- А вы, естественно, считаете, что миром правят банкиры и корпорации, - саркастически заметил Гридин.
- Попробуйте доказать, что это не так. Хотя извиняюсь, конечно, - я понимаю, что могу тут что-то вякать только потому, что рядом сидит Боря, и нас поймали вместе с ним.
Гридин усмехнулся.
- Верите вы или нет, у государств, правительств и президентов гораздо больше самостоятельности, чем принято считать. Например - я старший координатор оперативных групп ОСП на западе США только потому, что Кремль навязал меня «Противодействию» в этом качестве. А иначе Россия отказывалась сотрудничать с ОСП в важнейшем деле обнаружения Бориса Евгеньевича, когда - и если - он вернется на Землю. Никто ведь не мог предсказать, где именно он объявится. А вдруг на той самой одной девятой части суши, что до сих пор занимает наша страна? А вдруг там, где мы гарантированно доберемся до него быстрее, чем «Противодействие»? Кстати, на счет могущества корпораций: Фейсбук предоставил нам доступ к аккаунту Эпштейна даже не пикнув, и его собственные программисты поработали над тем, чтобы оттуда ничего нельзя было опубликовать, при сохранении видимости полной возможности это сделать. Конечно, надавили на компанию не мы, а «Противодействие», но по результатам-то - какая разница?
- А я так хотел хоть немного нас обезопасить, - сокрушился Эпштейн.
- Но вы в безопасности, - сказал Гридин. - И ваши спутники тоже. Никто не собирается похоронить вас в застенках навечно, - а если б собирался, никакая общественность не помогла бы. Вас обяжут пройти всестороннее медицинское обследование, однако согласитесь, что после посещения вами чужой планеты - или планет? - это будет не более чем разумно. Вам также придется подробнейшим образом рассказать обо всем, что вы видели вне Земли. Но разве вам есть что скрывать? Наверняка вы и сами не прочь поведать историю своих приключений, а любые ваши поступки «там» не подпадают под действие земных законов. Вас обяжут дать подписки о неразглашении - что тут страшного? Тысячи людей и в России, и в США, и в други странах ежегодно дают такие подписки по самым разным поводам - им совсем не обязательно для этого попадать в другие миры. Конкретно вам, Борис Евгеньевич, будет предложено сотрудничество - в той самой области, которая вас самого больше всего интересует. Сотни всемирно известных ученых уже сотрудничают с «Противодействием», никто их к этому не принуждал, они согласились добровольно. Да, их работа засекречена, - а когда было иначе, если дело касалось по-настоящему важных вопросов? Вспомните историю - долго ли оставались свободны от секретности разработки в области ядерной физики? Но вы можете и отказаться. В таком случае вас просто отпустят. Вместе с остальными.
- С риском, что мы откроем миру правду? - спросил Эпштейн.
- Э-э-э, Борис Евгеньевич! - печально покачал головой Гридин. - Неужели обнародование вашей теории ничему вас не научило?
Эпштейн только крякнул.
Фургон стал сбавлять ход, несколько раз повернул и остановился.
- Приехали, - сказал Гридин.
- Даже в газетах про нас не напишут, - пожалела Машка, вставая со стула.
- В местных точно напишут, - утешил ее Гридин. - Только заголовки будут примерно такие: «Группа пьяных русских туристов запустила фейерверк в здании супермаркета».
Нам дали освоиться в новой обстановке до вечера, а потом потянулись дни бесконечных обследований и допросов. Во время «разговоров по душам» нас с ног до головы обклеивали датчиками - некоторые обязали носить постоянно. Конечно, больше всего дознавателей занимал Вагрум, что было совсем не удивительно. На втором месте оказалась тема исчезновения рептилоидов с Рорбести - насколько я понял, ОСП крайне интересовало, не Вагрум ли организовал исход; зачем он это мог сделать, если сделал; и где сейчас армии Рорикона и Дагбеста.
К моему удивлению, нас не разлучили - все мы жили по соседству, в одинаковых комнатах, выходивших в один и тот же коридор, и могли сколько угодно общаться во время утренних и вечерних прогулок в уютном маленьком дворике с деревьями в кадках. Правда, он оказался зарешечен сверху, - но это не слишком угнетало, если постоянно не задирать голову.
Медицинские и все прочие процедуры выглядели настолько выверенными и отработанными, что становилось ясно: мы проходим их не первыми. Десятки специалистов американского, европейского и азиатского происхождения выискивали в наших организмах инопланетную заразу и пытались ее лечить, между делом кардинально подправляя наше здоровье вообще. Нас закармливали таблетками и кололи препараты, после которых хотелось говорить без перерыва часами напролет. Вскоре мы чувствовали себя так хорошо, как никогда не чувствовали, и вспомнили не только мельчайшие подробности странствий по Гилее, Рорбести и Сангароа, но и все события жизни едва ли не с момента зачатия.
Вопросов, как и предупреждал Гридин, задавать не разрешалось. «Вы же наверняка хотите расстаться с нами как можно скорее, верно? Тогда позвольте нам вас расспрашивать».
- Да когда ж это кончится? - сетовала Машка на прогулках.
Однако ее жалобы моментом прекратились, когда ей разрешили пиво. Сперва три, а потом шесть банок в день. А потом упаковку! То ли сжалились над ней, то ли это был такой эксперимент.
А потом Машка исчезла.
«Ее перевели на другую базу ОСП», - вот все, что сочли нужным нам сообщить.
Следом за Машкой пропал Эпштейн - объяснение оказалось таким же. Зато нас с Дашей поселили в одной комнате и не только разрешили - рекомендовали заниматься сексом. И как можно чаще.
- Наконец-то в программе появился настоящий позитив, - сказала Даша, когда мы впервые остались одни. - А ну, раздевайся!
Само собой, в комнате были камеры, но нас это мало расстраивало. Пусть смотрят и завидуют.
Спустя полгода нас перевели на базу ОСП где-то в Европе, продержали там еще столько же и перевели снова - в Россию. Отечественная база Сил противодействия отличалась от первых двух и скорей напоминала элитный санаторий - по крайней мере та ее часть, в которой нас разместили. Вместо закрытого дворика для прогулок здесь был целый сосновый лес, огороженный глухим забором. Нас перестали мучить процедурами и предоставили самим себе, выделив для жилья отдельный маленький коттедж. Мы быстро поняли, что постояльцы в коттеджах по соседству - такие же возвращенцы из других миров, как мы сами, только большей частью иностранцы. Однако сразу налаживать контакты с ними у нас не хватило духу - как и у них. Что мы боялись узнать - или, наоборот, не узнать, - мы старались не думать.
- Почти что дома, - сказала мне Даша на прогулке. - Как считаешь, нас действительно отпустят?
- Может, и отпустят, - ответил я. - Только не думаю, что мы отделаемся подписками о неразглашении. Мы давно числимся пропавшими без вести - представь, объявимся? В принципе, ОСП было бы проще нас убить и закопать, чем придумывать нам правдоподобные легенды, а потом следить, чтоб мы нигде не прокололись.
Теперь, когда нами никто не занимался, настроение наше неожиданно упало чуть ли не до депрессии, - хотя мы действительно были уже почти дома и почти на воле. Но ведь мы не просто так шли на Землю, а чтобы предупредить людей о грозящей человечеству опасности, - и, как видно, в глубине души воображали себя исполнителями великой миссии. А оказалось, что таких как мы хватает; что некоторые вернулись из связанных миров гораздо раньше нас; что те, кому положено знать об угрозе, давно о ней знают, - и к тому же не позволят нам рассказать о ней всем остальным. И что от нас вообще ничего не зависит. И не зависело.
Спустя неделю к нам в гости явился Гридин. Он был все в тех же добротных кожаных туфлях ручной работы - словно с тех пор их и не снимал. Или, может, это были другие, точно такие же.
- Вы - здесь? - удивилась Даша. - А как же координация опергрупп на Западе США?
- Я думал, вы тогда уловили суть, - сказал Гридин с легким упреком. - Я был нужен там нашему правительству только для того, чтобы «Противодействие» не сумело скрыть факт обнаружения Эпштейна, и «Противодействию» пришлось смириться с наличием меня и еще нескольких русских на ключевых постах ОСП по всему миру. Когда Эпштейн исчез во время этой своей экскурсии по Патагонии, мы подумали, что он заметил слежку за собой, нашел способ обнаружения односторонних хоулов и сознательно решил сбежать. Тогда мы еще не знали, что его спутница Инга - либер. Это выяснилось гораздо позднее. Но мало что изменило.
