– Как это?

– Я заплатил! – коротко сообщил Баранович. – Будешь иметь дело со мной…

Мама дорога, за что мне такое «везение»!

– А как же мой м-м-муж?

– Считай, что его тоже… нет, – добавил Баранович. – Вопрос уже на повестке дня стоит. Скоро вдовушкой станешь! – ухмыльнулся. – Как тебе такое решение?

– Кардинальное, – пробормотала я.

– Идеальное, я считаю.

Баранович буквально жрал меня своими глазами, медленно облизывал губы кончиком языка.

– Твой десерт!

Баранович подвинул в мою сторону креманку с тремя шариками мороженого, посыпанного шоколадной крошкой.

– А знаешь, я не особенно голодна.

– На свидании ты ела мороженое! Я помню все до мелочей! Хочу, как тогда! – заявил он.

Я потянулась за десертной ложечкой, но Баранович внезапно отодвинул все приборы в сторону и опустил ладонь на мой затылок.

– Полижи. Язычком работай. Кусать не смей. Хочу посмотреть, как умеешь лизать. Умеешь же? Скольким мужикам сосала? – добавил Баранович совсем нехорошим тоном с ревностными нотками.

Я всегда любила мороженое пломбир, но сейчас испытала приступ дурноты. От сливочного запаха и ноток шоколада едва не замутило.

– Музыка… – пробормотала я, едва ли не касаясь носом мороженого.

– Что? – наклонился мужчина.

– Моя любимая песня. Мы под нее танцевали! – выкрутилась я.

Мужчина опустил ладонь и посмотрел на меня осоловевшим взглядом.

– А ведь правда! – прислушался он. – Танцевали.

– Потанцуем?

Я попыталась улыбнуться, а на деле мне хотелось разреветься. Ничем хорошим это принудительное свидание не кончится!

Может быть, Барановичу в колонии кукушку отбили? Может быть, я действительно ему нравилась, и потом он выбирал похожих девушек, а сейчас был зол на бывшую и был бы рад отыграться, но отыграется на мне!

Псих…

– Все как тогда! – добавил мечтательно. – Хорошо, что ты почти не изменилась. Я помню на тебе этот сарафан и помню, как думал поскорее его задрать… – причмокнул.

– Потанцуем?

– Потанцуем, девочка моя. Но сначала кое-что еще!

Баранович потянулся к карману пиджака, достал из него небольшие заколки с бабочками и прикрепил на мои волосы.

– Теперь потанцуем!

Боже, псих конченый! Он даже заколки запомнил!

Во время медляка Баранович топтался на месте и держал меня так тесно, что я была как в ловушке, а его табачное, влажное дыхание заставляло покрываться капельками пота.

– Все, как тогда. Даже лучше… Теперь нам никто не помешает! – обрадовал меня «привет из прошлого» и прижался своими бедрами, показывая, как он готов перейти к более решительным действиям.

Я судорожно пыталась найти выход из сложившейся ситуации, хотя бы время потянуть!

Внезапно меня словно осенило. Не факт, что сработает, но была не была!

– Ты поступил очень благородно, избавив меня от долгов козла-мужа! – сказала я осторожно. – Ты будто готов на многое…

– Очень готов, если ты меня порадуешь и станешь моей маленькой девочкой, будешь жить припеваючи!

– Свидание идеальное, но кое-чего не хватает! – вздохнула я огорченно.

Баранович осмотрел меня пристально.

– Чего же? – спросил часто дыша.

– Сережки не те! У меня были гранатовые, достались от мамы и дороги мне как память.

– И где же они?

– Долго объяснять, подружка их у меня обманом выманила. Если бы я получила эти сережки…

– Получишь! Подружка тебе их вернет.

– Наверное, это будет еще не скоро.

– С чего такая уверенность? – насупился Баранович.

– Мне кажется, лимит чудес на сегодня для меня исчерпан. Мамины сережки, очень дороги, как память. Ох, не будем о грустном! – шмыгнула носом.

– Сережки, значит. Не веришь, что найду?

– Думаю, не получится.

– Получится, – заверил меня мужчина.

– Мда? – спросила с сомнением.

– Не веришь, что ли?

– Наверное, за годы неудачного брака разучилась верить мужчинам на слово! Уверен, ты, как человек, который тоже разочаровался однажды, должен меня понять.

– Будут у тебя сережки! – пообещал Баранович. – Кто там твою подруг приметил? – спросил, достав мобильник. – Сейчас все будет, а потом… Баранович переместил руку на мою попу. – Будешь танцевать для меня этим вечером! В сережках и розовых трусиках. Еще гольфики белые, – добавил он и принялся звонить, на матах объясняя, как важно найти прямо сейчас эти сережки!

Через несколько минут Барановичу перезвонили.

– Подружка твоя бзднула, что сережки выкинула в мусорный бак возле дома.

– То есть сережки прямо сейчас ищут?

– Найдут, будь уверена. Каждый миллиметр обыщут.

– Очень хотелось бы это увидеть!

– Поехали! – с щедрым видом предложил Баранович и взял меня под локоток.

Вернее, приковал к себе, словно кандалами!

Баранович усадил на переднее сиденье агрессивного хаммера и шмякнул свою волосатую лапу на мое колено.

Ситуация – отстой, но я получила малюсенькую отсрочку и принялась молиться о чуде.

Может быть, удастся улизнуть как-то? Отвлечь внимание?

В салоне играла музыка из прошлого, Баранович отвешивал сомнительные комплименты. Чтобы не молчать, я рассказывала ему все, что знала о наших одноклассниках и постоянно вспоминала школьные моменты, чтобы он слишком нагло не трогал меня за ноги, но рука мужика уже проникла под сарафан и клеймила мое бедро прикосновениями.

– В мусорке уже копошатся, скоро найдут твои сережки… - -заверил меня Баранович.

Я уныло посмотрела в сторону мусорных баков, в которых действительно копошились два мужика внушительной комплекции!

Плохи мои дела…

Очень плохи.

Машина медленно подъезжала к парковке.

Нам навстречу ехал другой внедорожник. Проезд узкий – двум авто никак не развернуться, один должен уступить.

Безысходность накатила на меня волной, слезы закипели на глазах.

Наверное, из-за них я ничего не разглядела – ни водителя, ни пассажира на переднем сиденье внедорожника, который уверенно продолжал ехать прямо на нас!

– Куда прешь, мудила?! – разозлился Баранович, взмахнув рукой. – Отъезжай, баран!

Но вместо этого внедорожник ускорился, а причина такого поведения была простой и одновременно самой невероятной из всех, что могли прийти мне в голову!

Якуб

– Почти приехали! – сказал я.

Невольно скосил взгляд в зеркало заднего вида и заметил, как в то же зеркало пялился мой брат-близнец. Пялился и прихорашивался!

Прихорашивался, нах!

Как еще понять эти его поглаживания волос, бороды и тщательное протирание влажной салфеткой содержимого своего носа.

– Не поможет! – не выдержал я. – У тебя нос распух от удара, стал похож на картофелину переваренную.

– У тебя вообще на носу – слива, но кто напоминает? – хмыкнул брат и забросил в рот две подушечки жвачки.

В воздухе салона запахло клубничной жвачкой.

Все мои нервы натянулись струной, зазвенели, а как зачесались кулаки – словами не передать! Этот кровожадный зуд надо было почувствовать на себе, чтобы понять мое состояние, близкое к бешенству.

Что сказать, умел старший брат выводить меня из себя! Выбешивал за секунду…

Я понял, что он прихорашивался перед встречей с Мией, рассчитывая предстать перед ней в лучшем виде и просто не мог допустить, чтобы этот озабоченный придурок явился перед ней. Он же шустрый, рот раззявит быстрее, выскочит первым, как выскочил вперед меня из утробы нашей дорогой мамы!

Словом, снова все испортит.

А мое нутро нашептывает, что сейчас с Пчелкой нужно мягонько, аккуратно… Иначе сорвется мой секс-марафон с этой жаркой штучкой, которая по телефону так кончала, что у меня аж уши заложило. Непаханный край, целина… Там год рука настоящего мужика не ступала, а, может, и не присутствовала вообще.

Разве можно упустить такое сокровище? Еще и братца своего разбитного подпустить к Пчелке? Может быть, когда-то он был посерьезнее меня, но рак его в корне изменил, развернул приоритеты в другую сторону. Излечившись, Адам решил, что нужно брать от жизни все – деньги, роскошные удовольствия, развлечения, красивых женщин – Чужих женщин…