Юре хотелось отодвинуть упавшую лестницу и проверить подвал, но в лестнице было, наверное, больше тонны веса, и в этом узком коридорчике к ней было не подступиться; Юра походил вокруг, попинал — и решил остаться в неведении. Ну, бюрер. Дохлый бюрер. Видел на картинках.

Надо только не забыть сообщить по сети, что в здании поста ГАИ подвал завален…

И едва он подумал про сеть, как ПДА у него и у Паши почти синхронно запищали. А ещё через несколько минут начало светать.

Путь до КПП почти высыпался из его памяти — по маленьким кусочкам, как осыпается мозаика. Шли, меняясь у носилок. Раненый то приходил в себя, то пропадал. Он был лейтенант, его звали то Вернер, то Вольфганг. Паша сначала пропал, потом он, хромая, плёлся в хвосте, потом хвастался перед Юрой добычей: почти килограммом «навьей икры» в полиэтиленовом пакете.

Вдруг они как-то неожиданно оказались перед воротами, им орали в мегафон что-то неразборчивое, и Юра, велев всем оставаться на месте и на всякий случай залечь, пошёл к приоткрывшейся в воротах щели, которая никак не желала приближаться, покачивалась, всплывала вверх, отбегала назад… Он всё-таки дошёл.

— Понятно, — сказал Светличный. — Письменный рапорт жду завтра. Ребята твои до лагеря добрались живыми, только машину угробили. Подробностей не знаю. Сейчас прими тонизирующего, садись в мой «корвет» и поезжай на базу, водителя я предупредил…

— Игорь Иванович, — перебил его Юра, — я хотел попросить…

— Догадываюсь, о чём. Тебя на базе как раз следователь ждёт.

— Следователь? — тупо переспросил Юра.

— Да. По поводу исчезновения госпожи Кутур Елены Вячеславовны. Оно?

— Да.

— Ну вот. Давай разберись со следователем, а потом обсудим остальное.

Юра нашёл зелёный побитый «корвет» Светличного, забрался в прокуренный салон, что-то сказал водителю — и уснул. Видимо, кучка таблеток и капсул, выданных ему Быстрорезом, действовала не сразу.

Да, наверное, так. Ибо через сорок минут езды не по самой ровной дороге он проснулся бодрым и необоснованно весёлым. Вернее, не весёлым, а просто дурным. Хотелось беспричинно хихикать. Над всем.

Чтобы убить эту попавшую в рот смешинку, он заглянул в столовую и быстро накидал себе чего-то в желудок. Потом пошёл искать следователя.

Следователь как будто сошёл с экрана голливудского боевика категории «Д», где фигурируют ГУЛаг, заснеженная Сибирь, медведи с балалайками, следователи НКВД в пенсне или с моноклями и в кожаных крагах и окровавленных фартуках. И хоть этот был в гражданском, Юра никак не мог отделаться от иллюзии, что одним глазом он видит одно, а другим — другое, возможно, истинное, но это другое расплывается, прячется, превращается в фон. Как было в первый миг, когда он заглянул в подвал…

В общем, следователь производил впечатление комически-гнусное. Костюмчик отутюженный, довольно дорогой, но как бы снят с убитого и не подогнан: штанины коротковаты, а рукава длинноваты; галстук цвета и консистенции сырого несвежего мяса; рубашка именно в ту мерзкую полосочку, от которой начинает рябить в глазах. Тонкая кадыкастая мелкоморщинистая шея, треугольная мордочка саблезубой крысы, розовые полупрозрачные хрящеватые ушки, безбровые и лишённые ресниц воспалённые глазки за круглыми толстыми очёчками.

— Шихметов Юрий Иванович?

— Да.

— Удостоверение предъявите, пожалуйста.

— А вы?

— Разумеется.

— Могу ещё показать временное удостоверение сотрудника Интерпола, — добавил Подпятый.

— Не надо, — сказал Юра и предъявил своё.

Следователь долго сличал изображение с оригиналом.

— Устал, — сказал Юра. — Только что из Зоны. Спал сорок минут.

— Был обязан убедиться. Чаю, кофе?

— Лучше не надо, сомлею. Давайте быстро к делу. Что с Алёной?

— Быстро не получится, Юрий Иванович. Придётся сначала формальности…

Формальности заняли почти полчаса.

— Итак, ваши отношения с Алёной Вячеславовной были достаточно близкие?

— Да. Я ей сделал предложение.

— Она отказала.

— Не совсем. Просто чуть позже мы поссорились. Потом я узнал, что она переехала в Отрыв, и перевёлся поближе к ней.

— С какой целью?

— Эм… Чтобы чаще встречаться.

— Вы уже помирились?

— Да.

— Когда произошли разрыв и примирение?

— Это важно?

— Да.

— Разрыв — двадцать шестого июля. Примирение — две недели назад.

— А когда вы её видели в последний раз?

— Пятнадцатого июля.

— То есть помирились вы?..

— По телефону.

— Ещё раз: с пятнадцатого июля вы Елену Вячеславовну не видели?

— Нет. Я пытался с ней встретиться, но всё время мы ухитрялись чуть-чуть разминуться.

— То есть — вот чтобы я точно понял: после пятнадцатого вы её глазами не видели?

— Не видел. Только слышал.

— Вы уверены, что разговаривали именно с ней?

— Да.

— Вы знаете, что уже можно подделать голос, манеру говорить, интонации, темы — в общем, всё? Вы проболтаете с программой всю ночь, а будете уверены, что разговариваете с женой.

— Я знаю, что такое возможно, но… В общем, тот, кто писал бы опорные темы, должен был бы знать обо мне всё.

— Это нетрудно.

— Да, но… Зачем?

— Пока не знаю. Просто отметим этот факт: последняя встреча пятнадцатого июля. Давайте перейдём к другой теме. Вы знали, чем занимается ваша невеста?

— Да.

— То есть её участие в контрабандных перевозках для вас не секрет?

— Не сразу, и узнал я об этом не от неё.

— А от кого?

— От моего прежнего начальника.

— И как вы к этому отнеслись?

— Ну, во-первых, она этим занималась не совсем по своей воле. Во-вторых, я никогда не считал контрабанду преступлением. Так, мелкое правонарушение, не более.

— Даже наркотиков?

— Нет, это отдельная тема.

— То есть перевозку наркотиков вы осуждаете?

— Осуждаю.

— Что такое «спираль», вы знаете?

— Уточните вопрос.

— Наркотическое вещество «спираль»?

— Я о нём слышал. Нечто, добываемое в Зоне. Сам дела не имел, свойств не знаю.

— Наркотик, не обнаруживаемый никакими способами. Скорее галлюциноген, но есть и другие эффекты. Правда не знаете?

— Правда.

— Врёте ведь, — сказал Подпятый. — Я всегда знаю, когда врут. А зачем врёте?..

— Этого, получается, не знаете. Я не вру. Я сказал вам то, в чём совершенно уверен. А слухи и сплетни… какой смысл?

— Подчас слухи и сплетни бывают наиболее информативными. Вам ли не знать, товарищ командир разведвзвода?

— Ну, в общем, да. Всё бывает, — сказал Юра.

— Давайте так, не под запись: вы мне слухи и сплетни, а я вам — чуть больше, нежели мне разрешили, о вашей невесте. Как обмен?

— Неравноценный, — сказал Юра. — Вряд ли я расскажу больше, чем вы и без меня знаете.

— А мы попробуем. Итак?

— Что?

— Слухи и сплетни о «спирали». Рассказывайте.

— Слухи и сплетни… Я уточнить хочу: «спираль» в список запрещённых веществ входит?

— Нет. Ещё нет. Бюрократия — штука медлительная.

— И то, что мы с вами называли её наркотиком?..

— Некоторая вольность с нашей стороны. Да.

— Угм… Ну, откуда берётся, не знаю. Никто не рассказывал. Якобы при принятии значительной дозы человек засыпает на несколько дней, проживая во сне много лет…

— Он стареет?

— Не помню точно, но, кажется, нет. Опыт жизни во сне остаётся при нём. И, если добавить немного «спирали» в «дум-мумиё», получается средство, помогающее при любых травмах. Это я, кстати, воочию видел.

— Это где же?

— В Отрыве, в цирке.

— Забавно. Цирк. Забавно. Дальше.

— Пока всё. Больше ничего не слышал.