Переход на «Трезубец» прошел не гладко. Джеле пришлось самому перетаскивать себя и дерево через переходной шлюз. Выйдя оттуда с деревом в охапке, он не смог должным образом приветствовать капитана. Затем ему, как пилоту, вернувшемуся без корабля, нужно было подписать журнал стыковки, указав, что корабль потерян в результате действий противника. Эту обязанность он выполнил довольно неуклюже, поставив дерево себе на бедро и держа журнал под неудобным углом. При этом квартирмейстер демонстрировал странную степень интереса к вспомогательным экранам.

Никто из его звена не вышел его встречать, что он счел дурным знаком, и его направили не в его собственную каюту, а в кают-компанию пилотов, куда он был препровожден помощницей квартирмейстера.

– Мне надо бы пойти к себе в каюту, переодеть форму, привести себя в порядок…

Провожатая резко оборвала его протесты.

– Солдат, ты понимаешь, что достал уже всех до предела? – рявкнула она. – Пилотам пришлось долго убалтывать капитана так далеко возвращаться и ловить твой сигнал. И потом, нет гарантии, что тебя вернут именно в твою каюту…

Эти последние слова звучали неприятно – хуже, чем то, что он дошел до предела официально допустимого. С пределами он был давно знаком. А вот отсутствие каюты…

Поскольку он шел по коридору первым, то не мог заглянуть в лицо своей сопровождающей и проверить, не разыгрывает ли она его. В этот момент они дошли до пересечения коридоров, и ему пришлось пропустить пилотов с карточками дежурных. Джеле удалось спрятать лицо в ветках: он был рад, что эти юнцы – оба новобранцы – не увидели его реакции на броские татуировки у них на лицах. Отворачиваясь, он заметил, что два люка в коридоре отмечены желтыми сигналами, а еще один – красным.

– Было попадание? – спросил он через плечо, когда они пошли дальше. – Мне казалось…

– Твой корабль оттянул на себя почти все. – Ее голос зазвучал мягче, словно она отдавала должное исполненному долгу – и исполненному хорошо. – Но остались довольно энергичные осколки – и неудачный выстрел одного из наших кораблей.

Джела скривился – отчасти из-за этого известия, отчасти потому, что устал нести дерево. Он был готов поклясться, что, когда он выдернул его из земли, оно было гораздо легче.

Ему еще раз пришлось отойти в сторону, пропуская идущих по коридору, и он привалился к стене, чтобы секунду отдохнуть, пока хлопок по плечу не напомнил ему, что он идет по служебным делам, а не по своим собственным.

Снова шагая вперед, он лениво попытался вспомнить, какие из его вещей могли уцелеть, а какие нет, но потом потерял к этому интерес. Он на корабле и дерево на корабле – и, по правде говоря, это больше, чем то, на что он имел право надеяться.

Наконец они подошли к кают-компании пилотов. Люк был задраен, что необычно – по крайней мере, когда нет тревоги! – однако если есть опасность разгерметизации, это вполне разумная предосторожность. Джела успел отметить, что к двери небрежно приклеен знак его звена, а потом помощница квартирмейстера протянула руку через его плечо постучать в люк – в конце концов, это ее право, – чтобы кто-нибудь из младших по званию открыл ей изнутри.

Люк распахнулся. Неожиданный тычок между лопаток заставил Джелу шагнуть вперед, споткнувшись. Он выглянул из редкой листвы дерева, увидел на столе шесть пустых шлемов рядом с боевыми ножами без ножен – и пять лиц, знакомых, напряженных, встревоженных, глядящих на него.

У него задрожали колени. Он напряг их, отказываясь падать, но…

Шестеро? Шестеро погибших?

Капрал Бикра осторожно принял у него дерево, а младший сержант Вондал первым отдал честь.

С Джелой их оказалось шестеро – наименьшее количество людей, которое командование признает звеном.

И так уж получилось, что он теперь стал старшим и по возрасту, и по званию.

Он неуверенно ответил на их салют и тяжело опустился в кресло рядом с деревом.

– Докладывайте, – приказал он, не имея никакого желания слушать их рассказ.

«Трезубец»

Изолятор

Медтехник был непреклонен, хотя и не отрицал, что Джела в целом правильно понимает теорию заражения.

Однако множество болезней могут передаваться – и могли уже передаться – просто за счет того, что инфицированный человек, такой, как Джела, пронес по кораблю инфицирующий объект, – такой, как дерево.

То, что Джелу сопровождала помощница квартирмейстера, которая была допущена во временную кают-компанию звена, следовало считать несчастным случаем. То, что со времени его возвращения на корабль никто еще не умер от какой-нибудь ужасной неизвестной болезни, никак не доказывало, что этого не произойдет вообще.

И, что важнее, были нарушены несколько стандартных правил, и медтехник подробно перечислил их все.

Во-первых и в-главных, Джеле не должны были позволить приземляться на планету без тщательной повторной оценки биологической информации, полученной прежними экспедициями.

Во-вторых, ни Джелу, ни дерево не должны были брать на спускаемый корабль без дезинфекции.

В-третьих (и это, как понимал Джела, раздражало медтехника больше всего), ни ему, ни дереву не следовало находиться на борту сейчас, раз они прошли дезинфекции.

Техник знал правила и имел влияние на кого-то из командования – и этого кого-то должным образом уведомили, после чего он соизволил ужаснуться.

И получилось так, что второй день Джелы в качестве исполняющего обязанности командира звена прошел в боксе изолятора. Камеру с двойными прозрачными стенками надули внутри обычной палаты лазарета. Дерево в двустенном отделении с двойными флексигласовыми стенками было еще более изолировано внутри бокса, пока шли всевозможные анализы почвы, которую оно могло бы назвать своей. По крайней мере они поняли, что разумно оставить дерево под наблюдением Джелы. Если оно посинеет, или покраснеет, или заселится вредителями прямо в своем боксе, он будет рядом и увидит это.

Никто понятия не имел, сколько времени может понадобиться чахлому на вид деревцу неизвестного рода, чтобы выказать признаки наличия паразитов, гниения и так далее, но Джела не стал напоминать об этом медтехнику. Зато удалось убедить его наладить систему полива растения, чтобы оно не дало «ложноположительный» ответ, из-за которого флот может посадить на карантин весь корабль.

К счастью, техник счел электронную связь биотически безопасной, и маленький отряд Джелы хотя бы мог при необходимости разговаривать с ним, обеспечивать обновление новостей на экране его комма и держать в курсе событий в звене.

Было бы все совсем хорошо, если бы капрал Бикра тоже не попала в изолятор, о чем сообщил ухмыляющийся Кинто. Капрал касалась дерева, приняв на себя ношу своего командира звена (как это достойно, как это скромно!). Поскольку Бикра была во всем звене самой организованной, упущений теперь не избежать.

Джела также думал, что Кинто причастен к его помещению в карантин, поскольку его дружба с медтехником была известна всем. Какая Кинто могла быть от всего этого польза, оставалось тайной, разгадку которой можно отложить до лучших времен; пока что младший сержант Вондал был слишком занят обслуживанием и ремонтом кораблей звена, чтобы тратить время на поиски столь важных сведений.

Медтехник был назойливым донельзя. Три блока датчиков вполне справлялись с передачей данных на центральный пульт лазарета, но техник все равно торчал в палате. Больше того, он постоянно проверял, сколько воды Джела пьет и…

– Вы мне хоть на десять секунд дадите покой, техник? Камеры слежения вы поставили, датчики на теле прилепили, манометры дыхания включили и взвесили меня два раза. Вы думаете, что я отращу крылья и брошу вас, если вы перестанете проверять мой цвет лица десять раз за вахту?

Большая часть внимания Джелы была сосредоточена на переносном компьютере, с помощью которого он с интересом следил за проверкой корабля сержанта Ристо. Ристо был одним из тех троих, которые погибли, когда главный коридор оказался вспорот во время поспешного бегства.