Отец отодвинул листки в сторону и нарезал колбасу. Пахла она так аппетитно, что я потянулся за куском. Задел рукавом записку и совершенно отчетливо увидел слово: «сегодня». Это было настолько неожиданно, что я зажмурился и замер, так и не дотянувшись до колбасы: а вдруг открою глаза и ничего не увижу!

— Хлеба возьми, — сказал отец, — и не стой столбом: голодный останешься.

Я осторожно приоткрыл глаза и в узкую щелочку разглядел все то же: «сегодня». Оно никуда не исчезло, не растворилось, не испарилось, но я на всякий случай прочел еще несколько слов, чтоб уж быть абсолютно уверенным, что разгадал шифр правильно, а потом бессильно шлепнулся на стул и захохотал, завизжал, зарычал, замолотил ногами по полу…

— Что с тобой, Тимка? Опять эта шифровка?

— Какие же мы, папка, дураки, — простонал я. — Считали, переставляли, придумывали разные системы… Да Витьке они и не снились! Это же обыкновенный зигзаг, шифр для первоклассников. Зигзаг, понимаешь?

— Ничего не понимаю. — Отец пожал плечами и потянулся к шифровке, но я быстренько сунул ее в карман.

— Извини, но это — секрет. Я не имею права его раскрывать. А шифр я тебе объясню на любом примере. Я почему-то сразу не обратил внимания, что буквы написаны в два ряда. Видал, строчки стоят одна под одной, а между рядами — две пустые клеточки. Теперь берется любая фраза. Например: «Сегодня папа едет в командировку», — и записывается в две строчки, вот так:

с?г?д?я?а?а?д?т?к?м?н?и?о?к

?е?о?н?п?п?е?е?в?о?а?д?р?в?у.

Сообразил, как ее надо читать? По диагонали, вверх-вниз, вверх-вниз… А следующая фраза заполнит промежутки, и, если читать не зигзагом, а подряд, получается бессмыслица. Понятно?

— Понятно, — улыбнулся отец, щедро намазывая колбасу горчицей. — Все гениальные изобретения и открытия обычно предельно просты. Но я сегодня действительно уезжаю в командировку. Я уважаю твои секреты, однако, согласись, должен хотя бы знать, что в них нет ничего дурного. Иначе я просто не имею права уезжать.

— Я тебе даю честное слово, что в этом нет ничего плохого, — в рифму, почти как Витька, сказал я. — Поверь, я охотно дал бы тебе это прочесть, если бы не приказ. Это ведь не мой секрет…

— Ладно, ладно, — отец подвинул мне бутерброд, — я тебе верю.

В записке было написано: «Сегодня в двадцать один третий тринадцать вниз два длинных три коротких пароль щит и мечь ответ черная стрела шифровку уничтож немедленно все». Слова «меч» и «уничтожь» были написаны с ошибками. Теперь я мог голову дать наотрез, что автор шифровки — Витька, хоть он под ней и не подписался.

Значит, так: в девять часов вечера я должен зайти в третий подъезд, по тринадцати ступенькам спуститься в подвал, найти там железную дверь, постучать, как условлено, назвать пароль и…

…И вот она, эта дверь, холодит кончики моих пальцев, и я стучу два раза с расстановкой, три — подряд, готовый к тому, что сейчас за ней раздастся оглушительный хохот, но вместо этого слышу свистящий шепот:

— Пароль?

То ли это темнота на меня подействовала, то ли таинственный голос, но я вдруг почувствовал, что у меня мурашки поползли по коже. Я наклонился туда, где должна была находиться замочная скважина, и прошипел:

— Пароль — «щит и меч». Ответ?

— «Черная стрела».

В двери с тихим скрежетом повернулся клюя, я толкнул ее, шагнул вперед и услышал справа от себя чье-то прерывистое дыхание.

— Восемь шагов прямо и налево, — сказал все тот же голос, и я подумал, что дозорный положил камешек за щеку, чтоб его не могли узнать; вообще-то голос похож на Жекин.

Еще раз пожалев, что не взял фонарик, я коснулся левой рукой бетонной стенки, изрытой круглыми раковинами, и осторожно, шаркая ботинками по земле, пошел вперед.

«Неужели они снова решили меня разыграть? — думал я, напряженно всматриваясь в темноту. — Натянули поперек прохода веревку? Налили смолы или краски? А может, какая-нибудь яма? Нет, не должно бы. Где-то тут сарайчики, какая яма…»

Затхлый, застоявшийся воздух першил в горле, щекотал в носу. Стена была шершавой и пыльной, на руку налипала паутина, одни раз из-под ладони скользнуло что-то быстрое, противное, но я побоялся оторвать руку, чтоб не потерять направление. Держась у стены, я, по крайней мере, назад смогу выбраться, если почувствую, что дело плохо…

Под ботинками скрипели мелкие камешки, битое стекло. Над головой, в канализационной трубе, глухо булькала вода. Издали доносился непонятный, загадочный шорох. За спиной учащенно дышал невидимый часовой. И я почувствовал себя средневековым заговорщиком, который пробирается глухими катакомбами на встречу с друзьями. Не хватало только черного плаща и кинжала.

Сделав положенные восемь шагов, я нащупал вытянутой вперед рукой, что стена кончилась, осторожно повернул влево и… отшатнулся. Волосы дыбом встали у меня на голове, и я зажал рот, чтоб не закричать от ужаса: из чернильной темноты прямо на меня смотрел пустыми глазницами оскалившийся череп с перекрещенными под ним костями. Череп светился зловещим зеленоватым светом, словно срисованный с трансформаторной будки, но срисованный так здорово, что мог бы напугать кого угодно.

Но уже через мгновение я взял себя в руки. Вы ждете, что я закричу и ринусь назад, как сонливая девчонка? А сами будете ржать и улюлюкать мне вслед?! Дудки, не дождетесь! Знаем мы эти штучки, сами такие делали. Добавили в зеленую краску фосфора, вот он и светится в темноте. Конечно, от неожиданности испугаться можно, но вида я вам не подам, даже не ждите!

В это время за моей спиной раздался голос часового:

— Он пришел, командор!

— Пусть войдет! — откликнулся кто-то из глубины — Витька, наверно, кому ж еще у нас носить такой пышный титул! — и череп исчез. Распахнулась дверь, на которой он был нарисован, и в узком проеме блеснул свет.

Я вошел, готовый к любым неожиданностям, и остановился на пороге небольшого сарайчика. Его освещала только одна свеча, коптившая, как паровоз; по углам лежали густые тени, рассмотреть, что там находится, было невозможно. В центре стоял облупленный кухонный столик, немножко не соответствовавший торжественности момента, за ним, в полумраке, — четыре неподвижных, как статуи, фигуры со скрещенными на груди руками, в белых балахонах и с масками на лицах. Маски были тоже размалеваны фосфорной краской, и я невольно улыбнулся: эта мрачная компания словно сошла со страниц приключенческих книг о пиратах и привидениях, она запросто могла бы занять первое место на любом новогоднем карнавале! Но я тут же постарался придать своему лицу серьезное выражение, тем более что из-за моей спины выступил еще один тип и присоединился к стоящим за столом.

Ростислава и Казика я узнал мгновенно: один самый длинный, другой самый маленький. Похоже, что часовым была Лера — вот обормоты, не мог кто-нибудь из ребят в темноте поторчать, заставили девчонку, а сами тут из себя капитанов Флинтов и Робин Гудов изображают! Ну, а кто из оставшихся двоих Витька, а кто — Жека?

Несколько минут вся пятерка молча смотрела на меня, словно я с луны свалился, а не пришел по их приглашению, и я так же молча смотрел на них.

Игра начинала мне правиться: очень уж не похожа на те, в какие мы играли в моем старом дворе, в пионерском лагере, в школе… А он молодец, Витька, котелок хорошо варит! С выдумкой…

Молчание и взаимное разглядывание затягивалось. Наконец командор подал голос:

— Ты знаешь, где ты находишься?

Как я и предполагал, Витька стоял в центре, слева от него был Ростик, справа — Жека. Витька старался говорить мужественным басом, но это ему не удалось: голос сорвался и зазвенел, — наверно, командор волновался больше всех. Я великодушно сделал вид, что не заметил «петуха», скрестил, как и они, на груди руки и вздернул подбородок.