– Хорошо.

– Ну а по сути... Филипп молод, горяч, импульсивен. Он влюблен и очень встревожен исчезновением молодой женщины, на которой собирался жениться. Его нервы напряжены. Временно он от меня отдалился, да, мы поспорили. И я не думаю, что он сейчас склонен прийти мириться. Я также не уверен, что местные власти позволят ему покинуть Лас-Вегас. Но если это случится, он направится к вам. И тут я на вас полагаюсь.

Эндикотт кивнул.

– Ни под каким видом он не должен разговаривать с репортерами. Я думаю, что можно положиться на его здравый смысл, но если вы заметите, что он дает слабину, одерните его. Держите со мной связь по телефону.

– Сколько вы рассчитываете здесь пробыть?

– Не знаю, может быть, и долго.

– Ну, наверное, через два-три дня вы уже будете в офисе. Расследование займет...

– Я могу оказаться в тюрьме, Пол, – коротко заметил Уайтвелл.

Эндикотт вытянул губы и присвистнул. Совсем как недавно Кулак.

– Вам пора собираться, Пол, – сказал Уайтвелл. – Хоть и слабая, но все же есть вероятность, что ваш отъезд может быть отложен.

– Только не мой! – возразил Эндикотт. – Время, штампы на билете и лотерея очистили меня от подозрений. Да вообще глупо подозревать каждого, у кого нет алиби или кто находился поблизости. Это бестолковый способ следствия.

– Вряд ли следует ожидать столичного мышления от провинциального полицейского... А вы рискуете опоздать, если не начнете собираться.

Эндикотт поднялся, поклонился Берте Кул, бегло улыбнулся Уайтвеллу. И вскоре его тяжелая поступь раздалась в коридоре.

Уайтвелл пересек комнату, и звук щелкнувшего дверного замка заставил меня осознать, что его «стратегия» пока что победила.

– А теперь, Лэм, скажите, что сможете предпринять вы?

– Артур, вы вполне можете довериться моему агентству, – вмешалась Берта.

Он даже не повернулся к ней, движением ладони потребовал тишины.

– Расскажите же нам, Лэм...

– Но, Артур...

– Я требую молчания! – резко сказал Уайтвелл. И неудержимая Берта Кул, к моему удивлению, замолчала.

– Так что вы скажете, Лэм? Чего вы добиваетесь и что вы сможете предпринять?

– Сначала скажите мне, к чему я должен быть готов? Клейншмидту теперь известно о Корле. Потом... эта девица... Это означает, что кто-то из Клатмеров подслушивал.

– Девица ошибается. Меня не было рядом с квартирой мисс Фрамли.

– Мне кажется, девица не лжет.

– И я так думаю, Лэм. Но неужели вы не понимаете, что это значит? Мы с Филиппом очень похожи. Ей и не нужно было к нему присматриваться. Она просто заметила его, когда он проходил мимо. Если бы сегодня утром здесь присутствовал Филипп, она бы опознала его. Но его не было. И, конечно, она хотела оказать услугу полиции: она увидела меня, и сходства оказалось достаточно. Она не должна видеть Филиппа.

– Она уже опознала вас. И от своих слов не откажется.

– Что ж, дай бог, чтобы это оказалось правдой. Каковы ваши предположения?..

– Она должна увидеть вас еще несколько раз. Разговаривайте, ходите кругами вокруг нее. И тогда... встретив Филиппа, она примет его за совершенно незнакомого человека.

– Великолепная мысль.

– У Филиппа-то есть хоть какое-то алиби?

– Не знаю, Лэм. Это как раз то, что я хотел бы попросить вас выяснить.

– Нужно ли мне поставить его в известность, что я работаю в этом направлении?

– Нет. И эту сторону дела я хотел бы с вами оговорить. Вы не должны его информировать, что работаете над чем-то еще, кроме исчезновения Корлы Бурк.

– Увы, мистер Уайтвелл, расходы тогда возрастут.

– С этим у вас забот не будет.

Берта Кул выпрямилась в своем кресле.

– Извините меня, джентльмены, но этот вопрос...

Движением руки Уайтвелл вновь отодвинул ее на задний план. Но на сей раз Берта не стушевалась.

– К черту всю эту чепуху! Не воображайте, что кто-то другой, кроме Берты Кул, устанавливает цены в ее агентстве!

Уайтвелл, снова став самим собой, улыбнулся Берте:

– Простите меня, Берта. Никто не пытался действовать без руководителя агентства. Я просто хотел, чтобы Лэм понял, что ему нужно предпринять – и немедленно.

Берта улыбнулась. В ее голосе разлились мед и патока:

– Знаете, Артур, за дела по убийствам мы берем больше, чем за прочие.

– На сколько ж больше?

Берта посмотрела на меня и кивком указала на дверь.

– Дружок, тебе и впрямь лучше приступить прямо сейчас, – предложила она.

Холод ночи растаял под солнечными лучами, озарившими пустыню. Фасад здания сверкал, белая штукатурка слепила глаза, но жилище Дирборнов оставалось безмолвным и безжизненным.

Я сидел в машине, взятой напрокат, смотрел на дом напротив и ждал, впитывая в себя тепло восходящего солнца и стараясь прогнать сонливость. Пытался курить сигареты, но они не бодрили меня, напротив, сняли нервное напряжение, и я больше расслабился. Прикрыл глаза, спасаясь от невыносимого блеска, – но не смог поднять свинцовые веки. В приятной дремоте могло пройти и десять секунд, и десять минут. Я очнулся, опустил стекло в кабине и стал глубоко дышать: кислорода, как можно больше кислорода! И думать о том, что сводило бы с ума!

И вдруг дом ожил. Открылась входная дверь, и вышел Огден Дирборн. Постоял немного, потягиваясь, на крыльце. Я соскользнул с сиденья, прижался телом к полу машины, лишь глаза оставались на уровне дверного стекла.

Дирборн взглянул на небо, потом на узкую полоску газона перед домом, выпрямился, опять зевнул – эдакий беззаботный мужчина, простой инженер, пребывающий на федеральной гражданской службе, регулярно получающий чеки к оплате, ведь выборы давно прошли, его партия у власти, – и к черту налоги!.. Зевающий Дирборн вернулся в дом.

Едва закрывшись, дверь снова отворилась. Вышла Элоиза Дирборн... Она не из тех, кто бесцельно глазеет по сторонам. Твердыми шагами Элоиза направилась к какой-то ясно обозначенной цели.

Я продолжал наблюдать за Элоизой. Пройдя три квартала вниз по улице, она свернула налево – за угол. Я потихоньку двинулся следом, стараясь держаться в отдалении и ведя машину вдоль кромки тротуара.

Элоиза углубилась в густо застроенный район города. Там магазинчики стояли тесно, почти касаясь друг друга. Девушка зашла в маленькую бакалейную лавку. Я остановился у пешеходной дорожки, выключил двигатель.

Через десять минут она вышла, держа в руках два больших бумажных пакета. Теперь она прошла только полквартала. Отыскала дом с надписью на входе: «Квартиры для холостяков».

Я выскочил из машины, вбежал в лавочку, купил банку сгущенного молока за десять центов и тоже подошел к меблирашкам. Какая-то тетка в халате подметала там вестибюль. Я выставил перед собой банку молока, заискивающе улыбнулся, пытаясь сразу же завоевать ее доверие, и спросил:

– Где я могу найти женщину, которая только что вошла сюда? С двумя пакетами в руках?

Уборщица перестала мести пол, подняла глаза, заметила мою банку молока.

– В чем дело? Она что-то обронила?

– По-видимому, да.

– А... Скорей всего, она в квартире 2-А. Вверх по лестнице и прямо.

Я поблагодарил уборщицу, взобрался по лестнице, подождал, пока стихнет шарканье веника, а затем и щелчок закрывающейся двери. Скатился вниз, прыгнул в машину, швырнул банку молока на заднее сиденье и помчался к телефонному пункту.

– Междугородный, – объявил я, – межстанционный вызов. Номер детективного агентства Б. Кул в Лос-Анджелесе. И побыстрей.

Элси Бранд отозвалась почти сразу же, как только Центральная соединилась с Лос-Анджелесом.

– Привет, Элси. Как дела с ухажерами? – поинтересовался я.

– Так себе. Как босс?

– Ты не поверишь. Берта похудела до ста пятидесяти фунтов!

– Неужели?

– Точно. Более того, она становится застенчивой.

– Ты, наверное, выпил. Когда возвращаешься?

– Не знаю... Слушай внимательно, Элси. Обратись в дружественную газету. Пусть дадут просмотреть в столе справок всю имеющуюся у них информацию о человеке по имени Сид Дженникс. Бывший боксер. Когда-то был одним из первых. Либо достань его фотографии, либо, если надо будет, заставь фотографа переснять. И вышли их мне, пожалуйста. Авиа. Лас-Вегас. Отель «Сал-Сагев».