Тут у дио-дао произошёл лёгкий нервный срыв. Совершенно спокойно воспринимая концепцию художественной литературы и вымысла, он отказался понимать, что такое выдуманное будущее. Сочинять истории, по его мнению, можно было лишь о прошлом. Будущее как полигон для фантазий он представить себе не мог. Очень и очень осторожно, отталкиваясь от «фантастики ближнего прицела» и приводя апокрифический пример с изобретением молотка на атомной энергии, Мартину удалось донести до него смысл земной фантастической литературы.

– Но ведь эти истории в большинстве своём не сбываются! – возбуждённо спорил с ним Ди-Ди. – Разве предвидел кто-нибудь на Земле приход ключников?

Мартин пожал плечами.

– Тогда в чём их ценность? Это ведь пустая трата времени!

Признаться, что люди порой не знают, куда девать время и заполняют свою жизнь играми, книгами, фильмами и совершенно бессмысленными хобби, Мартин не мог.

– Нет, это расширяет границы восприятия, – сказал он. – Читая про тот или иной вариант будущего, человек видит его плюсы и минусы, а значит, может принять меры к его достижению или предотвращению.

Ди-Ди погрузился в глубочайшую задумчивость.

– А ещё придуманное будущее позволяет человеку глубже и яснее представить проблемы настоящего. Так же, как и в обычной художественной литературе, – добил его Мартин.

– Это надо обдумать, – кивнул дио-дао. – Тут есть зерно. Мне кажется, вы любите такие книги, потому что надеетесь, хотя бы немного, дожить до придуманного будущего. Нам сложнее. Мы знаем, когда умрём. Мы живём недолго… относительно недолго, разумеется… но всё-таки…

Он замолчал, отложив свой роман.

А Мартин всё-таки решился немного подремать.

Вечером, когда Мартин проснулся – на удивление бодрый и освежённый, – поезд мчался над морем. Небо затягивала иссиня-чёрная пелена, вдали сверкали молнии, под самым днищем вагона кипели волны.

– И впрямь, зачем на море рельсы? – посмотрев в окно, сказал Мартин.

– Обычные поезда идут вдоль берега, но антигравитационные экспрессы срезают путь, – пояснил Дождавшийся Друга. – Мартин, я спешу сообщить тебе новость. Я решил стать писателем!

– Правда? – восхитился Мартин. – Это серьёзный поступок, не сомневаюсь.

– Очень серьёзный, – согласился дио-дао. – Я буду немного работать в полиции, чтобы передать свои знания и знания предков одному из сыновей. Но я рожу двоих или троих. И один из них станет писателем-фантастом. Он будет учить мой народ будущему, которое однажды придёт.

Мартин с любопытством посмотрел на воодушевлённого дио-дао. Удивительно. Его угораздило подарить чужой расе новую профессию!

– Я уже понял, о чём будет мой роман, – продолжал Дождавшийся Друга. – Через десять лет… – он сделал торжественную паузу, – великое открытие позволит дио-дао жить десятки лет и при этом – размножаться каждые полгода! Вначале все с восторгом примут новое открытие. Но вскоре планету охватит жестокий продовольственный кризис. Вновь вернутся голод и каннибализм. Правительство будет вынуждено ограничить гениальное изобретение, и право на долгую жизнь станет доступно немногим. Страшные интриги и преступления начнутся вокруг лицензий на долгожительство. Главный герой – молодой дио-дао по имени Окрылённый Мечтой. Вот послушай-ка…

Ди-Ди взял с соседнего кресла пухлую тетрадь в синей обложке. Открыл на первой странице – Мартин с удивлением отметил, что тетрадь исписана уже по меньшей мере на четверть. И принялся читать:

– «Он встречал осень уже второй раз. Сегодня был его день рождения – ровно два года назад Окрылённый Мечтой покинул тёплые и спокойные глубины родительской сумки…»

Сделав выразительную паузу, Ди-Ди сказал:

– Представляю, какой шок испытает читатель, прочтя эти фразы!

– Да уж, неожиданное начало – верный ключ к успеху, – согласился Мартин.

– Термин день рождения подсказал мне уважаемый геддар, – признался Ди-Ди. – У меня вначале было «Планета уже дважды совершила оборот вокруг светила с того дня, как Окрылённый Мечтой…» и так далее. Мне кажется, что новые, неожиданные термины придают тексту большую упругость, внушают доверие к происходящему.

– Возможно, – кивнул Мартин. Посмотрел на Кадраха – тот довольно лыбился, слушая дио-дао.

– А вот моё любимое место… – Дио-дао перелистнул несколько страниц. – «Трава. Небо. Покой. И ничего… Странное слово – „ничего“. Ведь ничего не значит, а мы так любим его говорить. Мы так ненавидим саму мысль о „ничего“, которое рано или поздно наступит… и так легко говорим это слово. Ничего. Только метёлка травы перед глазами, только плывущие облака… Облака не знают, что такое „ничего“. Белое на синем. Пар в пустоте. Клубы дыма – дыма нашей веры. Когда ты маленький – ты строишь волшебные замки из белого тумана… Ничего. Можно подняться, а можно остаться в высокой, в рост, траве. Что изменится? Ничего. Водяной пар. Аш-два-о… Почему же так не хочется вставать из густого запаха трав, из дрожащих метёлок травы, из секунды детства, доставшейся нежданным подарком? Ведь всё равно нет ничего, только пар, только аш-два-о… Белая вуаль на лике неба, будто робкие меловые штрихи на классной доске…

Детство ушло, но остались плывущие над землёй облака. Они не знают, что ты давно уже повзрослел. Они те же самые, что и год назад. Ты повзрослел, ты постареешь, ты умрёшь… Облака будут всё так же плыть над землёй, и маленький мальчик будет лежать в траве, слепо и бездумно глядя в небо, не зная, что его облака плыли и надо мной, не зная, что любая мечта повторяется в веках… Ничего. Но пока плывут в небе облака – я живу. Я – тот мальчик, что смотрел в небо тысячу лет назад. Я – тот старик, что улыбнётся небу через тысячу лет. Я живу вечно! Я буду жить всегда! Аш-два-о – это то, из чего сделаны облака и океаны, моя плоть и сок травы. Я – вода и огонь, земля и ветер. Я вечен, пока плывут над землёй облака. Трава… небо… покой… Спасибо этому небу. Этой траве. Этим облакам. Этой вечности, что подарена каждому. Надо лишь потянуться к небу…»

– Да ты поэт, Ди-Ди, – сказал Мартин.

Бронзовая кожа дио-дао едва заметно порозовела от смущения.

– Я стараюсь. Один из моих дальних предков был сочинителем историй, у меня есть кое-что из его памяти. Это помогает.

– А в чём будет суть твоего романа? – спросил Мартин.

– Как ты мог понять из этого фрагмента, пройдя нелёгкие испытания, Окрылённый Мечтой поймёт, что долгая жизнь не делает разумное существо более счастливым, что он ничем не превосходит своих предков, которые жили полгода!

– Понимаю, – кивнул Мартин.

– Я не совсем уверен в этой идее, – признался Ди-Ди. – Но иначе читателю станет слишком грустно.

– Ты прав, – сказал Мартин. – Большинство земных писателей тоже приходили к подобной морали. Им было жалко читателей… ну и себя, конечно.

Ди-Ди помрачнел:

– Тогда я ещё подумаю. Быть может, финал станет иным.

– Берег, – негромко сказал Кадрах. – Мы приближаемся к берегу.

Как ни странно было ожидать от геддара, чья планета изобиловала морями и океанами, страха перед водой, но Мартину в его голосе почудилось облегчение. Он встал, потянулся, разминаясь. Посмотрел в окно.

Вдали и впрямь вставали горы.

– Мы почти прибыли, – сообщил Ди-Ди. – Путь от берега в горы займёт не более получаса. Я пока поем…

Он вдруг заколебался. Потом взял свою тетрадь и наполовину опустевшую капиллярную ручку.

– Нет, лучше ещё немного попишу. Мартин, подай мне пакет белковой соломки.