Первая советница была тут как тут. Она что-то с жаром зашептала Маре на ухо, и та, замедлив шаг, с достоинством вплыла во внутренний сад, который в это время дня сулил желанную прохладу. Придерживая свою воспитанницу за руку, Накойя давала ей последние наставления:
- Будь с этим господином поласковее, дочь моего сердца, но помни: он весьма проницателен. Это тебе не ротозей Барули, который тает от нежного словечка. К тому же нашему гостю и так нанесена обида - вон сколько ты его заставила ждать.
Мара рассеянно кивнула и жестом отправила заботливую Накойю восвояси. Забыв, что Кевин так и следует за ней, она углубилась в благодатную тень.
У фонтана были разложены подушки, а рядом стоял поднос с яствами, но все оставалось нетронутым. При появлении властительницы ее гость, который успел исходить все садовые дорожки вдоль и поперек, сразу обнаружил свое присутствие. На его стройной, мускулистой фигуре ладно сидел синий шелковый кафтан, усыпанный топазами и рубинами. Кевин уже давно понял, что лица цурани никогда не выдают истинных чувств, поэтому он сразу обратил внимание на изящные, но загрубевшие от меча руки и пружинистую походку гостя. Не укрылась от него и преувеличенно горделивая осанка, которая выдавала раздражение и досаду.
Несмотря на это, голос посетителя звучал ровно и приветливо:
- Счастлив видеть тебя, госпожа Мара. Надеюсь, ты пребываешь в добром здравии?
Мара поклонилась, сверкнув драгоценностями.
- Спасибо, Хокану Шиндзаваи, на здоровье я не жалуюсь. Знаю, ты сердишься, что я тебя заставила ждать, но мне нечего сказать в свое оправдание. - Властительница держалась очень прямо, и ее лоб оказался вровень с подбородком Хокану. Чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось слегка вскинуть голову, и это безыскусное движение придало ее облику особую прелесть. - Скажи, как заслужить твое прощение? - Кроткая улыбка Мары могла растрогать кого угодно. - Я просто потеряла счет времени.
На какую-то долю секунды лицо Хокану вспыхнуло возмущением, но когда до него дошло, что Мара говорит совершенно искренне, хотя запросто могла бы солгать, он от души рассмеялся:
- Мара, ты меня обезоружила! Была бы ты воином - я бы вызвал тебя на поединок. А так мне остается только напомнить, что ты теперь моя должница. В расплату я потребую, чтобы ты уделила мне побольше времени.
Мара подступила еще ближе и дружески взяла Хокану за руки.
- Надо было мне выйти к тебе навстречу непричесанной, в измятом платье - зато вовремя, - шутливо посетовала она.
Хокану не спешил отпускать ее руку. Кевину привиделась в этом хозяйская властность. Молодой посетитель прятал радость и нетерпение под маской невозмутимой вежливости, и эта манера вызвала у варвара прилив безотчетного негодования.
- В другой раз так и сделай, - пробормотал мидкемиец себе под нос.
По наблюдениям Кевина, госпожа не давала спуску мужчинам из числа подданных, а также редким посетителям. Почему же она робела в присутствии Хокану? Похоже, его общество было ей в радость; не без видимого удовольствия она позволила усадить себя на подушки, а потом с несвойственной ей мягкостью попросила Кевина подать угощения. Хокану взял с подноса пиалу винных ягод и бокал шербета, а сам с любопытством оглядел мидкемийца.
- Подумать только, тебе удалось приручить этого дикого сарката. Сразу видно - он знает свое место.
Мара поднесла к губам чашку чоки, чтобы спрятать улыбку.
- Хорошо, что это сразу видно, - невозмутимо ответила она. - Ну, а тебе удалось купить рабов для осушения болот, как наказывал твой отец?
Сверкнув взглядом, Хокану опустил глаза:
- Дело разрешилось благополучно. - Видимо, он помнил, что Мара и сама не склонна была обсуждать с ним покупку мидкемийцев, поэтому он перевел разговор на Кевина, словно тот был бессловесной скотиной. - Похоже, этот рыжий варвар вынослив, как бык. На расчистке пастбищ такой может работать за десятерых - только погоняй!
Кевин раскрыл рот, чтобы без обиняков предложить этому гордецу помериться силами, но Мара его опередила. Побледнев как мел, она зачастила:
- Раб, ты здесь больше не нужен. Пришли сюда Мису, а сам отправляйся во двор, где стоит караван господина Хокану, и разыщи Джайкена - будешь делать, что он прикажет.
Кевин скривил губы в полуулыбке, отвесил поклон - правда, не такой низкий, как подобало рабу, - и с удовлетворением отметил, что Мара ерзает как на иголках. Свысока взглянув на Хокану, он резко повернулся и вышел. Однако его уход не произвел желаемого эффекта: от наблюдательного взгляда Хокану не укрылось, что дюжего камердинера обрядили в куцую, готовую лопнуть рубаху.
Оказавшись за дверью, Кевин услышал брошенную ему вслед насмешку, которая граничила с непристойностью, тем более что предназначалась для женских ушей. Мидкемиец пришел в бешенство, но на удивление быстро отрезвел: словно впервые увидев себя со стороны, он признал, что это банальная ревность, и тихо чертыхнулся.
Кевин не мог и помыслить о том, чтобы увлечься Марой. Если он намеревался чего-то добиться от этой женщины, то, уж конечно, только хитростью, а не любовью - любовь могла привести на виселицу, но никак не на свободу.
От ночного ливня остались одни воспоминания. На дворе снова клубилась пыль. Все огороженное пространство заполонили повозки и распряженные нидры. Перекрикивались погонщики, громко фыркали быки.
Рабы сбились с ног, разнося охапки травы, похлебку из тайзы и ушаты с водой. Кевин пробирался сквозь толчею, думая о своем, и едва не зашиб Джайкена.
Невзрачный хадонра с воплем отскочил в сторону. Задрав голову, он уперся взглядом в необъятный торс мидкемийца, на котором лопалось любое цуранское одеяние, и рявкнул:
- Какого черта ты тут болтаешься?
- Гуляю, - как ни в чем не бывало ответил Кевин.
Джайкен готов был растерзать его на месте.
- Я до тебя еще доберусь! А ну, принимайся за дело! Будешь носить воду рабам-караванщикам. Да только посмей задеть кого-нибудь из господ - пожалеешь, что на свет родился!
В присутствии властительницы управляющий всегда держался тихо, как мышь. Но с мидкемийцем - пусть даже тот был на две головы выше его самого - он чувствовал свою власть. Выхватив пустой ушат из рук проходящего мимо раба, Джайкен сунул его Кевину.
- Шевелись, кому сказано! - С этими словами он растворился в дворовой суматохе.
Кевин выругался, нехотя разыскал водовоза и с полным ушатом направился к двум оборванным, черным от загара невольникам, присевшим на грузовую повозку.
- Эй, да ты никак родом из Королевства? - удивился один из них, высокий и белобрысый, с засохшими ссадинами на лице. - Как тебя зовут? Давно попал в плен?
Они познакомились. Вначале Кевин дал умыться тому рабу, что был пониже ростом и держал на перевязи замотанную ветошью правую руку; его глаза смотрели как-то холодно и безучастно. Он представился как сквайр Паг из города Крайди. Кевину это ничего не говорило; зато светловолосый раб по имени Лори показался Кевину смутно знакомым.
- Мы, случаем, раньше не встречались? - спросил он, принимая ушат от сквайра.
Лори многозначительно пожал плечами, но отвечал вполне охотно:
- Все может быть. Куда меня только не забрасывала судьба! Ведь я - странствующий менестрель. Бывал я и в Занне, мне доводилось петь даже в замке у барона! - Тут он осекся и сощурил глаза. - Святые угодники, да ведь ты баронский сын...
- Молчок, - оборвал его Кевин и огляделся по сторонам. - Если кто-нибудь прознает - мне конец. Офицерам здесь нет пощады.
У земляков был изможденный, истерзанный вид. Кевин спросил, как сложилась их судьба в Келеване. Однако невысокий раб с перевязанной рукой оказался не расположен к откровенности. Он пристально посмотрел на Кевина и произнес:
- Ты быстро смекнул, что к чему. Я сам - сквайр; если бы враги проведали, что я принадлежу к знати, меня бы прикончили в первый же день. Но я сказал, что служил герцогу, и они меня приняли за простолюдина. - Он огляделся; вокруг были только акомские рабы. - Ты, Кевин, похоже, попал в плен совсем недавно. Не забывай: хозяева-цурани могут прихлопнуть тебя как муху. Для них ты - раб, существо без души и чести. Так что будь осторожен: твоя судьба в одночасье может перемениться.
