До самого Рино Луи говорил только о замечательной мисс Фрамли. «У нее есть все, что нужно, – твердил он. – Высший класс! Ударь ее в челюсть, у нее коленки, может, и подогнутся, но и только, да и то незаметно».

Я поставил машину на стоянку и велел Луи, чтобы тот через полчаса вернулся сюда с продуктами, список которых вместе с двадцатью долларами ему передал. «Деньги на расходы, – объяснил я Хейзену. – Если кончатся, скажи, я тебе дам еще».

В глазах Луи читалась преданность, как в глазах большого пса, когда он смотрит на любимого им хозяина. «Все будет в порядке, дружище», – сказал Луи и засунул деньги в карман.

Я зашел в отель. Достал список номеров, закрылся в телефонной будке и принялся за работу. Обзвонил организации розничной торговли бакалейными товарами, кредитные бюро, молочные фермы и даже фирму по производству мороженого. Я объяснял, что представляю бюро льготного кредита в Сан-Франциско и пытаюсь раздобыть хоть какую-нибудь информацию о миссис Элве Дженникс. Да, да, я знаю, что нет заявок о предоставлении кредита, но, пожалуйста, проконтролируйте доставку товаров в течение нескольких дней и, если выплывет заявка от миссис Дженникс либо иная о ней информация, соблаговолите мне сообщить – я еще позвоню.

Странная вещь: не важно, какую легенду вы сочинили, но выудить что-то из фирмы можно, только представившись агентом по кредитованию. Тогда они вывернутся перед вами наизнанку. И почти никогда не спрашивают соответствующего удостоверения.

Я прошелся по банкам, рассказывая, что пытаюсь разыскать украденный чек, спрашивал, не имеют ли они каких-либо деловых контактов с миссис Дженникс, либо по имени-фамилии мужа – с миссис Сидней Дженникс, либо просто с миссис Элвой Дженникс. Большинство попадалось на удочку. Но один не клюнул. Управляющий банком пожелал разузнать побольше обо мне. Что-то в его тоне подсказало мне, что миссис Дженникс могла числиться среди клиентов этого банка. Да, вам могут сообщить, не нарушая деловой этики, что не обладают нужной вам информацией, но если вдруг информация, которую вы стремитесь получить, у них есть, начинаются увертки и осложнения в процедуре ее выдачи.

Я вернулся к машине. Прошел уже час плюс десять минут. Рядом с картонной коробкой, набитой консервами, и двумя тяжелыми бумажными хозяйственными сумками, нагруженными различными товарами, не обнаруживалось никаких следов Луи Хейзена. Я подождал пятнадцать минут. Солнце переползло через крыши магазинов и обрушилось на улицы. На меня напала сонливость. Нервы и мускулы расслабились. Мне было наплевать на Берту Кул и ее агентство. Прикрыл глаза, чтобы их не утомлял блеск солнечного света, – и вдруг резко пробудился, как вынырнул с большой глубины. Все это заняло у меня несколько секунд – осознать, где я нахожусь и как сюда попал.

Я взглянул на часы.

Прошло больше двух часов с тех пор, как мы с Луи расстались.

Я прикрепил записку к рулевому колесу: «Вернусь через десять минут. Не уходи». И пошел сделать еще несколько телефонных звонков.

Совершенно нерезультативных.

Вернувшись, я обнаружил, что записка так и осталась нетронутой. Я завел машину и поехал обратно к нашему домику.

Хелен подметала пол. Голова повязана носовым платком, чтобы уберечь волосы от пыли.

– Привет, – сказала Хелен, когда я внес в домик купленные моим тренером продукты. – Что ты сделал с Луи?

– Не знаю, что случилось. Он ушел за покупками. Я велел подождать меня в машине, когда вернется. Сроку дал ему полчаса. Я ждал больше часа, а потом без Луи прикатил к тебе.

Она сняла платок, поставила метлу в угол, зашла в ванную, вымыла руки и вышла оттуда, втирая в кожу какой-то приятно пахнущий крем.

– Ну, что ж, Дональд, у нас появился неплохой момент для разговора.

– О чем?

– О многом.

Я присел рядом с Хелен на маленькую кушетку. Она поднялась с нее и пересела на стул, лицом ко мне.

– Я хочу видеть твое лицо, – сказала она. – Если ты собираешься мне лгать, я увижу.

– Начало разговора не слишком вдохновляет...

– Ты мне нравишься, Дональд.

– Вот это – приятное начало.

– Ты мне понравился с первого раза, как я тебя увидела.

– К чему ты ведешь? – спросил я уже серьезно.

– Да. Проще простого девчонке-симпатяжке напустить на себя скромный вид и, если кто-то... ну, например, ты... на нее положил глаз, очень, очень мягко привадить к себе. Я так не делаю. Когда мне кто-то нравится, я влюбляюсь в него по уши. А когда мне кто-то не нравится, он мне просто не нравится, вот и все. Понимаешь?

Я кивнул.

– Та, первая ночь в пустыне, – сказала Хелен, – одна из счастливейших ночей в моей жизни. Вторая ночь была почти так же хороша.

– А теперь?

– Теперь же мне все это не нравится.

– Почему?

– Я думала, мы тянемся друг к другу.

– Так оно и есть.

Лицо Хелен исказилось как от боли. Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Неправда. Ты охладел ко мне. И я думаю, что знаю из-за чего... Этот рэкет, мое мошенничество как способ жизни... Так?

– Я к тебе не охладел, Хелен. Ты мне нравишься. Все больше и больше.

– Да? Допустим, что так. – Она помолчала. – Как бы то ни было, но мое сотрудничество с Кулаком, машинный этот рэкет... Я жила на свой страх и риск, зная, что я по одну сторону закона, а полиция – по другую. Впрочем, и «быки», и служащие казино тоже сплошь и рядом преступают закон. У меня много раз они вымогали деньги. Даже Кулак попадался пару раз. Вот почему я и смотрю на полицию... ну, как на полицию.

Я молчал.

Она отвела глаза, устремив их на кончик своей туфли.

– Ну, Дональд, я же не говорю, что ты... – пробормотала она, – если ты думаешь, что мне что-то известно об убийстве Кулака, и ты решил, что я расколюсь из-за симпатии к тебе, из-за... взаимной нашей симпатии... Ты решил разыграть для меня спектакль, сделать вид, что бросил частный сыск, и таким образом вытянуть из меня то, что я знаю... – Она вдруг сбилась, покраснела, потом внезапно успокоилась, уставившись на меня своими темно-серыми глазами. – Так вот, Дональд, мне кажется, что я тогда в самом деле могла бы тебя убить... Если ты таким образом меня дурачишь...

– Тогда я не поставил бы тебе это убийство в вину.

Она продолжала изучающе смотреть на меня.

– Собираешься что-нибудь добавить?

Я улыбнулся и покачал головой.

Она резко встала:

– Будь ты проклят, Дональд! Хотела бы я знать, что ты со мной сделал!.. Но вот что, – я ведь уверена, что ты продолжаешь расследование. Но тогда запомни, что я тебе сказала!

– Обязательно запомню. Но... Как ты думаешь, где сейчас Луи?

– Откуда мне знать? Ты дал ему денег?

– Да.

– Он все-таки какой-то странный, этот Луи.

– В каком смысле?

– Получает удовольствие от драки.

– Еще?

– Не знаю. Все идет от этой любви мужчин к дракам. Они все становятся чокнутыми рано или поздно. И Кулак тоже был отчасти таким. Это помогает им жить. Не видеть вещи так, как вижу я... И ты... Послушай, Дональд, ты впрямь надеешься, что чуть погодя, если ты будешь рядом, я настолько потеряю голову, что все разболтаю?

– Я как-то об этом не задумывался.

– Самое время задуматься.

– Ладно, задумаюсь.

– Если ты когда-нибудь попытаешься расспрашивать меня об этом, я... тебя убью. Я... я не только тебя возненавижу, но... но... со мной ужасное произойдет что-то, Дональд. Я потеряю опору. Пожалуйста, Дональд, дай мне шанс начать человеческую жизнь. Если это спектакль, давай кончим его прямо сейчас, и тогда, может быть, я смогу все это пережить. Если я прожду еще несколько дней в таком состоянии...

– У тебя здесь, в Рино, есть друзья? – спросил я, меняя тему разговора.

– Нет.

– Куда же ты пойдешь и чем станешь заниматься?

Ее взгляд стал жестким.

– Слушай, неужели ты думаешь, что тебе удастся меня испугать? Если зайдет речь о том, что единственный выход – пойти к кому-то на содержание, я тут же приму большую дозу снотворного... Я могу рвануть отсюда прямо сейчас, безо всего, кроме рук... Ну, в общем, я проживу, Дональд... Во всяком случае, тут же не побегу продаваться.