Разгребая снег, они с Нимродом все дальше уходили друг от друга, и в итоге Кэл потерял своего приятеля за снежной завесой. Но вскоре он услышал тревожный крик Нимрода, обернулся и увидел ослепительную вспышку среди белой пустоты. На холме что-то горело. Кэл рванулся туда, но здравый смысл взял верх над героизмом. Если Сюзанна жива, то она жива. Если она погибла, то он обязан искать дальше, чтобы ее смерть не была напрасной.

И он вернулся к своему делу, бросив притворяться, будто в этой работе имеется хоть какая-то система. На холме что-то заревело, шум сопровождался грохотом и извержением земли. На этот раз Кэл не стал оглядываться и не пытался рассмотреть, что творится за снежной завесой; он просто копал и копал, обращая свое горе в трудовое рвение.

В спешке он едва не потерял сокровище, как только нашел: руки попытались отбросить лист бумаги раньше, чем мозг осознал, что это. Но когда разум это осознал, Кэл перестал рыть снег, как терьер, отбрасывая комья за спину.

Он боялся поверить, что действительно отыскал сверток. Во время работы ветер доносил до него чей-то голос и уносил обратно: это был крик о помощи из снежной пустыни. Голос принадлежал не Нимроду, поэтому Кэл продолжал разгребать снег. Крик раздался снова. Кэл поднял голову, прищурился сквозь метель. Неужели кто-то бродит по сугробам рядом с ним? Эта картина промелькнула в сознании и ушла, как тот крик.

Сверток оказался столь же неуловимым. Кэл уже готов был признать, что ошибся и трудится впустую, когда замерзшие пальцы нашарили что-то в снегу. Кэл потянул находку из сугроба, размокшая бумага порвалась, и содержимое свертка высыпалось в снег. Коробка сигар, какие-то мелочи, пиджак. Кэл схватил его. Если в доме Глюка он казался самым обычным предметом одежды, то сейчас и подавно. Кэл надеялся, что в лесу сумеют пробудить силу этой вещи, потому что сам он явно этого не мог.

Кэл обернулся к Нимроду, чтобы сообщить ему о находке, и увидел два силуэта. Они пробирались к нему, причем один поддерживал другого. Первый оказался Нимродом, а тот, кого он вел, — именно его крик слышал Кэл, но оставил без внимания, — был так закутан в теплую одежду, что рассмотреть его было невозможно. Нимрод уже заметил пиджак — Кэл поднял его вверх, чтобы показать, — и принялся поторапливать своего спутника. Он прокричал что-то Кэлу, но ветер унес слова в сторону. Нимрод повторил их, подойдя ближе:

— Это твой друг?

Человек задрал вверх покрытое ледяной коркой лицо и стащил шарф, закрывавший подбородок. Он не успел размотать шарф до конца, как Кэл воскликнул:

— Вергилий?

Шарф был снят, и Глюк взглянул на Кэла одновременно смущенно и торжествующе.

— Простите меня, — сказал он. — Я должен был оказаться здесь. Я должен увидеть.

— Если еще осталось, на что смотреть, — прокричал сквозь свист ветра Нимрод.

Кэл обернулся на Лучезарный холм. В просветах между порывами метели было видно, что верхушка холма почти полностью исчезла. Над ней поднимались столбы пара, а внизу горел огонь.

— Лес!.. — воскликнул Кэл.

Позабыв о Нимроде и Глюке, он бросился сквозь сугробы к холму и тому, что ожидало его за ним.

Бич действовал без спешки. Он методично уничтожал поле и окрестности, рассчитывая на то, что рано или поздно его глаза отыщут тех созданий, чью близость он чуял. В лесу было организовано отступление: дети в сопровождении воспитателей и родителей выходили с другой стороны убежища. Все оставшиеся в лесу застыли на своих местах, удерживая завесу. Сюзанна не вполне понимала, что это, демонстрация силы духа или фатализм. Может быть, и то и другое. Ведь как бы они ни старались, запас магии подходил к концу. Речь шла даже не о минутах, а о секундах: они промелькнут, и взгляд Уриэля-в-Шедуэлле упадет на деревья. И тогда они сгорят, невидимые или видимые.

Хэмел стоял рядом с Сюзанной, наблюдая за приближением ангела.

— Ты идешь? — спросил он.

— Через секунду.

— Либо сейчас, либо никогда.

Что ж, наверное, никогда. Сюзанну так заворожила невероятная сила, бушевавшая перед ней, что она не могла отвести от нее изумленного взгляда. Ее поражало, что подобное могущество растрачивается на пустое дело мщения; что-то не так с реальностью, которая делает это возможным, не предлагая ни исцеления, ни даже надежды на исцеление.

— Нам пора, — сказал Хэмел.

— Так идите, — ответила Сюзанна.

Слезы стояли у нее в глазах. Она не позволяла им пролиться, и они туманили взор. Вместе с ними она чувствовала поднимающийся менструум — он пришел не для того, чтобы ее защитить, а чтобы быть с ней до конца, немного порадовать ее напоследок.

Ангел поднял глаза. Она услышала крик Хэмела. Затем деревья справа от того места, где она стояла, охватило пламя.

Из глубины леса донеслись вопли, когда лопнул защитный экран.

— Врассыпную! — выкрикнул кто-то.

Услышав этот голос, Бич заставил лицо Шедуэлла растянуться в улыбке, и эта улыбка означала конец мира. Затем свет, исходящий от Шедуэлла, разгорелся ярче: Уриэль готовился к последнему удару, призванному навсегда уничтожить чародеев.

За мгновение до этого последнего удара кто-то позвал:

— Шедуэлл!

Прозвучало имя Коммивояжера, однако развернулся Уриэль, и смертоносный взгляд на время отвлекся.

Сюзанна смотрела теперь не на Бича, а на призвавшего его.

Это был Кэл. Он шагал по дымящейся земле, в которую превратилось заметенное снегом поле у подножия холма. Он двигался прямо на врага.

При виде Кэла Сюзанна, нисколько не колеблясь, покинула свое укрытие. Она вышла из-под защиты деревьев на открытое место. И не только она одна. Хотя Сюзанна не отводила взгляда от Кэла, она слышала рядом перешептывания и шаги: это ясновидцы выходили из укрытия. Такая солидарность перед лицом неумолимого истребления тронула ее до глубины души. Теперь, в самом конце, их присутствие подтверждало: мы все-таки вместе, чокнутые и ясновидцы, мы часть одной истории.

Раздался испуганный голос Апполин, и никто не стал заглушать ее слова:

— Да он рехнулся!

Потому что Кэл продолжал идти к Уриэлю по искореженной земле.

Треск пламени за спиной Сюзанны становился все громче. Пожар, раздуваемый ветром, распространялся по лесу. Его свет заливал землю, и тени ясновидцев падали на две фигуры в поле. Прекрасная одежда Шедуэлла была разорвана и опалена, лицо побледнело, как у покойника. Кэл был в своих ботинках из свиной кожи, и отблески пламени играли на нитях его пиджака.

Нет, это не его пиджак. Это пиджак Шедуэлла. Пиджак, полный чар.

Как же Сюзанна не заметила и не поняла этого с самого начала? Может быть, потому что пиджак так хорошо сидел на Кэле, хотя был сшит на человека в полтора раза крупнее его? Или же потому, что все ее внимание было сосредоточено на его лице. Она видела целеустремленность во взгляде Кэла, которую успела полюбить.

В десяти ярдах от Бича Кэл остановился.

Уриэль-в-Шедуэлле ничего не говорил, но во всем теле Коммивояжера угадывалось беспокойство, готовое в любой момент взорваться.

Кэл принялся расстегивать пуговицы пиджака. Он хмурился, потому что пальцы плохо слушались, но в итоге ему все-таки удалось проделать этот фокус, и пиджак расстегнулся.

Потом Кэл заговорил. Голос его звучал тихо, но не дрожал.

— Я хочу кое-что тебе показать, — начал он.

Сначала Уриэль-в-Шедуэлле ничего не ответил. А когда ответил, то это был голос не духа, а занятого им тела.

— У тебя нет ничего из того, что я хочу, — произнес Коммивояжер.

— А это не для тебя, — возразил Кэл, и голос его зазвучал громче. — Это для ангела из Эдема. Для Уриэля.

На этот раз не ответили ни Бич, ни Коммивояжер. Кэл взялся за лацканы пиджака и распахнул его, показывая подкладку.

— Не хочешь взглянуть? — спросил он.

Ответом ему было молчание.

— Все, что ты увидишь там, — продолжал Кэл, — твое.

Кто-то рядом с Сюзанной спросил шепотом:

— Что он такое вытворяет?