Спустя полчаса они миновали охраняемые ворота и въехали на территорию посольства. Несколько окон красивого трехэтажного здания светились. Такэюки глянул на часы - около десяти вечера. Джип остановился перед главным входом. Мустафа вылез из машины и протянул Такэюки руку.

       - Такэюки!

       - О, Такэюки!

       К нему бежали брат и невестка.

       - Слава Богу, ты цел! Ох, Господи... - причитала Масако, кидаясь на него с объятиями и повисая на его шее всей тяжестью женщины на пятом месяце беременности.

       Такэюки подумал, что сейчас свалится.

       - Такэюки.

       - Ацуси...

       Когда Масако, наконец, отцепилась, он повернулся к брату и смиренно извинился. Ацуси, торопясь к нему, не смог сдержать чувств и немного раскраснелся. Но теперь опять обрел свой невозмутимый вид. Кажется, даже был бледнее обыкновенного, от чего стал выглядеть еще более отстраненно. Выпрямившись после поклона, Такэюки поднял глаза на брата. Левую щеку резко ожгло.

       - Ацуси! - взвизгнула Масако. - Не бей его!

       - Отойди.

       - Но...

       Масако решительно встала между Такэюки (тот оцепенел: до сих пор его в семье никто и пальцем не трогал) и своим всегда таким спокойным мужем, который, казалось, не способен был поднять на кого-то руку. К ним подошел посол.

       - Масако, ступай приготовь чаю. Дай этим двоим разобраться.

       Водитель повел машину в гараж, Мустафа, извинившись, исчез в здании. Такэюки погладил вспухшую щеку, съежился и опять пробормотал:

       - Прости... прости...

       - Я тебе не верю! - И Ацуси вдруг крепко обнял его.

       Севший голос брата дрожал. Такэюки никогда не видел старшего в таком состоянии.

       - Ацуси... - Такэюки уткнулся ему в грудь.

       - Ты хоть представляешь, как я волновался? Что бы я сказал родителям, если б... Никогда, никогда больше так не делай!

       - Прости, - как испорченная пластинка, бормотал Такэюки, не представляя, что еще сказать.

       - Мы тоже виноваты... ты рос, словно цветок в оранжерее. Поздний ребенок... родители так хотели твоего рождения. Берегли тебя от всего. Даже когда пойдешь работать - и то к тебе отношение особенное будет. Меня это беспокоило. Я радовался, когда узнал, что ты приедешь. Думал, хоть самостоятельности наберешься. Но не до такой же степени... - Ацуси, тяжело сглотнув, погладил его по затылку. - Принц поклялся, что через пять дней вернет тебя в целости и сохранности. Честно говоря, я ему не поверил. Но он сдержал слово. И теперь мне хочется возносить хвалу Аллаху, хоть я и христианин.

       - Такое не повторится. Обещаю.

       - Мы все любим тебя.

       Такэюки кивнул и отстранился. Глаза у брата были красные, и Такэюки знал, что у него такие же. Взглянув друг на друга, оба одновременно улыбнулись и хихикнули.

       - А ты немного обгорел. У тебя кончик носа розовый.

       - Если учесть, что я был в пустыне, то это, можно сказать, не считается.

       - И правда. Я удивлен. Даже солнце тебя балует.

       О том, что он едва не умер от обезвоживания, Такэюки предпочел умолчать. Что толку вспоминать об этом сейчас. Он цел. Спасибо Саиду.

       При мысли о Саиде тоска нахлынула с новой силой.

       "Я не хочу возвращаться в Японию вот так..." - с мрачным отчаянием подумал Такэюки.

       Только кто знает, свидятся ли они снова. Времени осталось совсем немного.

       - Тебе надо вымыться и выспаться. Завтра поедем во дворец благодарить короля.

       - А принц?

       - Если повезет, будет и принц. Хотя он не из тех, кто долго остается на одном месте.

       За разговорами они успели пройти по коридору в холл и направились в западное крыло, к гостевым комнатам. По пути они миновали залу, в которой увидели Масако и посла. Те пили чай, но отставили чашки и встали, увидев братьев. Такэюки поклонился и повторно попросил прощения. Масако все косилась на его щеку, так что Такэюки улыбнулся невестке и заверил:

       - Я это заслужил.

       - Тогда все нормально, - сказал посол.

       Оставшись один в предоставленной ему комнате, Такэюки немного успокоился и первым делом кинулся в ванную. С ожесточением натирая себя намыленной мочалкой, он вспоминал, как в оазисе приходилось довольствоваться холодной водой и куском ткани. Посмотрел на собственное тело, покрытое мыльной пеной. Что чувствовал Саид, когда видел, как он выходит из озера? Должно быть, посмеивался над его выпирающими костями. Хотя кто знает, какие у Саида предпочтения... Но спать с таким костлявым существом - занятие наверняка не из приятных. Ведь Саид к нему приставал исключительно на словах...

       "Но он поцеловал меня. И не один раз".

       Горячий пар кружил голову. Рука скользнула к животу. Он даже не слишком удивился готовности, с которой отреагировало тело, - после таких-то мыслей. Понимал, что вспоминать будет стыдно, но это - потом. А сейчас нестерпимое напряжение требовало разрядки.

       "Саид!"

       Тяжело дыша, он смыл с выложенной плиткой стены белесые потеки.

       Ему хотелось не просто быть рядом с Саидом. Он жаждал физического обладания, и пол здесь не помеха. Он никогда никого так не хотел.

       Такэюки вытер волосы, переоделся в пижаму и упал на кровать. Больше ничего не надо. Ничего, только еще раз увидеть Саида. И никакой надежды на исполнение желания... Он всхлипывал, уткнувшись в подушку. Плача, думал, что улетит отсюда завтра - первым же рейсом, после визита во дворец. Куда угодно улетит, неважно куда. Пока он здесь, воспоминания о Саиде его не оставят. Ему никогда не приходилось влюбляться до такой степени. Всю свою жизнь, все двадцать два года, он никогда не любил кого-либо сильнее, чем себя.

       Такэюки так и заснул, в слезах, и на следующее утро отражение в зеркале его не порадовало. След от удара сошел, но веки отекли, и лицо выглядело совсем плохо. Ну и в каком виде он предстанет перед королем?

       За завтраком к Такэюки присоединились брат, невестка и посол. Все пытались его развеселить, а он изо всех сил притворялся, что у них получается.

       Масако приготовила одежду, Такэюки натянул привезенный с собой из Японии смокинг. Хоть встреча предстояла неофициальная, но все-таки - с самим королем, потому они собирались тщательнейшим образом соблюсти все формальности.

       В десять утра к парадному входу подъехал длинный черный лимузин. Посол и Ацуси сели с Такэюки, Мустафа занял сиденье рядом с водителем. Машина тронулась с места. Такэюки глубоко дышал, тщетно пытаясь унять нервную дрожь.

       У Мухаммеда III, короля Кассины, было румяное круглое лицо, великолепная борода и красивые усы. Бледно-коричневые глаза на солнце приобретали цвет чая. Он сразу предложил гостям отбросить церемонии и пригласил их в небольшой приемный зал.

       - Я искренне счастлив, что вы серьезно не пострадали. - Король обнял Такэюки, будто давно потерянного сына, и поцеловал в щеку. - Больно признавать, что в моей стране еще не воцарились подобающие закон и порядок, но я сделаю все возможное, чтобы в будущем жители и гости Кассины наслаждались надлежащей безопасностью. Я глубоко сожалею о случившемся инциденте. Боюсь, этот ужасный случай оставит у вас плохую память о Кассине.

       - Ни в коем случае, ваше величество, - вежливо солгал Такэюки.

       Ацуси, все это время стоявший у него за спиной, поклонился.

       - Уверяю вас, ваше величество, мой брат, будучи недостаточно осторожным, сам навлек на себя опасность. Мы не находим слов, чтобы отблагодарить вас за помощь.

       - Спасибо, что руководили поисками, - прибавил посол.

       - Хорошо, а теперь давайте оставим формальности. - Король жестом пригласил их сесть и позвонил в колокольчик.