Саша открывает глаза. В спальне очень темно. Это и не удивительно в три часа ночи, но мрак с тишиной царят и за окном.

«Странно», — думает проснувшийся, — «почему же не горит уличный фонарь? Лампочка сгорела?».

Гробовую тишину прорезает скрип открываемой входной двери, и Саша покрывается холодным потом. Дверь не может открываться в три часа ночи — она же замкнута изнутри. Теперь он чувствует, что нечто ужасное происходит в этот час в его доме. Что-то пришло за ним, за Сашей. Что-то из другого мира, оттуда, где остались непогашенными его старые долги.

И еще он понимает, что кроме него, в доме никого нет: ни матери, ни отца. Он совершенно один. Один — одинешенек. И еще есть тот, кто пришел.

Внезапно фонарь на улице загорается; комнату заливает бледным ночным светом. Но одновременно с этим в коридоре слышатся тяжелые шаги. Очень медленные, но очень тяжелые. И неумолимые как смерть.

Саша не может спокойно лежать и ждать неизбежного, он пытается осторожно подняться с кровати, но скрип пружины выдает его с головой. Звук шагов замирает. Саша понимает, что обнаружен. Ярость и отчаяние придают ему сил: он становится к окну напротив двери, сжимает кулаки и ждет врага.

Дверь из коридора отворяется со зловещим скрипом. Из чернильной густоты в комнату входит человеческая фигура в черном капюшоне. Саша напряженно ждет. Ноги прирастают к полу, как будто каждая весит по сто килограмм. Он с ужасом думает, как же он будет драться, если не может пошевелить ногами?

Капюшон откидывается, и мертвые глаза двумя огненными струями сверлят Сашино лицо.

Саша пытается вспомнить, где же он видел этого человека, и внезапно узнает — это араб!

Это араб пришел к нему за своей винтовкой. «Почему именно ко мне?» — недоумевает Саша. — «Не я убил его. Я забрал его оружие уже у мертвого. Почему он приперся ко мне?».

Араб стоит молча и чего-то ждет. Из-за его спины выходит Юрка-водитель. Он весь в потеках крови, через голову, грудь и живот у него четко проходит красная кровоточащая полоса.

«Шурик!» — говорит он. — «Отдай ему винтовку, пожалуйста. Хуже будет!».

«Да пошли вы все!» — кричит в ярости Саша, позабыв о страхе. Тяжесть в ногах исчезает, он поворачивается и кидается боком в окно. Чувствует удар, осколки стекла впиваются в его тело, и он в ужасе кричит что есть мочи…

— Саша! Саша!! Проснись! — это мамин голос.

Саша открыл глаза: над ним стояли бледные родители и в смятении не знали за что хвататься.

— Сынок, что с тобой? Ты так кричал! Так кричал! Что случилось?

Саша молчал: не мог сообразить, где он, и куда исчезли Юрка и араб. Потрогал лоб — он был мокрым, сердце колотилось как бешенное.

— Я кричал что ли? — наконец спросил он. — Громко?

— Да уж, — ответил слегка успокоившийся отец. — Заорал так, что я чуть с кровати не свалился. Думал, режут кого.

— Нет, папа, не думай. Просто мне кошмар приснился.

— Про войну? — напряженно спросила мама. — Чеченский синдром мучает?

— Да какой там синдром! Успокойся… Чертовщина какая-то приснилась. Тьфу, гадость!.. Не переживайте, ложитесь спать… А я пойду посижу на улице, успокоюсь.

— Может выпьешь сто грамм, для успокоения души?

— Не надо папа, я обойдусь. А если захочется, то знаю где взять. Ложитесь! Ложитесь спать — вам на работу завтра обоим.

Родители ушли, а Саша надел майку и вышел на крыльцо. Он сел на верхнюю ступеньку и глубоко задумался.

«Это все неспроста мне приснилось. Что-то будет… Юрка наверняка мертв. Он предупредить меня приходил. Настоящий друг оказался… А может и не настоящий, может сдал меня? И пришел грех искупить?.. И такое возможно… Что же будет? Где опасность? В чем?.. Или менты на меня вышли?.. Но как? Каким образом? Кто меня видел? Ничего не понимаю… А может пустое все? Так просто — глупый сон?.. Нет, не может быть. Что-то случиться: я в вещие сны верю. Часто бывает, что-то происходит, или куда-то прихожу, и кажется мне, что я уже все это видел. И потом вспоминаю — во сне видел. Значит, и сейчас что-то важное должно случиться, плохое… Надо хоть как-то подготовиться!».

Он просидел довольно долго, пока утренняя свежесть не прогнала его в дом, под теплое одеяло, которым Саша любил укрываться даже летом. Но и там, засыпая, он все обдумывал, что же ему предпринять?

Родители ушли на работу, не став его будить. Из-за этого Саша проснулся поздно, за окном уже было очень жарко, в комнате душно, а он лежал под одеялом мокрый от пота. Слегка болела голова. Саша встал без большого удовольствия. Включил электрочайник, и приготовил себе крепкого кофе — оно помогало ему при легкой головной боли, вот примерно как сейчас.

После кофе ему действительно стало легче. Он оделся, вышел во двор, где приятный прохладный ветерок добавил ему жизни. Саша на всякий случай, как всегда, огляделся и нырнул в тайник. Он вытащил кейс с винтовкой, и перенес его в дом.

— Жаль, собаки нет, — сказал снайпер вслух сам себе, вздохнул, и попытался собрать винтовку на время. Получалось не так быстро, как ему хотелось бы, но в целом он остался доволен собой. Проблема заключалась в другом: как спрятать оружие в комнате, чтобы оно даже случайно не могло попасться никому на глаза, например, во время уборки в доме.

Саша тщательно осмотрел комнату, но ничего подходящего не нашел.

— Ну не спать же мне на нем!? Что делать-то?

Идеально не получалось. Саша вышел в коридор и подошел к внутреннему шкафу в стене. Там были свалены старые чемоданы, сумки, какая-то ветхая верхняя одежда. И насколько помнилось, мама там никогда не убиралась — руки не доходили. Летом — огород и заготовка, зимой — холодно. Так как-то все и оставалось не тронутым. Хотя после сна у Саши осталось некоторое подсознательное неудовлетворение коридорным вариантом, но делать было нечего, и он поместил кейс там, замаскировав его старыми сумками.

— Ну, надеюсь, никакой случайности не произойдет!

После решения проблемы с оружием, Саша снова отправился к тайнику, и снова достал кейс, но уже другой, тот, который появился здесь совсем недавно — серебристый кейс с деньгами. Саша уже пересчитал наличность в рублях; валюту перевел по курсу. Там оказалось около шестнадцати миллионов с небольшим. Не так много как хотелось бы, но и не так мало как могло оказаться.