И тогда, и позднее, когда прибыло начальство, мы старались давать минимум информации и вообще держали язык за зубами. В общем сказал я полицейским примерно следующее:

— Когда я пришел сюда, в передней части дома света не было. Я немного знаю дом. Я обошел его, чтобы посмотреть, у себя ли Вик. Мы с ним вроде как договаривались встретиться в шесть вечера, минут на пять. Я вез мисс Рэндольф домой, в Ишер, и по дороге завернул к Вику. Машину я оставил на шоссе и к дому подошел пешком. В кабинете горел свет. Я увидел, как Вик привалился к окну, а потом упал. Я побежал к входу в дом, чтобы попытаться ему помочь. Перед домом стоял «Форд-Кортина» светлого цвета. Он умчался прочь, но я все же успел разглядеть того, кто сидел за рулем. Я его узнал.

Они спокойно выслушали меня, не проявив ни энтузиазма, ни скептицизма. Спросили, не видел ли я пистолета. В кабинете Вика пистолета не нашли.

— Нет, — ответил я. — Я видел только голову водителя.

Они хмыкнули и взялись за Софи.

— Джонас оставил меня в машине, — сказала она. — С дорожки, ведущей к дому, на большой скорости выехала другая машина. Я решила посмотреть, все ли в порядке. Пришла сюда и увидела перед домом Джонаса. Дверь дома была открыта, и мы вошли. Мы нашли мистера Винсента лежащим в кабинете и немедленно позвонили вам.

Мы часа три просидели в роскошной столовой Вика, пока прозаичные профессионалы, для которых убийства были повседневной работой, препарировали его смерть. Они включили все лампы в доме и принесли еще свои фонарики, и в этом ярком свете они выглядели еще более бесчеловечными.

Быть может, им необходимо думать об убитом как о предмете, а не как к человеке. Но я так не мог.

Наконец мне разрешили отвезти Софи домой. Я остановился перед ее домом, и мы поднялись к ней, унылые и подавленные. Она сварила кофе, и мы выпили его на кухне.

— Есть хочешь? — спросила Софи. — У меня, кажется, сыр есть...

Мы рассеянно поели сыру.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Ждать, пока его поймают, наверно.

— Он не станет скрываться. Он же не знает, что ты его видел.

— Да.

— Он ведь не знает? — с беспокойством уточнила Софи.

— Если бы он узнал меня, он бы вернулся и пристрелил нас обоих.

— Ты всегда скажешь что-нибудь приятное! Под глазами у нее проступили мешки. Она выглядела не просто усталой, а взвинченной и перенапряженной. Я зевнул и сказал, что мне надо бы домой, и она не смогла скрыть охватившего ее облегчения. Я улыбнулся.

— Тебе нормально будет одной?

— Да, конечно! — совершенно уверенно ответила она. Одиночество сулило ей убежище, исцеление и покой. А я нет. Я принес ей аварию, человека с вилами, вправление вывиха и убийство. Я предложил ей брата-алкоголика, полусгоревший дом и скоропалительную помолвку. Отнюдь не подарок для человека, который нуждается в порядке и покое башни из слоновой кости, именуемой диспетчерской.

Софи проводила меня до машины.

— Ты еще приедешь? — спросила она.

— Когда ты захочешь меня принять.

— Порция Дерхема раз в неделю...

— По-моему, этого довольно, чтобы напугать любую женщину!

— Ну что ты! — Софи улыбнулась. — Конечно, для нервов не полезно, но по крайней мере чувствуешь, что живешь по-настоящему!

Я рассмеялся и мягко, по-братски, поцеловал ее.

— Меня устраивает.

— В самом деле?

— Правда-правда.

— Но я же не прошу... — сказала она.

— А зря.

Она усмехнулась. Я сел за руль. Лицо ее оставалось по-прежнему измученным, но глаза смотрели куда спокойнее.

— Спокойной ночи, — сказал я. — Завтра позвоню.

Путь домой показался ужасно долгим. Плечо болело — слабое, но настойчивое эхо вывиха. Я с тоской мечтал о крепком бренди и подавил вздох разочарования при мысли о куда менее живительной кока-коле. Когда я приехал, в доме было темно. В окнах света нет, Криспина не слышно. «Вот черт!» — подумал я. Машины у него больше нет, единственный его транспорт — это его собственные ноги. А единственное место, куда Криспин мог дойти на своих двоих, — это прямиком к источнику джина.

Я, как обычно, остановился у кухни, открыл незапертую заднюю дверь, вошел, включил свет.

— Криспин! — крикнул я на весь дом. Никто не отозвался. — Криспин!

Мертвая тишина.

Выругавшись себе под нос, я прошел в кабинет, собираясь позвонить в паб и спросить, в каком состоянии пребывает мой братец. Если он уже ужрался, надо поехать и забрать его. Я снял трубку и начал набирать номер, но тут дверь у меня за спиной скрипнула.

Значит, он все-таки не в пабе! Я обернулся с радостной улыбкой.

Но это был не Криспин. Я смотрел в дуло тяжелого пистолета с продолговатым глушителем, и мне, как Вику, хотелось заорать: «Нет! Господи! Подожди!»

— Положи трубку, — сказал он.

Я посмотрел на трубку, которую по-прежнему держал в руке. Я успел набрать только половину номера. Жалко. Я положил трубку.

— Я видел тебя у Вика, — сказал я. — Полиция знает. Ствол почти не шелохнулся. Круглая черная дыра по-прежнему смотрела мне прямо в сердце. Я видел, что эта штука сделала с Виком, и никаких иллюзий не питал.

— Я догадался, что это был ты, — сказал он.

— Как?

— У изгороди стояла машина. Я видел ее, когда проезжал мимо. Миль через двенадцать сообразил, что машина твоя. Я вернулся... а там уже было полно полиции.

Язык у меня высох и распух. Я смотрел на пистолет и не мог придумать, что сказать.

— Вы с Виком... — продолжал он. — Вы решили, что загнали меня в угол. А зря. Это была ваша ошибка. Я с трудом сглотнул.

Я видел тебя, — повторил я. — Полиция знает.

— Может быть, — ответил он. — Но им придется попотеть, чтобы доказать это, когда я уберу свидетеля.

Я в отчаянии огляделся по сторонам, ища, чем бы его остановить. Хоть бы какое-нибудь оружие...

Он чуть заметно улыбнулся.

— Не дергайся, Джонас. Это конец.

Он распрямил руку движением опытного стрелка.

— Ты почти ничего не почувствуешь, — пообещал он.

Он уже начал давить на курок, когда дверь у него за спиной распахнулась. Я вышел из тошнотворного транса, в котором смотрел в дуло пистолета, откуда вот-вот должна была вырваться смерть. Мой противник это заметил, и этого хватило, чтобы рука его дрогнула.

Он чуть-чуть не попал в меня, но чуть-чуть, как известно, не считается. Пистолет изрыгнул пламя, но пуля прошла мимо.

Криспин стоял в дверях, с ужасом глядя на эту сцену. В одной руке он держал тяжелую зеленую бутылку с джином.

— Старый трюк! — отчетливо произнес он.

Я не поверил своим ушам. Криспин не пьян! Он советовал мне воспользоваться старым приемчиком, который мы разработали еще в школе, играя в регби. И я инстинктивно, не раздумывая, сделал ложный выпад, словно собирался броситься в ноги противнику.

Пистолет снова нацелился на меня, и в этот момент Криспин огрел врага по голове бутылкой.

Пистолет выстрелил в другую сторону, а я рванулся и схватил единственный доступный мне тяжелый предмет — свою пишущую машинку. Я изо всех сил опустил ее вслед за бутылкой, и незваный гость растянулся на полу. Из головы у него хлынула кровь, из машинки вылетела катушка с лентой, прокатилась по его лицу и ударилась о стену.

— Ах ты, старый алкаш! — задыхаясь, сказал я, обернувшись к Криспину. — Ах ты, старый бестолковый...

И осекся. Криспин полулежал на полу, зажимая бок рукой.

— Криспин!

— Я... я не пьян...

— Да, конечно...

— Юн... он меня, наверно, застрелил...

Я молча опустился на колени рядом с ним.

— Этот он... это тот, который сжег конюшню? — спросил Криспин.

— Да.

— Надеюсь, ты его пришиб...

Тело Криспина осело. Я подхватил его. Мягко опустил на пол, одной рукой нащупал подушку, положил ему под голову... Его рука обмякла и упала на пол. На поясе брюк проступало разрастающееся пятно крови.