– Я был не единственным опекуном, со мной были связаны и другие.

– Которые умерли за это время?

– Двое умерли. Мистер Стрендэйл Рокфорд жив.

– Он ваш компаньон, не так ли?

– Да.

– Мадемуазель Риджуэй вышла замуж, когда она еще не достигла совершеннолетия?

– Ей исполнилось бы двадцать один в июне.

– Значит, она получила бы право сама распоряжаться своими делами лишь в июне?

– Да.

– Однако ее замужество давало ей это право значительно раньше.

Пеннингтон плотно сжал челюсти и воинственно выпятил подбородок.

– Простите меня, господа, но какое вам до всего дело?

– Если вам неприятно отвечать на мои вопросы…

– Вопрос не в том, приятно мне или неприятно, я просто не вижу, какое это имеет отношение к делу.

– Видите ли, мсье Пеннингтон, – Пуаро подался вперед, глаза его стали зелеными, как у кошки, – нас волнует вопрос о поводе к убийству. И здесь нам чрезвычайно важно знать все финансовые соображения.

– По завещанию отца, – угрюмо процедил Пеннингтон, – Линнет получала право на управление своим состоянием по достижении двадцати одного года, или при вступлении в брак.

– И никаких других условий?

– Никаких.

– Насколько мне известно, ее состояние оценивается в несколько миллионов.

– Да, несколько миллионов.

– На вас, мсье Пеннингтон, – сказал Пуаро вкрадчиво, – лежала огромная ответственность.

Пеннингтон отвечал галантно:

– Мы привыкли к ответственности. Она нас не обременяет.

– Да неужели.

Что-то в тоне собеседника задело Пеннингтона за живое.

Он сердито вскрикнул:

– Черт возьми, что вы имеете в виду.

Пуаро ответил с обезоруживающей искренней улыбкой:

– Неужели, мсье Пеннингтон, неожиданное замужество Линнет Риджуэй не вызвало некоторой… паники у вас в конторе?

– Паники?

– Да, я именно так сказал.

– К чему вы клоните, черт побери?

– Все весьма просто. Дела Линнет обстоят благополучно? Все так, как должно быть.

Пеннингтон с достоинством встал.

– С меня довольно, – и направился к двери.

– Прежде чем уйти, извольте ответить на мой вопрос.

– Все так, как должно быть, – бросил он.

– Тогда почему весть о замужестве Линнет настолько испугала вас, что вы сели на первое попавшееся судно, идущее в Европу, а потом разыграли случайную встречу в Египте.

Пеннингтон вернулся. Он взял себя в руки.

– Вы несете вздор. До встречи в Каире я понятия не имел, что Линнет вышла замуж. Ее письмо переправили мне из Нью-Йорка.

– Вы плыли на «Корманике», так, кажется, вы сказали?

– Да, так.

– И письмо пришло в Нью-Йорк после отплытия «Корманика»?

– Сколько раз я буду это повторять?

– Странно, – проговорил Пуаро.

– Что здесь странного?

– На ваших чемоданах нет наклеек «Корманика». На них есть свежие наклейки «Нормандии». А «Нормандия», как мне помнится, отплыла через два дня после «Корманика».

Пеннингтон растерялся. Глаза его забегали. Полковник не преминул воспользоваться эффектом и вступил в разговор:

– Так вот, мистер Пеннингтон, мы предполагали, и не без оснований, что вы плыли не на «Корманике», как вы всех уверяете, а на «Нормандии». В таком случае письмо миссис Дойль было получено до вашего отъезда из Нью-Йорка. Отпираться не стоит, проверить это не составляет никакого труда.

Пеннингтон рассеянно нащупал стул и сел. Лицо его ничего не выражало. Но мозг работал напряженно, в судорожных поисках выхода.

Вы оказались умнее меня, джентльмены. Мне придется сдаться. Однако у меня были причины, чтобы так поступить.

Несомненно, – вежливо вставил Рэйс.

Если я сообщу их вам, надеюсь, это останется между нами?

– Вы можете нам доверять. Естественно, мы не можем давать гарантий вслепую.

– Так…

– Пеннингтон вздохнул.

– Я буду говорить начистоту. В Англии затевались какие-то аферы. Меня это тревожило. Я не мог полагаться на переписку.

– Что вы подразумеваете под аферами?

– У меня были основания предполагать, что Линнет обманывают.

– Кто?

– Ее английский адвокат. Но обвинения такого рода доказать не так-то просто. Вот я и решил лично все проверить.

– Такое решение делает честь вашей бдительности. Но к чему тогда ложь относительно парохода?

– Ну как же, – Пеннингтон развел руками, – молодая пара в свадебном путешествии… Чтобы нарушить их уединение, надо долго объяснять, зачем вам это понадобилось. Гораздо проще встретиться с ними случайно. Так я и сделал. Кроме того, я ничего не знал о муже. Он мог оказаться каким-нибудь проходимцем.

– Короче, все ваши действия были вызваны лишь интересами гуманности, – сухо заметил Рэйс.

– Совершенно справедливо, полковник. Наступило молчание. Рэйс взглянул на Пуаро, тот вдруг резко наклонился вперед.

– Мсье Пеннингтон, мы не верим ни одному вашему слову.

– Почему, будьте вы прокляты?!

– Потому что внезапное замужество Линнет Риджуэй поставило вас в очень трудное положение. И вы помчались сломя голову в Египет, чтобы найти какой-то способ оттянуть время. Вам нужно было любой ценой заполучить подпись мадам Дойль на нескольких документах, но не удалось. Тогда у храма Абу-Симбель вы сбросили кусок скалы, который чудом пролетел мимо…

– Вы сошли с ума!

– На обратном пути вам снова представилась благоприятная возможность убрать мадам Дойль в такой момент, когда в убийстве скорее всего обвинят другого. Мы не только предполагаем, мы точно знаем, что из вашего револьвера была убита женщина, которая знала имя убийцы Линнет Дойль и горничной Луизы…

– Проклятье! – закричал Пеннингтон, прерывая речь Пуаро.

– Да вы что, взбесились? Какой смысл мне было убивать Линнет? Я не получаю ее денег, все деньги достанутся мужу. Почему вы не займетесь им? Это ему ее смерть принесет несметное богатство! Рэйс холодно сообщил:

– В тот вечер Дойль не выходил из салона до тех пор, пока ему не прострелили ногу. После этого он не мог ходить, и это подтверждено врачом и медицинской сестрой. Симон Дойль не мог убить свою жену. Не мог он также убить и Луизу Бурже. Нет нужды говорить о том, что он не мог выстрелить в миссис Оттерборн. Вам это известно.

– Я знаю, что это не он.

– Пеннингтон немного успокоился.

– Только почему вы выбрали меня? Я же ничего не выигрываю от ее смерти.

– Но, мой дорогой сэр, – голос Пуаро напоминал мурлыканье кота, – на этот счет могут быть разные мнения. Мадам Дойль хорошо разбиралась в деловых вопросах, она была хорошо осведомлена о состоянии своего имущества и могла легко заметить любое упущение. Как только она вступила бы во владение своей собственностью, а это должно было произойти тотчас же по возвращении в Англию, у нее немедленно возникли бы подозрения. Но она мертва, и все меняется, хозяином становится, как вы только что сами сказали, ее муж. Симон ничего не понимает в делах. Он простодушен и доверчив. Вам будет очень просто в запутанных юридических формулах скрыть от него истинное положение вещей и отложить передачу наследства, ссылаясь на депрессию. Таким образом, для вас все это имеет первостепенное значение.

Пеннингтон пожал плечами.

– Все это глупые выдумки.

– Время покажет. Расследуется дело о трех смертях – трех убийствах. Суд потребует самой тщательной проверки всего, что принадлежало мадам Дойль.

– Он увидел, как поникли плечи Пеннингтона, и понял, что победил. Подозрения Джима Фантора подтвердились.

– Вы проиграли, мсье Пеннингтон. Не лучше ли сознаться?

– Вам этого не понять, – прошептал он.

– Все дело в падении цен на Уолл-стрит. Но я знал, как вернуть деньги. К середине июня, если бы мне повезло, все было бы в порядке.

Дрожащими руками он вытащил сигарету, но спичку зажечь не смог.

– Очевидно, – спросил Пуаро с любопытством, – вы толкнули скалу, не удержавшись от искушения. Вам казалось, что вас никто не видит.

– Это был несчастный случай. Клянусь! – он согнулся, чтобы не было видно его лица.