И Дива подумала, что, пожалуй, ей лучше бы вернуться в ту нишу, укрыться за спиной чугунного человека, и если там надо будет просидеть до утра, пока эти пятеро не уйдут и станция вновь не откроется для пассажиров, — что ж, она просидит и до утра, только бы не попасться на глаза этим, смеющимся!

Дива неслышно отступила на шаг, как вдруг чья-то рука легла на ее плечо.

Это был шестой, Дива не заметила его раньше. Он стиснул ее плечо — холод его пальцев она ощутила даже сквозь одежду — и медленно подтягивал окаменевшую от ужаса девушку к себе, неотрывно глядя ей в глаза своими странно расширенными глазами, сплошь залитыми чернотой зрачков.

Тонкие губы его ощерились.

— Хо-ро-шая де-воч-ка, — медленно, неразборчиво протянул он, так сильно впиваясь тощими пальцами в плечо, словно хотел пронзить ее насквозь. — Такая мя-гонь-кая-а…

Он хихикнул, и брызги слюны попали на лицо Диве. Она рванулась из его пальцев, метнулась в сторону — и тут же еще чьи-то руки ухватили ее за талию.

Оглянулась — те пятеро стояли вокруг, и глаза их одинаково неподвижно устремлены были на ее лицо.

И Дива наконец поняла, что же было в них самым пугающим. Все шестеро были одинаковы. Одинаково одеты, с одинаковыми круглыми жирными печатями на грязных куртках, одинаково обриты, с одинаковыми лицами — тощими, обтянутыми зеленовато-бледной кожей, с одинаково темными впадинами глаз, с одинаково возбужденно раздувающимися ноздрями, — словно они вывелись в одной скорлупе, пили и ели одно и то же, дышали одним воздухом… точно бы одно и то же безумие владело ими!

Да. Они были безумны, вот почему ужас обуял Диву при виде их!

— Хо-ро-шая де-воч-ка, — произнесли они хором, одинаковыми гнусавыми голосами. — Та-кая мя-гонь-кая-а…

Сокол все еще стоял, припав к двери, которую так и не смог открыть, весь во власти ужасной, неодолимой тоски, словно чьи-то злые руки вырвали у него из груди сердце, — а за его спиной кипел котел человеческого страха..

— Карсы! Карсы!

Вагон мотало на рельсах, а люди в панике метались по вагону. Повторялся вчерашний кошмар, только не было рядом Фэлкона. И не было Дивы!

«Звезды! Спасите ее для меня. Я не боюсь смерти — только бы не разлука. А если суждена гибель ей — я готов быть рядом, чтобы это была и моя гибель».

Кто-то охватил его ногу, дергал, тряс.

Сокол перевел вниз затуманенный взор.

Мальчик лет пяти таращил полные слез глаза.

— Дяденька, мама упала, — всхлипывал он. — Дяденька…

Его мать, бледная до синевы и такая тоненькая, что Сокол сморщился от жалости, лежала, свернувшись, в углу вагона.

Сокол оттолкнул кого-то, посадил мальчика на лавку, уложил его маму, пристроив ее голову на колени сыну.

Мгновение, сведя брови, сурово смотрел на охваченных страхом людей, а потом потянул из-за ремня искрил.

— Тихо! — выкрикнул он, невольно подражая интонациям Фэлкона и жалея только, что не может так же, как тот, распахнуть свою ветровку и~ показать поношенную тельняшку. — Вагон охраняется! Пока спокойно!

Эффект оказался поразительным. То ли внезапность окрика подействовала, то ли необычный вид искрила, то ли властный голос — но паника мгновенно улеглась, будто на жалкий костер опрокинули большую цистерну воды. Люди выстроились по центру вагона спина к спине, доверчиво поглядывая на Сокола, который патрулировал с искр илом наизготовку от двери к двери. Какие-то женщины, устыдившись, занялись упавшей в обморок мамой того мальчика, и она вскоре пришла в себя.

Перегон был очень длинным, но наконец-то поезд подошел к станции. Пассажиры высыпали из вагонов, бросились друг к другу, с жадным любопытством выспрашивая, видел ли кто-то карсов, слышал ли крики жертв.

Нет. Никто ничего не видел и не слышал. Обошлось! А может, ошибка вышла… Но спасибо и на том!

Сокол же кинулся к противоположной платформе, чтобы вернуться туда, где осталась Дива. Однако оказалось; что поезда в ту сторону больше не идут.

Словно пропасть разверзлась перед ним. Оказывается, соблюдать спокойствие, помогать кому-то, вообще держаться заставляла лишь надежда на то, что он сможет вернуться к Диве, найти ее, прижать к себе… И ничего?!

Он готов был кинуться бегом по рельсам, но не представлял, как выберется из переплетения тоннелей, да еще из обрывков разговоров узнал, что станции, где возникает угроза нападения карсов, теперь блокируются решетками и туда никак не попасть.

Искрил мог одолеть любую решетку, но куда идти?!

Не помня как, Сокол очутился на эскалаторе и начал медленное, унылое восхождение по ступенькам. Он отупел от внезапной боли и не замечал ни пути, ни тяжелого дыхания вокруг, ни усталости, пока не поднялся, наконец, в наземный павильон и не вышел сквозь турникет на площадь, темно блестящую еще мокрым после недавнего дождя асфальтом.

Кто знает, может, и были в этом дожде какие-то ОВ в предельно допустимых концентрациях, но, Звезды, как же вкусен был влажный воздух, как свеж ветер, как чисто сияла вечерняя синева небес в заходящих лучах светила!

Мгновение Сокол стоял опьяненный, и сейчас все казалось просто: он найдет Диву и, несмотря на волю судеб, они еще будут счастливы на этой Земле!

И тут что-то резко прошумело за спиной, его ударило порывом ветра, а с обеих сторон под локти ухватили чьи-то сильные руки.

Другие руки ловко пролетели по телу, и не успел Сокол опомниться, как искрил оказался выхваченным из-за пояса, а его самого почему-то начали тянуть вверх, земля ушла из-под ног… он огляделся — и не поверил своим глазам.

Его крепко держали под руки люди в черной с золотыми галунами форме, в черно-золотых касках со щитками во все лицо, на их поясах болтались кобуры и резиновые дубинки, которые, как знал Сокол, в просторечии именовались «демократками», на рукавах были мотоциклетные краги, но самым невероятным оказалось то, что за спинами этих черно-блестящих были… крылья!

Отряд несся метрах в десяти над мостовой. Сокола волокли. Двое дюжих парней, и он беспомощно болтался между ними.

— Что это? Кто вы такие?!

— Специальный отряд Президентского Совета! — пролаял хриплый голос. — Вы арестованы, за ношение оружия и нарушение общественного порядка!

— Но ведь карсы!.. — выкрикнул было Сокол, невольно перебирая ногами, словно при ходьбе, — и умолк, подавившись этим словом.

Фэлкон. То же самое вчера произошло с ним. Ведь за ним тоже приходили… прилетали! Вот что значил шум крыл за окном!

Так. Сопротивляться пока не стоит. Возможно, его волокут туда же, где находится Фэлкон. И тогда они вдвоем… Вдвоем? А Дива?!

При мысли о ней Сокол рванулся так, что двое его стражей, не ожидавшие этого, невольно потеряли высоту.

И тут раздался грохот. Ослепительный свет ударил по глазам. Мгновение тьмы — и снова взрыв, свист осколков!

Стражники Сокола резко пошли на снижение, и он увидел, что с земли летят какие-то огненные стрелы, которые достигают летящих стражников — и разносят их в клочья.

Очередной снаряд угодил в одного из тех, кто держал Сокола, и он почувствовал под ногами землю.

От неожиданности упал, и сверху что-то мягко спланировало на него.

Крыло. Это было крыло!

Сокол машинально пощупал его.

Нет, не искусственная конструкция, как решил он вначале, — настоящее крыло, настоящие гибкие сочленения, одетые настоящими черными перьями. И настоящая кровь сочится из разорванных мышц.

Второй стражник уже лежал недвижимо на асфальте, широко раскинув руки и крылья. Каска его свалилась, и Сокол смог разглядеть его лицо.

И отшатнулся, и замер, едва сдерживая спазм в желудке.

У стражника был лишь один глаз посреди лба и щель рта — настолько узкая, кривая, что казалась прорезанной не природой, а лезвием скальпеля. Ни носа, ни бровей. Плоская мертвая маска.

Сокол стоял недвижимо, покрывшись от омерзения липким потом, как вдруг сильный толчок в плечо вернул его к действительности.