— Мой старинный друг Эпиар Рабий Даор, — представил бронзовокожего Хрис и, первым выскочив из лодки, обменялся с Эпиаром несколькими фразами, после чего лицо его заметно помрачнело.

Стычка с мибу стоила жизни шестерым гребцам, и четверым уцелевшим пепонго было трудно справляться с лодкой. На весла пришлось сесть всем, включая Вивилану и Узитави, однако никто не умел лучше лесных карликов спрятать ее в прибрежных зарослях, чем пепонго и занялись по распоряжению Хриса, в то время как остальные путешественники направились к разведенному неподалеку, но совершенно невидимому с воды костру. Выйдя вслед за Эпиаром на крохотную полянку, они увидели сидящую на корточках смуглокожую черноволосую девочку лет восьми, подкладывавшую в огонь сухие ветки. Подняв голову, она с интересом оглядела незнакомцев редко встречающимися среди уроженцев здешних мест светло-голубыми глазами, что-то сказала Эпиару, указывая на костер, и отошла в сторонку. Бронзовокожий ловко снял с огня закопченный котелок с кипящей темной жидкостью и принялся отгребать в сторону горящие уголья. Хрис взялся помогать ему, Вивилана начала доставать из заплечной сумы медную посуду, а Эврих с Тразием Пэтом, не сговариваясь, склонились над принесенными из лодки мешками с провизией.

Некоторое время Узитави наблюдала за тем, как суетятся эти столь не похожие на ее соплеменников люди, которым не было дело ни до Наама, ни до древних богов. Они, в отличие от пепонго, не обращали внимания на ее татуировку и прекрасно ладили с карликами, оказавшимися вблизи вовсе не такими подлыми и ужасными, как представлялось ей прежде. Странные белокожие люди, всемогущие и неразумные, как дети. Девушка пожала плечами и, поудобнее перехватив копье, нырнула в густые заросли, чтобы хоть немного побыть одной и, может статься, добыть какой-нибудь дичины к ужину.

Чутко прислушиваясь к каждому шороху, она не переставала размышлять о белокожих охотниках за травами, понять которых ей, верно, никогда не удастся. Они уничтожили непобедимый Серый Ужас — самую страшную тварь, известную мибу. Поссорились из-за Глаза Дракона и, как дети, радовались тому, что тот упал в водопад, достать из которого его никому не удастся во веки вечные. Оставили в живых желавшего их смерти Хономера и, щедро заплатив гребцам со второй лодки, позволили им вернуться к своему племени, вместо того чтобы посадить на весла и заставить везти себя в Аскул. Насколько проще и понятнее все было, когда она жила в племени! Хотя, после встречи с Эврихом, после того как она воочию убедилась в бессилии Наама, девушка уже не представляла, что смогла бы вернуться в пещерный поселок, даже если бы мибу простили ей осквернение святыни. Прошлое представлялось Узитави далеким сном, в настоящем же внимания заслуживали две вещи: возможность разыскать Нумию — драгоценный осколок прежней счастливой жизни, которая была разрушена вторгшимися в их земли карликами, и новая жизнь, зародившаяся в ее собственном чреве.

Посланец древних богов сделал свое дело, получил за это причитающееся им вознаграждение и должен был вернуться в свой мир. Он больше не интересовал Узитави, но зароненная им в ее чрево искра жизни должна была через положенный срок превратиться в маленькое хорошенькое существо, и чем больше размышляла девушка над тем, кого бы оно могло порадовать, кроме нее самой, тем чаще обращалась мыслями к своей матери. Последнее, что должен был сделать посланец древних богов, прежде чем окончательно уйти из ее жизни, — это помочь ей добраться до поселка траоре, где, по его словам, находилась Нумия и где бы она, перестав быть Супругой Наама, станет счастливой матерью. То, о чем Узитави так долго и безнадежно мечтала, слыша ласковое воркование сверстниц над своими голопузыми чадами, должно было исполниться, несмотря на все запреты, и, стало быть, не зря она послушалась внутреннего голоса, звавшего ее в долину Каменных Богов…

Бще совсем недавно Вивилане казалось, что все испытания остались позади и свадьба, которую они с Хрисом намеревались справить по возвращении в Аскул, явится желанным завершением странствий, на которые она обрекла себя, решившись бежать из отчего дома. Мечты девушки должны были сбыться через день-два, и она так ясно представляла себе свадебную церемонию, что поначалу сказанное Эпиаром не доходило до ее сознания. Ей казалось, что тот ведет речь о ком-то другом, ведь ни одному здравомыслящему человеку не может прийти в голову заподозрить Хриса в торговле серым порошком, в том, что ради него он приплыл в Аскул и отправился на розыски хуб-кубавы. Однако чем дольше она слушала Эпиара, тем яснее понимала, что тот говорит о Страннике. Именно он объявлен префектом Аскула вне закона, его велено схватить стражникам, лишь только он появится в городе, ему приписывается похищение дочери Верцела, о нем распускает Мурий Юг самые отвратительные слухи не только здесь, но и в Аланиоле.

— Ничего более глупого и чудовищного мне еще не приходилось слышать! — возмутилась наконец девушка, чувствуя, что сдерживаться больше решительно не в силах. — Мурий Юг — дрянь какую поискать и может болтать что угодно, но кто же ему поверит? Хрис, ты не первый раз приплываешь в Аскул! У тебя тут полно знакомых купцов, как же они допускают, чтобы о тебе говорили подобные гадости?

— Излюбленный прием таких, как Мурий Юг, — валить с больной головы на здоровую. И он, уж верно, позаботился найти какого-нибудь свидетеля, готового подтвердить его обвинения? — поинтересовался Хрис, отправляя в рот кусочек запеченной в углях рыбины.

— О да, в свидетелях у него недостатка нет, и главный из них — Фрок, слуга из дома Верцела. Он божится, что хозяин его уже не раз покупал у тебя большие партии серого порошка, — подтвердил Эпиар. — Те, кто знает тебя, конечно же, этой клевете не верят, но префект у нас за известную мзду и солнце в сговоре с луной обвинит. Да ты должен помнить его, у вас с ним и раньше трения возникали.

— Префекта вашего трудно забыть… — задумчиво пробормотал Хрис, глядя на жаркие уголья, подернутые сизоватым налетом пепла.

— В подтверждение своих слов люди Мурия Юга предъявили пакетик с серым порошком, выкраденный будто бы Фроком у Верцела.

— Вот негодяй! Зря мы его тогда на корм акулам не бросили! — мстительно процедила Вивилана, гневно посверкивая прищуренными глазами.

— Раз уж не бросили, чего о том жалеть, — примиряюще заметил Хрис. — Значит, в городе нам показываться нельзя, и на судах, идущих в Аланиол, нас, скорее всего, будут ждать…

— Но ведь можно префекту этому объяснить, что мы ни в чем не виноваты! — подал голос Эврих. — Можно, в конце концов, добиться суда и…

— Быть осужденными, — закончил за него Странник. — Если у нас обнаружат хуб-кубаву, доказать, что мы не намерены получить из нее серый порошок, будет почти невозможно. Когда тебя обвиняют в разбойном нападении, очень трудно объяснить, что меч нужен тебе для защиты собственной жизни.

— Мои люди спрячут вас в укромном местечке неподалеку от города, весь вопрос в том, как найти капитана, который рискнет взять на борт людей, объявленных вне закона. Твои друзья в Аскуле не сидят сложа руки, но, сам понимаешь, если дознаются, на каком корабле ты отплыл, ему здесь потом швартоваться многие годы нельзя будет.

— Капитан «Перста Божьего» не плавает между Аррантиадой и Аланиолом и в любом случае выполнит волю Учеников Богов-Близнецов, ибо послан сюда Храмом, — неожиданно вмешался в разговор Тразий Пэт и повернулся к Эпиару: — Свези меня на борт «Перста» — и я сумею договориться с капитаном Манисой о том, чтобы он доставил Хриса и его груз в Аланиол. А там уж пусть Верцел действует.

— Погоди-погоди, но ведь ты хотел остаться в Аскуле и основать здесь обитель Богов-Близнецов? — с удивлением воззрился на жреца Эврих.

— И не собираюсь менять своего решения. Кто-то должен нести живущим здесь людям свет истинной веры… — Заметив саркастическую улыбку на лице Вивиланы, молодой маг нахмурился. — Мы уже говорили о том, что недостойное поведение моих братьев не может бросить тень на Богов-Близнецов, так давай же не будем возвращаться к этой теме. Быть может, настанет час — и тебя коснется благость их, а сорняки, как известно, охотнее растут на доброй почве, чем на камнях.