Эйми улыбнулась, представляя это. Она не могла себе представить, как трудно людям воспитывать волка.

— Твоя мама, должно быть, потрясающая женщина.

— Так и есть. — Он вздохнул. — Но бедной Эрике было хуже всего. Не думаю, что она ходила на свидания, пока не стала учиться в колледже.

— Ты распугивал всех мальчиков? — Она не могла не рассмеяться. У ее подруг были старшие братья, и этого достаточно, чтобы девушка помнила, какими могут быть братья. Но у ее подруг были когти и зубы, чтобы держать своих братьев и сестер под контролем.

— Тебе лучше поверить. Моим любимцем был парень, которого я поймал, бросая камни в окно в два часа ночи.

— О нет! Что ты сделал?

Его торс дрогнул, когда он засмеялся.

— Я любезно попросил его покинуть нашу собственность. — Джексон сделал паузу, и она знала, что в этой истории было больше, чем он рассказал. — В форме волка. Таким образом, слова вышли, как сплошной лай и рычание, и ты знаешь, как оскал. Но он получил суть сообщения. Бедный парень. В последний раз, что я о нем слышал — он все еще посещает психотерапевта.

— Ты плохой. — Эйми прижалась к его груди, но жест был пустым. Она прикоснулась, чтобы дразнить его. Эта история сжимала ее сердце. Он так много потерял, но позволил людям стать его собственной стаей. Людям, чтобы занять место в стае, требовалось дозволение волка. Она не хотела признавать это, но ей нравился мальчишка из истории.

— Ага. Я большой плохой волк. — Он злорадно улыбнулся, когда толкнул ее на спину. Необъяснимая сексуальность выражения заставила ее сердце пропустить удар, и ее дыхание сбилось. — Я тот, о ком тебя предупреждала мама.

Ее волчица завыла, одобряя, когда он связал свое тело с ее. Но на этот раз Эйми не была готова перевернуться и быть покорной. Если он хотел бросить вызов волчице, ему лучше доказать свою ценность.

Эйми зарычала и набросилась на него, обхватывая его, поэтому он был тем, кто растянулся на матрасе. Они не прояснили ничего, кроме непонимания всей ситуации. Но, по правде говоря, она не хотела думать о своих чувствах, не говоря уже о том, чтобы определить их для него. Эйми хотелось трахнуть его. Секса должно быть достаточно.

— Или, может быть, ты та, о ком моя мать предупредила меня, — сказал он.

— Ни в коем случае. — Она покачала головой. — Хорошие матери не знают, что такие женщины, как я, существуют. — Они запутались среди одеял и простыней. Перед тем, как она смогла пойти дальше, нужно было преодолеть препятствие. Ему потребовалось несколько буксиров, но, когда они, наконец, были свободны от постельных принадлежностей, она могла восхищаться его телом.

— И так? Тебе нравится то, что ты видишь?

Она улыбнулась на дерзкий вопрос. Все, что касалось этого волка, имело определенную степень чванства. Но она тоже могла хвалиться. Годы стояния перед судьей научили ее.

— Я не вышвырнула тебя из постели, не так ли? — Она опустила ноги, чтобы подчеркнуть это заявление. — Его молчание, буквально, кричало. Она потрясла его. — Что? Думаешь, я не смогу справиться с кем-то вроде тебя? — Она наклонилась и лизнула его туловище, начиная с пупка и кончая грудью. Когда Эйми посмотрела ему в глаза, там пылали жар и страсть. — О, я знаю, что тебе нравится. — Она подмигнула, затем пошевелила бедрами. На этот раз он низко рыкнул. — И твоему волку.

— Ты играешь с огнем, дорогая.

Эйми подалась вперед, чтобы поцеловать его.

— Я думаю, ты больше лаешь, чем кусаешь. — Она не должна дразнить его. Он волк. Но черт возьми, она была счастлива, дразня его, хотя не знала почему. Ей нравилось беспокоить его.

Когда Джексон бросился вперед и повернулся, чтобы пригвоздить ее спиной к кровати, она рассмеялась. И это было не вежливое хихиканье. Смех, вырвавшийся у нее был насыщенным. Она не могла вспомнить когда смеялась в последний раз, но ей это нравилось.

— Ты хочешь проверить свою теорию? — Джексон с тоской посмотрел на ее шею, когда спросил.

Разговор не казался таким смешным, как когда-то. Она ожидала, что он отметит ее раньше. Когда он этого не сделал, она испытала необъяснимую боль в груди. Почему он не хочет ее отмечать? Она могла только догадываться, что он не хотел оставлять никаких доказательств своей неприязни к ней. По какой еще причине он мог отказаться укусить ее?

Поставить метку не было чем-то серьезным. Знак показал бы, что большинство из них уже должно было знать. Они были близки. Но знак со временем исчезнет. Как и притяжение. Или, по крайней мере, она надеялась, что химия между ними исчезнет.

Однако, как только он спросил, действие оказалось намного глубже, чем она думала, судя по голоду в его глазах и, по крайней мере, дрожащему голосу. Ловким изменением предмета станет более безопасный вариант. Ее волчице не понравилась идея играть в нее безопасно. Она хотела напасть и бросить ему вызов.

— Думаю у тебя кишка тонка.

Слова сорвались, прежде чем она поняла, что хочет сказать ими. Как только они покинули ее губы, она не могла вернуть их, даже если бы захотела. Его зубы были на ее шее, прежде чем она сделала свой следующий вздох.

Все остановилось, когда поток электричества охватил ее тело. Его зубы на коже, казалось, коротко замыкали ее мозг. Ей все равно. Она хотела чувствовать его везде. Она обняла его за плечи и потерла свое тело против него. Грубые волосы на груди прижимались к ее соскам и заставляли их ныть. Но ей нужно было больше.

Эйми обвила его бедра ногами и потерлась своей киской против него. Более того, хотела, чтобы он снова погрузился в нее. Однако она не могла найти слова, чтобы сказать ему.

К счастью, мужчина, казалось, нуждался в ней с таким же отчаянием.

Как только его зубы оставили шею, он погрузил в нее член. Трение его кожи скользило в ней, растягивая, приспосабливая к его толстому члену, ввергнув ее в другой оргазм.

У мужчины был дар. По мере того, как он продолжал покачиваться, иголочки желания нагревали ее кровь, снова заставляя тлеть. Она никогда не хотела, чтобы кто-то прикасался к ней так, как ей хотелось.

Он был наркотиком. Реальность сильно ударила по ней. Даже когда ее киска сжалась вокруг него в освобождении, Эйми знала, что попросит его взять ее еще раз до того, как ночь закончится. Даже зная правду, она поняла, что ничего не сможет с этим поделать. Эйми боялась, что пристрастилась к нему.

На следующее утро Эйми проснулась с ощущением солнца на щеке и теплой мускулистой руки, переброшенной через талию. Воспоминания о прошедшей ночи вернулись и заставили ее волчицу вздохнуть от удовлетворения. Конечно, животное было счастливо. Она была полностью любима. Каждый дюйм ее тела был зацелован, обласкан и нес запах ее пары. Да, ее волчица была в состоянии блаженства в течение нескольких дней. Однако, Эйми не была настолько счастлива.

Что она сделала? Паника заставляла ее горло сжиматься, а глаза горели от слез. Рука Джексона, нежно лаская, медленно скользила по ее боку, и ей стало хуже.

— Все в порядке. — Его теплое дыхание щекотало ей шею и вызывало дрожь желания, скользящую по ее позвоночнику. — Ты теплокровная волчица. Тебя нужно трогать.

Он пытается меня утешить? Вероятно, парень думал, что секс расстроил ее? Если бы проблема была такой простой. С сексом она бы смогла справиться. Страстное физическое влечение сгорело ярко и быстро. Но все изменилось, когда она узнала о его детстве.

Нет, если быть честной с самой собой, Эйми признала, что перемена началась, когда она увидела его скульптуру. Художник в нем ушел от стереотипного мышления к реальному человеку. Человеку, который имел общий интерес. Тем не менее, история его детства увлекла ее сердце. И его нежное прикосновение, и настоящая забота заключались в том, чтобы посадить там корни. Это чувствовалось гораздо сильнее, чем секс. Эйми не могла больше заниматься сексом. Ее сердце принадлежало другому. Она отказалась отбросить воспоминания в сторону, как это делали многие из ее стаи.