— Ну, говорите, что прочитали вы по следам? Кто осквернил земное воплощение Наама? Кому должны мы отомстить за святотатство? — обратился Гани к запыхавшимся разведчикам.

— О вождь, это сделала Узитави! Это сделала Супруга Наама и пришедший с ней к святилищу человек с севера! Они ушли отсюда трое суток назад, и следы их ведут на равнину!

— Это сделал великий колдун, человек с белой кожей! Я слышал глас Наама, поведавший, что колдун, пленивший Узитави, поведет ее к Мджинге, чтобы увезти по Великой реке! — торжественно провозгласил Гани, на мгновение опередив раскрывшего уже рот Бубергая.

— Да-а, мы тоже решили, что следы ведут к Мджинге! Наам верно указал тебе путь похитителя! — вразнобой подтвердили следопыты.

— Иначе и не могло быть! — величественно заверил воинов Гани и продолжал: — Все вы видели, что Божественный Дракон призвал в свое святилище харим-даху. Отныне они будут охранять его покой, вход людям в обитель Всевидящего и Всемогущего запрещен. Как мог он яснее изъявить свою волю?!

— Истинно так! Истинно!

— Мы лишились земного воплощения Божественного Дракона, но Глаз его не должен достаться похитителю! Где тот герой, кто отважится догнать белокожего колдуна, вернуть мибу бесценную святыню и похищенную им Супругу Наама?!.

— Я! Я готов вернуть Глаз Дракона в пещерный поселок! Я молод, силен и не боюсь никаких колдунов! — возопил Бубергай, яростно потрясая копьем над головой. — Воины, кто идет со мной?! Кто решится вступить в бой с белокожим чародеем и освободить Супругу Наама? Кто желает отомстить дерзкому пришельцу, по вине которого нас неминуемо постигнет немилость Всевидящего и Всемогущего? Если мы не покараем святотатца, Наам поразит наших женщин бесплодием! Он лишит нас мужской силы! Разве мы не мибу?! Разве можем допустить, чтобы чужие колдуны безнаказанно оскверняли наши святыни? Смерть пришлецу! Слава Нааму!

— Слава Нааму! Слава!..

Гани не верил в ужасные кары, которые якобы обрушит Наам на головы мибу. В отличие от своего молодого помощника, он слишком долго имел дело с настоящими колдунами и хорошо знал, что к худу или к добру, но Божественный Дракон непредсказуем. Разве покарал он проклятых карликов за убийство колдунов и вторжение на земли мибу, нундожей и рахисов? Ничуть не бывало! И даже сейчас, появление в святилище харим-даху было единственным ответом на осквернение статуи божества. Вероятно, Мдото сумел бы уловить связь между этими событиями, им же, простым смертным, оставалось лишь строить малоубедительные догадки и стараться с возможно большей пользой использовать случившееся на благо племени.

Бубергай орал и бесновался, не замечая презрительного взгляда вождя. Окружившие его воины тоже вздымали вверх копья и почем зря драли глотки. Прислушиваясь к их крикам, Гани холодно отметил про себя, что Бубергай, отправившись в погоню, не забудет прихватить с собой два десятка стражников, охраняющих проход у Солнечных Столбов. Помешать этому вождь был не в силах и потому постарался не думать о том, сколькими жизнями придется заплатить за терпимость, проявленную им к Бубергаю. Он даже сделал вид, что не заметил самоволия своего помощника, который не только прервал речь вождя, но и сам назначил себя главным в погоне за похитителем Глаза Дракона. Ну да пусть себе тешится, пусть убеждает себя, что, победив белокожего чародея, заслужит головной убор вождя.

Гани поднял руку, призывая воинов к молчанию:

— Бубергай первым вызвался отправиться в погоню, так пусть же он и возглавит ее. Видя, как рветесь вы покарать похитителя, я не буду задерживать мстителей и без вас принесу искупительную жертву Божественному Дракону. Мне останешься помогать ты, ты, вы трое и двое следопытов. — Он указал на тех воинов, с которыми ему тяжелее всего было бы расставаться, и, ткнув пальцем в самого юного из разведчиков, добавил: — Ты укажешь мстителям следы белокожего колдуна и вернешься в пещерный поселок. Это приказ.

Не обращая внимания на разочарованные лица остающихся, Гани отвернулся от Бубергая и окруживших его воинов. Внутреннее чутье безошибочно подсказывало ему, что многих из них он уже никогда больше не увидит, а между тем во время откочевки на счету будет каждый человек. Но за все надо платить, и не было смысла травить душу сожалениями ни об уходящих с Бубергаем воинах, ни об Узитави, сделавшейся приспешницей похитителя Глаза Дракона. Думать следовало о живых и о том, куда надобно направить их стопы, чтобы племя отыскало наконец землю, где сможет обосноваться на долгие годы и, обретя мир и покой, вернуть свое былое величие.

В первое мгновение Хрис разглядел на появившемся из-за лодки жрецов плоту молочно-белого быка и татуированную девушку, цвет кожи и черты лица которой живо напомнили ему Нумию. Затем взгляд его остановился на стройном золотоволосом юноше, и он издал радостный вопль такой силы, что пепонго замерли с поднятыми над водой веслами.

— Эврих!

— Хрис?! — Юноша выпустил рулевое весло и шагнул к краю плота, как будто собирался вплавь броситься к лодке Странника. — Ого, и Вивилана с тобой? Не зря говорил пастырь Непра, что крепко печется Отец Созидатель о достойных чадах своих!

— Обо всех нас, правых и виноватых, печется Всеблагой, — весело ответствовал Хрис. — Не желаешь ли вместе с девой и замечательным быком этим перебраться в нашу лодку?

— Я бы охотно… — Эврих повернулся к татуированной девушке и обменялся с ней несколькими фразами на языке мибу, причем спутница его, судя по всему, была сильно чем-то недовольна. Хрис же тем временем обратился к гребцам с вопросом, не могут ли они взять плот его друга на буксир.

— Если заплатишь, хоть три плота за собой потащим, — лаконично отозвался старший над гребцами и, услышав заверения Хриса, что с оплатой затруднений не будет, извлек из-под сиденья моток прочной веревки.

Несмотря на протесты татуированной девицы, вскоре плот заскользил следом за лодкой, а Эврих, не в силах побороть нетерпение, передав спутнице рулевое весло, перебрался к Хрису. Солнце клонилось к закату, но, прежде чем Ученики Богов-Близнецов решили причалить к берегу на ночлег, друзья успели обменяться рассказами о своих приключениях, и Странник начал с тревогой поглядывать на прибрежные холмы, заросшие высокой, в половину человеческого роста, травой.

— Стало быть, за вами гонится чуть ли не все племя мибу? — пробормотал он, теребя короткую бородку. — Тогда нам есть смысл держаться как можно ближе к жрецам и при первой же возможности поведать им о нависшей над нами опасности. А, они пристают к берегу, отлично. О Глазе Дракона, равно как и цели нашего путешествия, им лучше не рассказывать. — Хрис покосился на гребцов и понизил голос до шепота. — Достаточно будет сказать, что ты охмурил Супругу Наама и тем вызвал гнев мибу.

— Может, нам с Узитави лучше покинуть вас и плыть дальше? Опасность, которую мы можем навлечь на вас, так велика, что даже если эти жрецы понимают толк в магии… — начал было Эврих, однако Странник не дал ему договорить:

— Ерунда! Это настоящие маги! Видел бы ты, что они сделали с «Рудишей»! Им, быть может, и не захочется связываться с дикарями из-за тебя, но, если я правильно разобрался в том, что здесь происходит, эти мибу нападут на нас в любом случае. Они ненавидят пепонго и не упустят возможности наброситься на их лодки, которые выглядят легкой добычей.

— Наверно, Эвриху лучше не говорить о том, что за ним охотятся мибу. Почему бы не назвать любое другое племя, которое не вызовет у жрецов подозрений и ненужных расспросов? — предложила Вивилана.

— Пепонго без труда узнают мибу, если те нападут на нас. Да и раскраска Супруги Наама, вероятно, им знакома, а любая ложь наверняка насторожит Учеников Богов-Близнецов, которые и так проявляют к нам нездоровый интерес. Главное, — вновь обратился Странник к Эвриху, — не говори о том, что ты завладел Глазом Дракона. О том, что был в святилище Наама, кстати, тоже лучше не упоминать, поскольку туда-то эти жрецы и направляются.