— Да уж… Не буду. Блядь. Если бы кто-то ради меня вот так… Ты не думай, я не ревную, я даже не завидую. Я просто мечтаю. Давай, Юрка, я… ну, ты в курсе…

— Эль, — он обнял её, костлявую, рыжую. — Таких слов нет, понимаешь?

— Да есть они, эти слова, — глухо сказала Эля. — Только они пустые. Ничего не значат. Ладно, ну это всё на хер. Иди. Главное, не упусти меня из виду. А то мало ли что.

По случаю зимы мотоциклы в «Тарасе» давали напрокат буквально за копейки. Юра сам не знал, почему остановился в выборе именно на мотоцикле — просто доверился интуиции, и всё. По этой же причине он послушался менеджера и взял тайваньскую реплику «Паннонии» — более лёгкую, чем оригинал, и менее придирчивую к горючему. Главное проверочное упражнение было: положить машину на бок, а потом поднять её на колёса, — и его он выполнил без особого напряжения сил. К мотоциклу Юра взял крытый багажник с запасным баком и щиток-обтекатель для руля — чтобы не морозить руки. Шипованые шины держали даже на гладком льду.

Расплатившись и заправившись по самую пробку, Юра вырулил из салона и взял курс на северо-запад.

Перед Обуховичами был наспех поставленный блокпост с двумя БМП и четырьмя сложенными из мешков с песком и бетонных шпал пулемётными гнёздами, и Юру решительным жестом отправили на обочину. Там уже стояло десятка три разномастных легковушек, между которыми прохаживались замёрзшие солдатики в старого образца шинелях и каких-то странных шапочках; потом он сообразил, что это строительные подшлемники. Впрочем, короткие автоматы они держали наготове и вообще вели себя свирепо. Юра представился вразвалочку подошедшему к нему сержанту, предъявил удостоверение частного сыщика и лицензию на оружие — после чего был с матерным ворчанием препровождён в стоящий чуть в стороне автобус с занавешенными (а при ближайшем рассмотрении — забранными бронеставнями) окнами.

Начальников там было двое: военный майор и полицейский капитан. Судя по свежему запаху озона, они только что разругались вдрызг — с метанием молний — и теперь друг на друга даже не смотрели.

— Що тобі? — глядя сквозь Юру, спросил полицейский сержанта.

— Він зі зброєю, пан капітан.

— Так? — капитан свёл зрачки на Юре.

— Так точно, — подтвердил Юра.

— Документы.

Юра повернулся к сержанту. Тот, не стронувшись с места, но вытянув нереально длинную руку, вручил капитану Юрино удостоверение, лицензию и водительские права. Капитан опытным взором окинул бумаги.

— Зброя?

Юра опустил на пол сумку, вынул «Каштан» без магазина, показал, не выпуская из рук, номер; потом точно так же поступил с «Гюрзой».

— Всё?

— Так точно. Боевое ружьё «Секач» и пистолет «ТТ» оставлены в сейфе.

— Что делаете здесь?

— Выполняю задание заказчика.

— Что именно?

— Негласно охраняю его жену. Вернее, ещё не охраняю — только еду к потенциально опасному месту.

— Откуда сами?

— Из Конотопа. Из белорусского Конотопа.

— И чего это белорусский сыскарь на украинской территории?..

— Клиент мне доверяет, закон не запрещает…

— Закон не запрещает… незабаром знову під москалів ляжемо — отож веселощі будуть!

— Да и сейчас вон смотрю — веселье в разгаре. Не просветите, что происходит?

— Никто не знает, что происходит, — сказал, не оборачиваясь, майор. Он стоял, сцепив за спиной руки, и слегка покачивался с носка на пятку. — Цыганский табор тут недалеко недавно перестреляли — семнадцать трупов, три десятка раненых. Цыгане, похоже, кого-то мочат в ответ. Понять бы, кого.

— Спасибо, — сказал Юра.

— Мы собираем по полусотне машин в колонну и отправляем под охраной, — продолжал майор. — Моих солдат уже не хватает. Я имею право мобилизовать вас и отправить охранять конвой.

— Так точно, можете, — сказал Юра. — Но я прошу вас не делать этого. Я ведь и безо всякой мобилизации буду охранять колонну, в которой окажется автомобиль моего принципала. Но лучше, если я при этом буду не засвеченным.

Майор помолчал.

— Що з його документами? — спросил он полицейского капитана.

Тот, не ответив, вернул их Юре. Майор побагровел ушами, но промолчал.

— Какую машину вы ожидаете? — спросил полицейский.

— Синий микроавтобус «Фиат-лама», должен проехать здесь около семи часов утра.

— Через четыре часа… А дальше?

— Следовать за ним. Куда идёт автобус, клиент не знает. Жена втайне от него отправилась то ли в какое-то паломничество, то ли на поклонение мощам — он, повторяю, не знает. Реально не знает. Но подозревает, что её таким способом пытаются похитить.

— Поклонение мощам? Синий «Фиат»? — Майор наконец повернулся. — Лёва, это то, что я тебе говорил! Это то, что ты не захотел слушать! Это люди пропадают один за одним, а полиции, тягнути ей й захищати, и дела никакого нет! Пан агент, вы кто по званию?

— Старший лейтенант. Запаса.

— Армия?

— Российская.

— Воевал?

— Так точно.

— Слушай. Я тебя как офицер офицера прошу… мы тут, видишь — по рукам и ногам… вломи им, братишка. А ты, Лёва, ничего не слышал. Понял?

— Та що я міг почути? — развёл руками полицейский.

Юра устроился в круглосуточной кафешке при автозаправке и стал ждать. В половине пятого Эля позвонила и сказала, что садится в такси. В шесть — что уже в автобусе и что они отправились. В семь сработал пеленгатор.

(А между шестью и семью Юра раз двадцать проклял себя за то, что не предусмотрел запасного варианта на случай, если автобус пойдёт другой дорогой или застрянет на блокпосту. Но всё обошлось.)

Было ещё темно, чуть выше нуля, и лёг туман. Юра сидел, запустив мотор, в седле мотоцикла и смотрел, как мимо него в светящихся шарах медленно проплывают легковушки, джипы, грузовички, микроавтобусы, большой автобус, потом ещё большой автобус… Синий «Фиат» он сначала почувствовал, и только потом пеленгатор в кармане тихо заверещал, сигнализируя, что передатчик приблизился на двадцать — тридцать метров. Это было слишком близко для антенны: она теряла направление.

Ничего нельзя было рассмотреть сквозь запотевшие изнутри стёкла…

На всякий случай Юра запомнил номер, пропустил всю колонну (так и не поняв, где сидят конвойные полицейские или солдаты; может быть, в головной и замыкающей машинах, а может, в больших автобусах), отстал метров на сто, газанул — с отвычки сильнее, чем надо, — отпустил сцепление и устремился следом.

Около часа ничего не происходило. Впереди смутно просвечивали сквозь туман габаритные огни последней машины; изредка вся колонна останавливалась на минуту-другую, потом трогалась. Возможно, это автобусы кого-то высаживали или подбирали. Несколько раз Юра видел, как одиночные автомобили уходили на перекрёстках вправо или влево, но основная масса колонны продолжала держаться плотно. Туман оставался всё таким же густым, однако заметно светало.

Дважды похожие колонны прошли навстречу: одна машин в двадцать, другая — больше чем в полсотни; в этой было с десяток крытых грузовиков без надписей на тентах.

Потом туман как-то очень быстро исчез — поднялся, должно быть, на десяток метров; стал сеять мелкий-мелкий редкий дождик, образующий на асфальте жутко скользкую слизистую плёнку. Юру несколько раз заносило в самых простых ситуациях.

Он не то чтобы устал — но внезапно накатила прострация. Всё было бессмысленно: и дорога, и плетни у дороги, и брошенная деревня, и эта невнятная слежка… Почему-то он знал, что ничего не получится, что все усилия будут потрачены впустую. Потом он вспомнил, что оставил в кафе сумку с оружием, и пришлось останавливаться, лезть в сумку, убеждаться и убеждать себя, что всё на месте.

Зона, подумал он привычно. Зона, сука.

Лезет в мозги. А зачем лезет?..

Не было ответа.

Он ехал, как будто взбирался по монотонной унылой ржавой лестнице на какой-нибудь сто двадцатый этаж.