Не дождавшись никаких уточнений, Кевин с запозданием сообразил, что старик, должно быть, простоват. Желая получить более подробные сведения, он задал новый вопрос:

- И что из этого следует?

Ответом было цуранское пожатие плечами:

- Может статься, хозяйка желает призвать на службу больше солдат.

- И тогда мы сможем побить Тасайо, - вмешался Айяки.

Он завопил, изображая тот звук, который, по его мнению, издает умирающий человек, и заулыбался во весь рот.

Кевин снова ткнул мальчонку под ребра, и тот закатился смехом.

- Сколько же солдат должно быть в легионе? - спросил он у Мунтаи.

Старый раб опять пожал плечами:

- Много. А сколько именно - это уж как властитель пожелает.

Неопределенность ответов старика лишь подогрела любопытство Кевина.

- Ну ладно, а сколько человек подчиняются командиру патруля?

- Сколько есть в патруле, все и подчиняются, варвар. Неужели неясно?

Мунтаи изобразил настоятельное желание вернуться к натирке пола. Всем известно, что этот пришелец - любовник госпожи, но незачем с ним церемониться, если он пристает с глупыми вопросами.

Как и следовало ожидать, варвар не понял деликатного намека, что его назойливость может надоесть.

- Дай-ка я тебя по-другому спрошу. Сколько солдат обычно бывает в патруле?

Мунтаи поджал губы, явно не желая отвечать, но теперь уже Айяки рвался блеснуть своими познаниями:

- Обычно десять-двенадцать, иногда даже целых двадцать, но только не меньше восьми.

То, что ребенок способен удержать в голове столь бессмысленную систему, было еще одной аномалией этого безумного мира. Кевин поскреб затылок, пытаясь извлечь из хаоса некую закономерность.

- Ну, скажем, около десяти. А сколько командиров патруля подчиняются сотнику?

- Когда пять, а когда и десять в каждом отря-де, - отбарабанил Айяки.

- Вовсе не обязательно орать, как будто ты на поле битвы, - утихомирил мальчика Кевин и попытался произвести в уме ряд вычислений, не обращая внимания на полученные в отместку тычки в бок.

- Итак, каждый сотник может иметь под началом от сорока до двухсот человек.

Он задумчиво взглянул на залитый пылающим солнцем плац, где новоиспеченные командиры легиона и другие офицеры, получившие повышение, возвращались в строй.

- Тогда сколько же у тебя должно быть сотников, чтобы ты начал делить армию?

Айяки так развеселился, что от смеха не мог выговорить ни слова. Мунтаи успел отойти от окна, подцепив на тряпицу порцию воска. Он опустился на колени и принялся так энергично протирать половицы, как будто опасался, что из-за недостатка усердия они могли уйти из-под ног.

- Откуда мне знать, сколько воинов у нашей властительницы? Вот разве что... если судить по тому, сколько прислуги набрали на кухню в помощь поварам за последние два года... должно быть, солдат сейчас около двух тысяч. А вот сотников у нас не то двадцать, не то двадцать два. Это Кенджи говорил, я сам слышал... только, может, недослышал. А теперь дай мне поработать, а то как бы по моей спине кнут не прогулялся.

Кнут был упомянут исключительно для красного словца: Мунтаи казался неотъемлемой принадлежностью господского дома уже не один десяток лет и пользовался неизменным расположением надсмотрщика, так что худшее, что ему могло грозить в любом случае, - это суровый разнос.

По мере надобности отражая шумные наскоки Айяки, Кевин производил мысленные подсчеты. В казармах близ господского дома квартировал не весь гарнизон, а его большинство. Здесь воины находились и имели возможность видеться со своими женами и детьми лишь часть каждого месяца. По истечении пары недель одних отряжали на охрану угодий, и тогда они ночевали в хижинах вдоль границ поместья, а из Других набирался конвой для сопровождения сухопутных караванов или речных барж, доставляющих товары Акомы на рынки далеких городов. В этих условиях определить точную численность войска и впрямь было затруднительно, но цифра, названная рабом, могла оказаться близкой к истине. Итак, в распоряжении Мары имелось около двух тысяч солдат. Кевин тихонько присвистнул, воздавая должное столь внушительному достижению: ведь ему не раз доводилось слышать, как мал был ее гарнизон, когда она нежданно-негаданно унаследовала власть над Акомой, - каких-то тридцать пять воинов. Ныне же ее боевая мощь возросла так, что начинает соперничать с могущественнейшими семьями Империи.

Жаль, подумал Кевин, что в смысле обороны владения Мары расположены крайне неудачно.

Однако вслед за этой мыслью закономерно возникла другая, еще более тревожная: что, если властительница копила силы не только для обороны?

На солнце наползло облако - предвестник первого послеполуденного ливня. Церемония на учебном плацу заканчивалась: по команде Люджана квадратные фаланги воинов в зеленых доспехах одна за другой выполняли четкий поворот и маршем покидали плац. Мара в сопровождении советников двинулась к особняку. Внезапно загоревшись желанием встретить ее, Кевин предложил Айяки заскочить на кухню и обложить данью поваров: судя по доносившимся оттуда запахам, они как раз сейчас вынимали из печи свежие тайзовые лепешки. Мальчик отличался завидным аппетитом, и его не понадобилось долго уговаривать. Когда Мара вошла в свои личные покои, ее уже поджидал Кевин, успевший добраться туда кратчайшим путем через внутренние дворики. Опередив одну из служанок, он помог Маре освободиться от тяжелых одежд. Мара позволила ему раздеть ее - тихая, молчаливая и, вопреки обыкновению, нечувствительная к его прикосновению.

Самым беспечным тоном, как бы между делом, Кевин полюбопытствовал:

- Мы готовимся к войне, госпожа?

Мара невесело улыбнулась:

- Всякое может случиться. Если мои клановые сородичи проявят здравый смысл, все обойдется наилучшим образом. Но чтобы они не вздумали заартачиться... такая демонстрация силы окажется не лишней. По речным пристаням быстро разнесется слух, что армия Акомы делится на два легиона, а это значит, что ее численность заметно возросла. - Она стянула с рук целую коллекцию тяжелых нефритовых браслетов и уронила их в открытый ларец. Следом туда посыпались нефритовые же шпильки. - А вот о том, что солдат в каждой роте поубавилось, никто и знать не должен, - заметила она.

Снятое платье было передано горничным, которым надлежало его проветрить и повесить на место. Когда Мара набросила легкий домашний халат, Кевин вздохнул и спросил:

- Игра продолжается?

- Как всегда. - Мара завязала кушак, положив конец всем надеждам Кевина на несколько мгновений любовных ласк: мысли властительницы были заняты совсем другими предметами. - Император может приостановить работу Высшего Совета, но остановить Игру невозможно.

Если не считать того, что это вообще не игра, подумал про себя Кевин. Какая уж тут игра, если на сцену выходят армии. Несмотря на недавнее решение - не впутываться в политику, - ему никак не удавалось отделаться от размышлений о том, какие же планы вынашивает на сей раз его госпожа.

Первые лучи утреннего солнца окрасили Имперский дворец в розовые и оранжевые тона, перемежающиеся иссиня-черными тенями. В деловой части города, протянувшейся вдоль реки, и в кварталах бедноты уже кипела жизнь, а тишину дворцов нарушали лишь шаги слуг и единственного патруля в зеленых доспехах Акомы.

Сегодня - в день, назначенный Марой для встречи клана Хадама, - она хотела оказаться в Палате Совета раньше всех. В том, что она задумала, следовало предусмотреть все до мелочей: самое малое упущение могло обернуться крахом, и тогда требования, предъявленные ею к клану, не дадут ей ничего, кроме новых врагов.

Люджан вместе с эскортом из двадцати отборных воинов проводил ее до внутреннего пояса Палаты Совета, но там, где в прежние времена их остановили бы и попросили обождать, властительница Акомы, не замедляя шага, проследовала вперед. После краткого колебания Люджан подал воинам сигнал держать строй. Вслед за хозяйкой они спустились по ступеням до нижнего яруса зала; если воины и удивились, когда властительница прошла мимо своего обычного места, то вида не подали.