Давид засмеялся и с лёгким смущением признался:

– Красиво было, не поверите, Мартин! Очень красиво!

– Я верю.

– А потом всё исчезло, – сказал Давид. – За миг до того, как древний фотонный звездолёт успел развернуть зеркало на планету. Исчез спутник, исчез вулкан, будто вырванный из горной гряды. Земля тряслась ещё несколько часов, но ключники ухитрились остановить катаклизм.

– Я слышал, что они создали центр массы вместо уничтоженного корабля, – сказал Мартин. – Запустили на орбиту спутника крошечную чёрную дыру.

– А что именно там произошло, выяснили?

Мартин покачал головой.

– Не думаю, что это был корабль Древних, слишком простые технологии… да я вообще в древние расы не верю… – Давид бросил окурок в воду, и его мгновенно сглотнула губастая толстобокая рыбина. – Ключники опередили всех… они и есть единственные Древние. Видимо, когда ключники пришли на Галел, местная цивилизация была весьма развита… имела базы на спутнике. Ключники это проглядели. Почему-то. Жители планеты одичали и привыкли к дарованным чудесам. Когда-нибудь это ждёт и нас. А те, кто жил на спутнике, не сдавались. Выгрызли спутник изнутри, создали исполинский корабль с фотонным движком… пытались убежать, возродить свою цивилизацию у иной звезды…

– Как же тогда вулкан, который стрелял по кораблю?

– Защитные системы ключников.

– Не их стиль, – покачал головой Мартин. – Они предпочитают тихое исчезновение. Впрочем, версия не хуже любой другой.

Давид кивнул:

– Да, конечно… Но я с тех пор стал выбирать планеты без лун.

Они посмеялись, как и положено уважающим друг друга людям после такой истории.

– Я всё-таки пойду, – сказал Мартин и встал. – Не стану дожидаться вашего друга. У вас есть почта на Землю?

– Да. – Давид вскочил, нырнул в палатку и через миг вернулся с увесистым пакетом. – Тут письма, дискеты… медальоны погибших… и несколько образцов для университета… ничего? Меньше трёх килограммов…

В его голосе появились лёгкие просящие нотки.

– Давайте, – согласился Мартин.

Они пожали друг другу руки, и Мартин пошёл к Станции. На веранде никого не было, но Мартин шёл уверенно, по-деловому, как человек, которому назначено определённое время.

И ключник появился. Вышел, притворив за собой деревянную дверь, уселся в кресло, принялся раскуривать трубку. На нём был густой махровый халат, ключник то ли замёрз, то ли вскочил с постели.

Мартин остановился перед ступеньками.

Ключник пыхтел, посасывал трубку, снова и снова щёлкал зажигалкой. Наконец трубка задымила ровно, и ключник удовлетворённо откинулся в кресле. Посмотрел на Мартина – то ли с доброжелательной иронией, то ли с лёгким раздражением.

– Здравствуй, ключник, – сказал Мартин.

– Здравствуй, путник, – кивнул ключник. – Входи и отдохни.

Мартин поднялся, сел напротив ключника. Помолчал, потом сказал:

– Я хотел бы рассказать тебе историю.

– Здесь грустно и одиноко, путник, – сказал ключник. – Поговори со мной, путник.

Мартин закрыл глаза. Он не знал, о чём сейчас будет говорить. Лучшими историями всегда были те, которые он сам не знал до конца. Мартин понимал лишь одно – сейчас он станет говорить о…

– Рождаясь, человек несёт в себе мир, – сказал Мартин. – Весь мир, всю Вселенную. Он сам и является мирозданием. А всё, что вокруг, – лишь кирпичики, из которых сложится явь. Материнское молоко, питающее тело, воздух, колеблющий барабанные перепонки, смутные картины, что рисуют на сетчатке глаз фотоны, проникающий в кровь живительный кислород – всё обретает реальность, только становясь частью человека. Но человек не может брать, ничего не отдавая взамен. Фекалиями и слезами, углекислым газом и потом, плачем и соплями человек отмечает свои первые шаги в несуществующей Вселенной. Живое хнычущее мироздание ползёт сквозь иллюзорный мир, превращая его в мир реальный.

Ключник молчал, посасывал трубочку. Мартин перевёл дыхание.

– И человек творит свою Вселенную. Творит из самого себя, потому что больше в мире нет ничего реального. Человек растёт – и начинает отдавать всё больше и больше. Его Вселенная растёт из произнесённых слов и пожатых рук, царапин на коленках и искр из глаз, смеха и слёз, построенного и разрушенного. Человек отдаёт своё семя и человек рождает детей, человек сочиняет музыку и приручает животных. Декорации вокруг становятся всё плотнее и всё красочнее, но так и не обретают реальность. Пока человек не создаст Вселенную до конца – отдавая ей последнее тепло тела и последнюю кровь сердца. Ведь мир должен быть сотворён, а человеку не из чего творить миры. Не из чего, кроме себя.

Ключник отложил трубку.

Мартин ждал.

– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.

Мартин кивнул ключнику и поднялся.

– Можно считать, что каждый – Вселенная, – сказал ему в спину ключник. – Можно считать, что каждый – лишь буква в краткой истории Вселенной. Это не слишком многое меняет, Мартин. Становимся ли мы после смерти мирозданием, или всего лишь буквой на обелиске – что это значит для мёртвого?

Мартин обернулся. Быстро, как только мог.

Ключника в кресле уже не было, лишь слабо дымилась забытая трубка.

Впрочем, какая разница? Сидит ли ключник в кресле, или перенёсся за тысячи световых лет – что это значит, если ключники не отвечают на вопросы?

Но Мартин всё-таки сказал:

– Спасибо, ключник.

Охотник за жизненными удовольствиями – или, говоря изысканно, сибарит – всегда серьёзно подходит к вопросу вкусного и здорового питания. Есть своё удовольствие в посещении ресторана: классического, чуть старомодного, с белыми накрахмаленными скатертями, фарфором и хрусталём, частой сменой серебряных столовых приборов и степенными официантами-мужчинами, ни в коем случае не женщинами: своенравной и непостоянной женской руке негоже вторгаться в таинство рождения и сервировки пищи! Немало радостей кроется в заведениях попроще, с весёлыми клетчатыми скатертями и шипящими за приоткрытой дверью кухни кастрюлями, где улыбчивые молодые парни и девушки накормят вас чем-нибудь необычным и национальным в компании преуспевающих клерков, вечно торопливых юристов и шумных туристов, приросших к своим видеокамерам. Мы решительно отвергнем предприятия быстрого питания, какое бы иноземное имя они ни приняли и какую бы вкусную пластмассу ни положили в одноразовую тарелку – нет, нет и нет, булочкам с котлетой нельзя оставлять ни единого шанса, если вы серьёзно относитесь к своему здоровью и быстротечным земным радостям!

Но мерилом кулинарных удовольствий, альфой и омегой сибаритства, всё равно остаётся обед домашний, обед, приготовленный своими руками. Только тут и раскрывается истина, только тут становится ясно – тварь ли ты дрожащая, наросшая вокруг непритязательного желудка, или право имеешь этим желудком командовать, холить его и лелеять, не позволяя лени, аппетиту и даже бурлящим пищеварительным сокам вторгнуться в процесс творения еды!

Сегодня Мартин принимал дядю у себя дома. Случалось это нечасто, судил дядя справедливо, но строго, а потому Мартин несколько волновался. Времени оставалось в обрез, он лишь сегодня утром вернулся на Землю, поэтому приходилось импровизировать. Устроив ревизию холодильника, он даже на некоторое время впал в лёгкое уныние и стал подумывать про утку по-пекински, которую можно было купить в ресторане, а выдать за творение собственных рук. Но отвращение к такому недостойному поступку пересилило минутную слабость, и Мартин решил сражаться до конца.

Из морозильника Мартин достал намороженных загодя сибирских пельменей – еды хоть и непритязательной, но в умелых руках способной раскрыться с самой лучшей стороны. О, как опошлены и унижены настоящие пельмени теми раскисшими комками теста и субпродуктов, что стынут в целлофановых саванах на прозекторских полках супермаркетов! Не верьте фальшивым улыбкам вечно голодных героев рекламы, они и бульонные кубики готовы схарчить сырыми! Не поддавайтесь на слова о «ручной лепке» – у машин нынче тоже манипуляторы из станины растут. Да если даже и ручная лепка – вы видели те руки?