От воспоминаний о больнице меня передёргивает. Так плохо мне никогда не было. И мысли опять гонят меня на полгода назад… В дом моего детства, где всё произошло…

Я прихожу в себя, лёжа на полу, щекой ощущая что-то тёплое и липкое. Открыв глаза, вижу Макса, облокотившегося на стену, и окровавленные обои. Он без сознания.

Я пытаюсь встать. Голова кружится и, прикоснувшись к ней рукой, я замечаю кровь. Кое-как поднимаюсь, и тошнота подкатывает к горлу. Медленно подхожу к дивану, пытаясь отыскать в джинсах телефон. Каждую секунду ощущение, что я снова потеряю сознание. В глазах двоится. С третьей попытки я набираю сто двенадцать, называю адрес. Сообщаю, что меня пытались изнасиловать и мне очень плохо, а потом снова темнота.

В следующий раз, когда я открываю глаза, то вижу белый потолок, белоснежное бельё, капельницу, огромную палату и кого-то спящего в кресле. Не могу сфокусировать взгляд. Я часто моргаю, пытаясь разглядеть спящего мужчину. Во всём теле сильная слабость и безразличие. Вот, вот и я пойму кто это. Тёмные волосы, щетина… Меня снова уносит в никуда.

— Тебе ещё по роже дать, чтобы ты не лез к ней больше?! Я же говорил, чтобы ты больше сюда не приходил!

— Закрой рот! Ей отдыхать надо! Придурок!

Злобный шёпот переходит в грохот.

— Вы что здесь устроили?! Андрей! Иди сюда, скорее! Они нам всю палату сейчас разнесут! — противный писклявый голос.

Я приоткрываю глаза. Мир становится яснее. Секунды две соображаю, где я, шевеля пальцами на руках и ногах. С правой рукой что-то не так. Я медленно поворачиваю голову и замечаю гипс на правом запястье.

Память обрывками накидывает события. Я и мамин дом, я и Макс, я и нож в шее Макса. Сердце реагирует сильным сердцебиением, неконтролируемый страх охватывает меня. В палате что-то начинает пикать. Шум резко прекращается и ко мне подбегает толпа людей.

— Катя! Наконец-то! Как ты, малышка?!

— Отойди от неё, мудак! Кать, ты в порядке?!

— Все вышли из кабинета! Живо! — строгий голос принадлежит мужчине в белом халате.

Медсестра очень маленького роста выпроваживает всех лишних.

— Не волнуйтесь! Вы в больнице, у вас сотрясение и перелом запястья. Опасности нет, вы идёте на поправку и скоро встанете на ноги, — сообщает ласковый, успокаивающий голос.

— Как я здесь оказалась? — спрашиваю хрипло и очень тихо.

— Вы вызвали службу спасения, вас нашли в доме. Ваш друг Кирилл распорядился, чтобы вас привезли сюда., — доктор улыбается мне.

Я молчу, всё ещё плохо соображая.

— Что-нибудь болит?

— Нет, просто чувствую себя странно…

— Это пройдет. Скоро вы полностью придёте в себя. А сейчас нужно отдохнуть. Через час вам принесут поесть. Ксения останется здесь, если возникнуть какие-либо вопросы, — он указывает медсестру. Она улыбается мне.

Следующие полчаса я вновь восстанавливаю события недавнего прошлого. У меня много вопросов, но некому их задать, кроме медсестры.

— А кто здесь дрался? — спрашиваю, оглядывая палату.

— Кирилл и Стёпа! Они все два дня, что вы тут находитесь, ведут себя, как кошка с собакой! У Кирилла огромный фингал, а у Стёпы губа разбита! — ябедническим голосом сообщает медсестра.

Когда она произносит его имя, моё сердце сжимается… Кирилл предал меня, сломал мне жизнь… На шею будто удавку набрасывают. Я не хочу помнить это…

Увидев моё, ставшее ещё более бледным лицо, и посчитав, что меня шокирует услышанная информация, Ксения поспешно добавляет:

— Ой! Я наверно лишнее болтаю! Всё с ними нормально, просто поссорились немного… И всё! Только не волнуйтесь! — взволнованно произносит.

— Не надо ходить на цыпочках передо мной, — слегка грубо отвечаю я, всё ещё находясь в своих мыслях, но, заметив недовольное лицо медсестры, добавляю мягко: — пожалуйста, Ксения. Ксения, да?

Она улыбается и кивает.

— Эти двое здесь постоянно были?

— Ага! Ни на минуту не отходят! Я не знаю, как они оба ещё на ногах стоят! — воодушевлённо говорит она.

Было видно, что ей не терпится посплетничать ещё о происходящем и она тараторит дальше:

— Кирилл оплатил ваше лечение здесь, чтобы всё было на высшем уровне. Он даже оставался ночевать прямо тут в палате! Представляете? Переживает страшно! Должно быть он вас так сильно любит…

Я не удерживаюсь и закатываю глаза. Любит он только себя и никого больше. Так и хочется сказать, что он не рыцарь, которым она его явно считает, а трус и лжец. Лжец, который сломал мою жизнь.

— Кирилл ни в какую не хотел, чтобы Стёпа был здесь. Даже просил охрану его выгнать, но Андрей Валерьевич твёрдо сказал, что если она оба не успокоятся, то он вышвырнет их к чертовой матери! — радостно продолжает фонтанировать информацией медсестра.

Отмечаю, что тело начинает ломить. Голова по-прежнему сама не своя. Так паршиво я никогда себя не чувствовала.

— Долго мне ещё здесь лежать? — спрашиваю, боясь услышать ответ.

— Скорее всего, не меньше недели. Гипс с руки снимут только через месяц, — разочарованно отвечает Ксения, видимо, недовольная тем, что я перевожу тему. — А ещё знаете, что…

— Я хочу есть, очень! — перебиваю я.

От её торопливого голоса у меня начинает болеть голова, поэтому не хочу слушать больше ни минуты.

Ксения замолкает и натягивает улыбку.

— Сейчас принесу! — произносит она и выходит.

В этот момент за дверью раздаются спорящие голоса. Я различаю голос Стёпы, Кирилла, Ксении и ещё парочку незнакомых. Затем всё резко затихает. Я не замечаю, как засыпаю.

Кто-то гладит меня по лицу. Мама обычно всегда так меня будила в школу. Осторожно. Ласково. Улыбаясь, я открываю глаза.

— Малышка моя… Если бы ты смогла простить меня…

Улыбка исчезает с моего лица. В этот момент меня накрывает волной неконтролируемой паники, так как в голову приходит один очень страшный вопрос: где моя мама?!

— Мама! — хрипло выкрикиваю я, оглядываясь по сторонам. Заново приходится вспоминать, где нахожусь.

— Тише-тише, не переживай, я всё узнал. Твоя мама отдыхает в Турции. Пробудет там ещё пару дней. Она ещё ничего не знает о случившемся в доме, — Кирилл говорит размеренно и спокойно.

— Что? Что она там забыла? Это какой-то бред… — провожу рукой по лицу, пытаясь соображать более здраво. Может, я всё ещё сплю?

— Как я понял она сошлась с бывшим ухажёром, и они вместе поехали отдыхать. Как-то так, — мимоходом Кирилл пытается погладить меня по руке.

Выдёргиваю руку. Слова эхом проносятся в голове.

— Это на неё похоже… а телефон почему был дома? Её мобильный был дома! Это я точно помню! — всё еще не веря, спрашиваю я.

Знаю, что она в молодости была авантюристкой, но с годами её было из дома не вытащить. Хотя, как показывает жизнь, в людях я совершенно не разбираюсь, так что мама, вполне возможно, тоже полна сюрпризов.

— Она приедет скоро, и ты у неё спросишь. С ней правда всё в порядке, — ещё более ласковым тоном говорит Кирилл.

— Из твоих уст слово «правда» звучит не убедительно! И знаешь что? Я хочу, чтобы ты вышел отсюда, закрыл дверь и больше никогда не возвращался! — выкрикиваю я, тратя на это много сил.

— Вот теперь понятно, что ты приходишь в себя. Пожалуйста, выслушай меня… Я не мог иначе… Кать, пожалуйста! — Кирилл пытается заглянуть в глаза и подсаживается ближе.

Мне хочется плакать. То ли от обиды, то ли от нервного напряжения за всё дерьмо, которое со мной происходит. Моя нервная система уже просто не выдерживает такого натиска. Меня полностью добила правда, услышанная от Макса…

— Малышка моя, прости меня! Я никогда больше не совру тебе! Никогда! Прошу, поверь мне! Да мне всё тебе объяснить! — с жаром говорит Кирилл, снова пытаясь прикоснуться ко мне.

— Пошёл вон! Я не хочу видеть, слышать и знать тебя! Мне не нужны твои жалкие объяснения! Знаешь, я, как полная идиотка, надеялась, что Макс специально так сказал, чтобы сделать меня ещё слабее…