— Это ты откуда узнал? — снова удивилась Сенго.

— Скарлетт, — ответил Юкио. — Она же оттуда. И она рассказала, что у нас кланы, по сравнению с их, просто чудовищно сильны. Летти у себя дома считается очень сильной. Собственно, мам, мы-то с тобой откуда прибыли? Ты же сама говорила, что тебе пришлось… уйти в сторону, потому что была слишком сильна.

— Ну, скорее, я была обучена по-другому, — задумчиво произнесла Сенго. — Хм…

— А Олег мне сказал, — добавил Юкио. — Что они четверо — самые сильные из своего поколения в клане.

— Ну… — Сенго продолжала размышлять. — Ты, сынок, был… Да, Юсуповы весьма надеялись, что ты станешь… Хм…

— И получается, что это не хёджины пойдут на конфликт, — спокойно продолжил Юкио. — А кланы захотят вернуть власть. Это очевидный ход. Если раньше кланы открыто существовали, и все было в порядке, а потом стало плохо, то нужно вернуть, как было.

— А что было? — хмыкнула Сидзу. — Вот у нас, в Японии, было Сенгоку Дзидай. Резали друг друга со всей радостью. И кланы были в первых рядах.

— Но «Хагакурэ» хёджины пользовались, — заметил Юкио. — И вот вопрос. Если кланы увлекают в свою борьбу хёджинов… Это плохо или хорошо? Или даже, борьба кланов, хорошо или плохо?

— Сынок, это Сейджин тебе такое… рассказывает? — с тревогой спросила Сенго.

— Я же считаю, мам, — посмотрел на мать Юкио. — Что когда встанет вопрос о выживании, все эти философские измышления будут просто словами. Люди, все, а не только хёджины, будут хвататься за то, что позволит выжить. Если для выживания нужно будет вырезать кланы, вырежут. Если кланам нужно будет убить пару миллионов хёджинов, убьют. Сидзу…

Парень посмотрел на женщину.

— Так ли уж мы отличаемся от хёджинов? — усмехнулся Юкио. — Или хёджины от нас?

Сидзу ответила задумчивым видом.

— Идемте. Дождь закончился, — в наступившей паузе негромко произнесла Мэй…

* * *

Чуть позже. Поместье Кагори, додзё

Как и в тот раз, всех, кто прошел инициацию, собрали в додзё. Только вместо Кагори Юмико на них смотрел со своей привычной хитрой лисьей рожей Томомунэ Сейджин. И старик не был бы учителем, если бы и эту ситуацию не использовал, как элемент обучения. Подростки учились балансировать на грани вхождения в Ракш.

— Выйти в Ракш может любой, — декламировал Сейджин, ходя между сидящими в сейдза учениками. — А вот чувствовать грань — это уже признак мастерства. Юсупов-сан, нужно полностью отрешиться от мыслей. Только тогда вы сможете выполнять это упражнение.

Олег кивнул, с хмурым лицом. Парень вздохнул, прикрыл глаза. Взрослые, кстати, Сенго, Сидзу и Чиоко, сидели на скамеечке, около стены.

— Скажи-ка ученик мой, — Сейджин, проходя мимо Юкио, слегка коснулся пальцами его плеча. — Почему демоны собираются именно в тот момент, когда выходят воины?

— Фактически, воины, считая, Ракш, делают из него Таньджун, — ответил Юкио.

— Зависит ли это от количества воинов? — продолжал Сейджин.

— Косвенно, — ответил парень. — Гораздо важнее Намерение. Именно оно привлекает демонов. Они его хотят… Сожрать. То есть поглотить нас.

— Ну, «сожрать», это слишком упрощенный термин, ученик, — произнес старик, заложив руки за спину. — Таньджун и Ракш — это суть две энергии. Они не антиподы, но стремятся к тому, чтобы выразить прану только своим способом. Как только воины перестанут быть тем балансиром, при помощи которого эти две энергии взаимодействуют, начнется проникновение, взаимопроникновение энергий Ракша и Таньджуна в планы друг друга. И те истории, с драконами, гномами, эльфами и прочим сказочным фольклором станут объективной реальностью. Это к вопросу, ученик, чем мы отличаемся от хёджинов.

— То есть мы те самые «рыцари»? — подала голос Скарлетт.

— Хёджины, Скарлетт, никак не боролись с порождениями Авьяваша, — ответил Сейджин. — Хаоса, если перевести на привычные термины. Более того, они пытались с ними уживаться. Есть такая книга, поляка одного. Ведьмак. Вот там наглядно показано, как будут уживаться порождения Хаоса с людьми. Видимо, кто-то из воинов консультировал, очень уж живо показано.

— Учитель, — заговорил Юкио. — А какой мир лучше? Где хёджины живут без забот, таких забот или в том, где они нуждаются в нас, воинах?

На это Сейджин ответил не сразу. Он продолжал ходить между учениками, размышляя.

— Когда я был юн, как и ты, Юкио, — заговорил, наконец, Сейджин. — Я мечтал о том, что наступит мир, в котором я буду бороться с порождениями Авьяваша. Это был бы мир… крайне простой. Всё просто. Вот ты, вот враг. Враг безусловный, не требующий осмысления. Либо ты выживешь, либо он. Все черное и белое. Как у ребенка.

— То есть это мир для детей? — спросил Юкио.

— Вот именно, Юкио, — сухо произнес Сейджин. — Это детский мир. Крайне простой. Примитивный. Бери меч, бей врага. Быстрее рожай, потому что твоя жизнь коротка. Простые радости. Радикальные методы. Но тогда почему люди, и я сейчас не только про воинов, стремятся усложнить этот мир?

— Не развиваешься, значит, мертв? — повторил слова Сейджина Юкио.

— И это же не просто красивые слова, ученики, — со значением произнес старик. — Что мешает мне просто сидеть? Сделано немало. Нет никакой нужды мне лично, учить сейчас вас. Слава? Опыт? Не говоря уж о такой ерунде, как материальные блага. В моем возрасте это все уже практически не имеет ценности. А что имеет…

Сейджин вышел перед учениками. Никто их них уже не сидел с закрытыми глазами. Все смотрели на старика. Он же повернулся к ним лицом.

— Вы все молоды, — произнес Сейджин. — Ваши чувства свежи, потому что новы. Меня же крайне сложно чем-то удивить. Но я чувствую течение жизни. Существование мне не в тягость. Потому что здесь…

Сейджин коснулся груди.

— Тлеет тихой радостью удовлетворение, что мои ученики растут и развиваются, — произнес мужчина. — То есть я продолжаю развиваться. Идти вперед. И для меня это вопрос жизни в буквальном смысле этого слова. Мы, воины, владеем праной. А прана владеет нами. Как только вы перестаете развиваться, прана начинает вас убивать. Вы, молодежь, сможете протянуть подольше. Я же отойду крайне быстро. Запомните этот критерий. Как только вы перестаете чему-то радоваться, значит… Присматривайте место на кладбище.

Старик усмехнулся, став снова привычным хитрованом.

— Вот такая жутковатенькая история, — произнес Сейджин. — Дедушка опять пугает молодежь страшилками.

— Учитель, — произнес Юкио. — Может ли любовь дать такую опору?

Сейджин посмотрел на ученика.

— Что такое любовь, ученик? — сухо произнес старик. — Это же не «химия» наших тел, как утверждают хёджины. Это тоже, кстати, попытка упростить. Сделать мир примитивным. Любовь — это, как ни пафосно прозвучит, единение душ, взаимопроникновение праны. И разбалансировка из-за этого нашей ауры. И только от человека зависит, как потом его аура соберется обратно. В отличие от других чувств, любовь — это крайне иррациональное чувство. Ненависть, месть, алчность. Все это логично, можно проследить. И только любовь не зависит… ни от чего. То есть это что?

Сейджин обвел взглядом подростков.

— То, что не поддается осмыслению, ученики, — произнес старик. — Есть порождение Хаоса. Авьяваша. Вспомните, все высокие чувства — они иррациональны. Не имеют предметного воплощения, только направлены на что-то. И теперь я задам вопрос, можно ли убить всех демонов? Точнее, надо ли уничтожить Авьяваш?

Тут старик повел головой, словно к чему-то прислушиваясь.

— Так, всем, — сухо бросил он. — Приготовиться. Выходим в Ракш.

За несколько дней до событий. Вечер

- Летти, вопрос покажется тупым… — Джон помялся. — Но что будет, если не выйти в Ракш? Или так, что будет, если не будешь выходить?