§ 5. Цель социализма
Трудности в понимании социалистической идеологии возникают, когда мы хотим согласовать абстрактные принципы организации общества, выдвигаемые этой идеологией, с конкретными реализациями этих принципов, которые она предлагает. Например, картина общества, «в котором свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех», — не содержит в себе никакого противоречия, но когда «лучший теоретик» утверждает, что способом создания этого гармонического человека являются расстрелы, — мы оказываемся перед лицом загадки. С такими же трудностями сталкивается (и должен быть на них проверен) тот взгляд на социализм, к которому мы пришли. Мало сказать, что все основные положения социалистической идеологии вытекают из стремления к подавлению индивидуальности. Надо еще понять: к какому результату ведет человечество такая тенденция? как она в нем возникает? Мы начнем с первого вопроса.
В конце предшествующего параграфа мы набросали схему «идеального» социалистического общества, каким оно рисуется по классическим произведениям социалистической литературы. Из числа собранных там черт мы рассмотрим одну: государственное воспитание детей, начиная с грудных, так, чтобы они не знали своих родителей. С обсуждения этой стороны социалистического идеала естественно начать хотя бы потому, что именно с нею первой столкнулся бы человек, родившись в обществе, построенном согласно этому идеалу. Эта мера с поразительным постоянством предлагается — от Платона до видного деятеля 20-х гг. Лядова. Еще в 70-х годах в Японии полиция захватила членов троцкистской организации «Красная Армия», совершивших ряд убийств. Хотя группа насчитывала несколько десятков человек, она имела все атрибуты настоящей социалистической партии: теоретиков, раскол по вопросу осуществлять ли революцию в одной стране или по всем мире сразу, террор против инакомыслящих. Группа обосновалась в горах, в безлюдных районах. И там мы встречаем ту же черту: новорожденных детей отбирали у матерей, отдавали на воспитание другим женщинам и, несмотря на трудности конспирации, кормили порошковым молоком!
Теперь мы приведем цитату из книги современного этолога Эйбл-Эйбесфельда, которая поможет оценить биологическое значение этой меры.
«Особенно во второй половине первого года жизни ребенок устанавливает личные связи с матерью или воспитательницей. Эта связь является предпосылкой для развития „первоначального доверия“
(Э. Х. Эриксон), основной установки по отношению к самому себе и к миру. Ребенок приучается к тому, что можно доверять партнеру, и эта положительная основная установка является фундаментом здоровой личности. Если эти связи разрушаются, то развивается „первоначальное недоверие“. К такому развитию может, в частности, привести длительное пребывание в больнице в течение второго года жизни. Хотя ребенок будет и там пытаться установить близкий контакт с заместительницей матери, но никакая сестра не может столь интенсивно заниматься грудным ребенком, чтобы такая связь действительно установилась. Сестры слишком часто сменяются, так что возникающие контакты всякий раз разрушаются. Обманутый в своих надеждах на контакт ребенок, после короткого взрыва протеста, впадает в апатию. В первый месяц пребывания в больнице он плаксив и цепляется за всех, кто за ним ухаживает. В третий месяц такие дети только тихо пищат и под конец становятся совершенно апатичными. Если после 3–4 месячной разлуки их взять домой, то они вновь приходят в норму. Но после более длительного пребывания в больнице травмы оказываются необратимыми… Из 91 ребенка одного воспитательного дома, обследованных Р. Шпитцем, которые еще с третьего месяца своей жизни были разлучены с матерями, 34 умерли, не достигнув двух лет. Коэффициент развития выживших составлял 45 % нормального. Дети находились практически на уровне идиотов. Достигнув уже 4 лет, многие из них не могли ни ходить, ни стоять, ни говорить»
То, что так отчетливо видно на рассмотренном примере, справедливо и по отношению ко всей картине общества, построенного на последовательном осуществлении социалистических идеалов. Не только люди, но и животные не могут существовать, будучи низведены на уровень деталей механизма. Даже столь, Казалось бы, элементарный акт, как еда, не сводится лишь к насыщению организма. Для того, чтобы животное ело, не достаточно, чтобы оно было голодно и питание было доступно: еда должна еще быть привлекательной, «аппетитной». А в более сложных действиях, объединяющих несколько особей, — таких, как воспитание потомства, совместная защита своей территории или охота, — животные вступают в связи, обычно имеющие характер выполнения определенных ритуалов, вызывающих у них сильное возбуждение и приносящих несомненно глубокое удовлетворение. Эти связи составляют для животных «смысл жизни»: если они разрываются, животное делается апатичным, не принимает пищи, становится легкой добычей хищников. В несравненно большей степени это относится к человеку. Но для него те стороны жизни, которые делают ее привлекательной, придают ей смысл, заставляют дорожить ею, — все связаны с проявлениями его индивидуальности. Поэтому последовательное осуществление принципов социализма, лишив человеческую индивидуальность ее роли, одновременно лишило бы жизнь ее смысла и притягательности. Как и в примере с воспитанием детей, оно привело бы к вымиранию той группы населения, где эти принципы будут осуществлены, а если они восторжествуют во всем мире, то — всего человечества.
Вывод, к которому мы пришли, не был экспериментально проверен историей, так как социалистические идеалы нигде не находили своего полного воплощения. Примитивные социалистические государства Древнего Востока и доколумбовской Америки имели еще очень слабо развитую социалистическую идеологию. Согласно принципу Шан-Яна —
«когда народ силен — государство слабое, когда народ слаб — государство сильное» —
они создали особенно прочные, консервативные и долго существовавшие государственные структуры. Однако принцип «народ слаб» понимался лишь в смысле внешних, физических ограничений: в выборе работы, места жительства, в сильном ограничении роли частной собственности, в громадном количестве государственных повинностей. Однако эти ограничения не затрагивали семью и не шли очень глубоко в глубь человеческой души: они не были идеологическими. Именно подобная патриархальность и предохранила, по-видимому, социалистические общества Древнего Востока и доколумбовской Америки от вымирания, но зато оставила беззащитными пред лицом новых духовных сил, вызванных сдвигами, произошедшими в 1 тысячелетии до Р. Х. Социалистические государства XX в. тоже еще далеки от того, чтобы стать примером полного осуществления социалистических идеалов. Но стоит отметить, что когда встает вопрос о выживании, он и достигают этого именно путем отказа от некоторых основных социалистических принципов: как это было при введении НЭПа или при ослаблении Сталиным гонений на религию во время войны.
Однако можно указать ряд близких ситуаций, которые косвенно могут служить подтверждением нашей точки зрения.
Далеко не столь редким является случай, когда нация или другая социальная группа вымирает не вследствие экономических причин или истребления врагами, но потому, что уничтожаются духовные условия ее существования. Например, Г. Уэллс, посетив в 1920 г. Петроград, писал:
«Смертность среди русской творческой интеллигенции невероятно высока. В большой степени это, несомненно, вызвано общими условиями жизни, но во многих случаях, мне кажется, решающую роль сыграло трагическое сознание бесполезности большого дарования. Они не смогли жить в России 1919 года, как не смогли бы жить среди кафров»
Другой пример, гораздо большего масштаба, — это столкновение примитивных народов с современной цивилизацией. Большинство этнографов сходятся сейчас на том, что основной причиной вымирания этих народов было не физическое истребление или эксплуатация их европейцами, не заразные болезни и спиртные напитки, но разрушение их духовного мира, религии и ритуалов, которые привязывали их к жизни. Например, крупнейший исследователь культуры австралийских аборигенов А. Элькин рисует такую картину:
