– Слово, – нехотя буркнул Алешка. И передразнил Боцмана: – Бусделано.

– То-то, – вздохнула тетя Женя. – А я за это не скажу вашим родителям, что вы все время с Р.М. цапаетесь.

Это было несправедливо. Мы с ней не цапались. Это она сама к нам все время цепляется. Об этом мы и сказали в один голос.

– А вы попробуйте с ней иначе.

– Это как? – Алешка даже зубами перестал лязгать.

– Вежливо. Она вам замечание, вы ей – спасибо.

– Зачем? – искренне удивился мой младший брат.

А я еще больше удивился, когда тетя Женя ответила коротко:

– Надо!

За обедом мы опять слушали последние новости и обсуждали их. Новости такие. Расследование дела показало, что сейф выкатили в коридор, прокатили до торцевого окна в коридоре и... непонятно как спустили вниз. Окно разбито, вернее выбито вместе со всеми еврорамами, а по всему коридору – следы от колес, будто броневик проехал.

– Ловкачи! – восхитился Боцман. – Спустили его, значит, прямо на палубу корабля – и в открытое море. Ищи-свищи! Да, Алеха?

– Спустили! – буркнул Алешка. – На подтяжках, что ли?

– Лебедкой. Блоками. Физику еще не проходил? «Проигрываем в расстоянии, выигрываем в силе». Я и то помню. Сколько лет уже.

– Это вряд ли, – высказал сомнение Профессор. – Шестьдесят метров высота. Никакая физика не поможет. Да и времени очень много нужно для того, чтобы в силе выиграть. Даже проигрывая в расстоянии.

– Что-то вы, Профессор, все время спорите? – вступила в разговор Р.М. – А сами такой рассеянный. Все время что-нибудь теряете...

– А я докажу! – рассердился Профессор. – Научно обоснованно докажу. Вот смотрите. – Он схватил салфетку и стал шарить по карманам – авторучку искать.

– Она за ухом у вас, – подсказал Боцман. – Вы прямо как плотник.

– Поближе положишь – поближе возьмешь, – объяснил ученый. – Вот смотрите, – он накидал на салфетке схему, что-то подсчитал и объявил результат.

По его подсчетам получалось, что спустить сейф с двадцатого этажа можно с помощью... двадцати четырех блоков... полутора километров стального троса... в течение двух суток.

– А я вам говорю...

– Нет, вы не понимаете...

– Наука наукой, а практика...

– И что вы все время спорите?..

Спор разгорался, как хворост в костре. Алешка переводил глаза с одного спорщика на другого. А я смотрел на тетю Женю. Она одна молчала. Внимательно слушала каждого. И было что-то такое в ее зеленых глазах...

– Тихий час отменяется, – сказал мне Алешка, когда мы пришли после обеда к себе. – Берем лодку, понял? Банк ограбленный смотреть.

– Зачем?

– Ты скажи еще: мама не велела.

– Не велела. Никаких расследований, это ее двенадцатый перед отъездом наказ. Или наставление.

– Я этого не слышал, – резонно возразил Алешка. – Это она тебе говорила. Поедешь со мной?

А почему – нет? Ведь, с другой стороны, мама наказывала мне не спускать с него глаз. Так что взаимоисключающие наказы получаются. Есть возможность выбора. И я выбрал. Мы взяли не лодку, а гидроцикл – так быстрее. И есть шанс, что наше отсутствие останется незамеченным. Я сел за руль, Алешка – сзади, обхватив меня руками, – и мы помчались по волнам. Но не сразу в сторону города, а для отвода глаз – к Камням. Это такое место, не очень далеко от берега, где из воды торчат разные камни, вроде небольших островков. Там, между ними, здорово ловится рыба, и нам разрешалось туда плавать без сопровождения взрослых. Гидроцикл (мы прозвали его Горбунком) несся прекрасно – по долам, по горам: он то проваливался меж гребней, то мчался по ним, веером разбрызгивая блестящую на солнце соленую воду. Было так здорово, что мы совершенно забыли о цели своей поездки. И только когда я сделал круг и мы помчались обратно в замок, спохватились. Пришлось делать еще один крутой вираж и снова мчаться вдаль...

Банк действительно стоял на крутой, обрывистой скале, будто вырос из нее. К нему вела широкая лестница из гладкого мрамора, а внизу у лестницы была лодочная станция. Мы втиснули Горбунка между катером и водным велосипедом, привязали его покрепче и по красивым ступеням поднялись к зданию банка. Вокруг него еще толпился любопытный народ и разглядывал разбитое окно на двадцатом этаже. Мы тоже потолпились, тоже поглядели. Но ничего особенно не выглядели. Банк был оцеплен веревками с флажками и охраной. Поближе нам подобраться не удалось. Охранники и близко никого не подпускали. Лучше бы за своими сейфами следили... Мы уже собирались уходить, жалея потраченное время – уж лучше бы по морю погоняли, – но тут наше внимание привлекли две старушки. Одна из них торговала сигаретами. Другая – конфетами. Одна говорила, другая слушала.

– Вот, мать моя, в самую ночь, я уж домой собралась, лоток упаковала – а темно кругом, народ уже разошелся, один фонарь подале горит, а другого не видать... Спустилась на набережную, дай, думаю, руки сполосну. А лоток-то вот так рядышком поставила. Умылась, значит, утираюсь платком... А тут вдруг как в воду плюхнет! И брызги до неба! И волна вспучилась! Так мой лоток подхватила да и унесла. А в ем еще три блока непроданных. Вот тебе и убыток!

– И что ж это плюхнуло?

– Да знать бы что! Да спросить бы с кого! На три блока погорела, мать моя!

Дальше мы слушать не стали, сбежали на пристань, взяли со стоянки своего «конька». И помчались домой.

– Ты только никому не рассказывай, – посоветовал Алешка. – И в споры не лезь.

– Почему это? – мне не терпелось поделиться нашим открытием. Хотя я не совсем понимал, зачем понадобилось выбрасывать сейф с деньгами с двадцатого этажа в море? Чтобы плюхнуло?.. Чтобы брызги до неба?.. Может, действительно это месть? Кому? Бабке с сигаретами от конкурентов? Больно накладно: «пол-лимона» баксов за три блока «Явы». Тут мне все это надоело. Мы отдыхать приехали или нет? Море, солнце, свобода! Родители в Австралии. Или в Австрии! А тут эти назойливые мысли. И всякие события. Которые, как выяснилось, только начинаются. И с каждым разом все ближе подбираются к нам. Все настойчивее, и, так сказать, затрагивают нашу личную безопасность. Это факт теперь неопровержимый...

Этим же вечером мы засиделись в столовой, засмотрелись по видаку «Иваном Васильевичем...». Особенно Алешка. Я даже испугался – как бы он, по примеру Шурика, не надумал сделать машину времени. Родители вернутся – а нас еще нет. Мы все еще в каких-то неведомых исторических далях. Недосягаемые для наказов и наказаний. Но тут вошел Профессор. И прервал мои испуганные мысли. Он был какой-то расстроенный. На себя, всегда добродушного, не очень даже похожий. Боцман встал со своего места и погремел коробкой с шахматами:

– Сбацаем, Профессор?

Но тот, обычно очень вежливый, даже не ответил ему и стал мыкаться из угла в угол, заглядывать под стол и стулья, зачем-то подергал на стене и отвернул дырявую шкуру буйвола, подвигал и переставил на полке кассеты. Потом остановился посреди комнаты и спросил:

– Вы тут ничего не видели?

Странный вопрос. Только Алешка и нашелся с ответом:

– Видели.

Профессор обрадовался и протянул к нему руку.

– Кино, – уточнил Алешка. – Про Ивана Василича...

Профессор руку уронил.

– А в чем дело? – спросила Р.М. Она весь фильм проспала, похрапывая в кресле.

– У меня тетрадка потерялась.

– С кладами? – ахнул Алешка.

– С кладами. Итог сорока лет работы.

Сначала мы не встревожились: Профессор все время что-нибудь терял. Мы уже к этому привыкли и даже над ним подшучивали. Одна Р.М. была недовольна его рассеянностью. «Когда-нибудь наш простофиля штаны прямо на улице потеряет», – неприлично ворчала она.

И мы стали искать тетрадку. Повсюду. Все перерыли и перевернули. Особенно Боцман старался. А Р.М. только вздыхала и для виду переставила вазочку на серванте. А тетя Женя очень рассердилась. Ну, ее можно понять.