История о том, как пара престарелых алхимиков продолбала свое творение, раскатавшее половину леса по бревнышку, подходила к концу. Кощей Кощеевич в красках поведал, как ему пришлось сворачивать получившийся блинчик и ловить первую попавшуюся лесную кикимору, чтобы она быстро подогнала хоть какой-нибудь клубок ниток — перевязать находку. Уэно уже откашлялась. Томоко хотела было развести его на еще пару рассказов о добрых молодцах, которые прибегали в усадьбу ювелирно в то время, пока одоспешенный голем был на плановом техническом обслуживании, а деду было лень с ними возиться, но тут сверилась с часами и убежала тренироваться с Полканом-богатырем. Эти занятия она не пропускала и, судя по ее выжатому состоянию после спаррингов, старалась изо всех сил.

— Что вы в итоге решили, как добираетесь в Сайтаму?

— Выбор невелик, — отозвался я. — Были такие идеи: нас забрасывают во Владивосток, или мы добираемся до Новосибирска автокроссом и там на самолёт. И тут догадались посмотреть билеты. Они, как назло, есть только через Москву.

Мои японцы дружно приуныли, представив, как здорово будет снова добираться до столицы.

— Из разумного: или по Нави, или поездом до Владивостока, а там через границу.

— У вас в первом случае будут затруднения, — предупредил отец. — В уссурийской тайге нашлась какая-то хтонь, и если вы не хотите бить ее совместными усилиями и опоздать в школу на неделю, пешком туда не надо.

— А на поезде-то можно? — уточнил я.

— Можно, она к человеческим поселениям не вылезает. Видимо, мизантроп.

— Тогда я за железнодорожными билетами, — среагировал я, клацая по смартфону. Теперь дома был Клондайк: за время моего отсутствия в царство протянули нормальное оптоволокно и организовали много-много вайфая для всех, чтобы никто не уходил обиженным. Стало ощутимо комфортнее.

— Когда с билетами разберешься, вас с Кавагути-куном жду в гостиной, дело есть.

Крысюк поднял брови.

— Да, спасибо…

Ханаваро Кавагути был хорошим недзуми. Он с детства учился протаскивать свое тощее гибкое тельце в любые щели, оттачивал нюх и в маленьких тоненьких лапках умел держать одновременно смартфон, три связки ключей, шесть тетрадей, восемь маркеров и два онигири, просто растопырив пальцы.

Семья не понимала, в какой момент времени и что сломалось. Ему внезапно перестало быть интересно буквально всё. Кавагути уплыл в умные книги так, что оттуда только торчали уши. Он перестал тренировать ловкость пальцев, вообще не качал навыки шпионажа, абсолютно забил на самооборону и учился, учился, учился…

Старики сказали: «Оставьте, перерастет».

Но почему-то не перерастал.

Сам-то он был в курсе, в чем дело. Однажды он узнал, что западное общество склонно к индивидуализму. Там произошел расцвет науки и накопление общей массы знаний за счет тщательного обучения. Маги с Запада ценились, их услуги были очень малодоступны. Восток с его извечным коллективизмом пошел по пути развития ки. Накапливая, накапливая и накапливая, можно было получить духовное оружие и прочие плюшки. Но обучение продолжало быть уделом единиц. Передача опыта и знаний от мастера к ученику делало свое грязное дело: образованных йокаев в обществе ценили разве что как будущих учителей.

Это было отвратительно.

Хана-кун с детства мечтал, что когда-нибудь встанет во главе клана. Может, своего нынешнего. Может, уже и собственного. Для этого нужны были две вещи. Сила и знание.

И концентрируясь на любой из них, ты автоматически терял вторую.

Самым смешным ему казалось, что прочие недзуми такой мыслью и вовсе не задаются. Силой для них считалось преуспеть в шпионаже и своевременном смывании с места, на котором не нужно быть пойманным. А знания ограничивались информационной торговлей. Не обязательно понимать, о чем древний свиток, если его можно продать. Читать его при этом избыточно.

Ханаваро Кавагути родился достаточно слабым. Его маменьке об этом было некогда сожалеть: на шее висела еще связка маленьких крысят. Он не был старшим, не был младшим… с возрастом не нашлось ничего, чем он бы выделялся. О себе он заботился сам.

Физическая эволюция требовала сил и времени. Не было ни того, ни другого.

Эмоциональное развитие не идет без крепких семейных отношений. Семье было не до него.

Умственное совершенствование — та единственная задача, с которой по силам было справиться самому. Сконцентрировавшись на ней, он как-то позабыл, что технический интеллект мало чем поможет ему. Будь он хоть семи пядей во лбу, ни влияния, ни полезных связей интеллект не принесет.

Когда в классе нарисовался сероволосый гайдзин, Кавагути просто отметил про себя этот ничего не значащий факт.

Когда гайдзин решил, что недзуми может быть полезен, Хана-кун подумал, что вот так его еще не эксплуатировали. Однако же выглядело интересно.

А получив от него полноценную защиту, он понял, что ситуацией пора пользоваться на всю катушку. Кто знает, что у этих магов с Запада в голове? Может, сегодня ты любимый товарищ, а завтра уже нет?

Насколько он ошибался, Ханаваро Кавагути пришло в голову только в тот день, когда сбиваясь с лап бежал в здание старого полуразрушенного госпиталя. Там полчища хищников ни за что убивали его друга, а он ничего не смог поделать, кроме как вовремя позвать на помощь. Взбираясь по старой раздолбанной лестнице, не считая ступенек и думая, что лишь бы добежать, он не позволил себе рефлексировать.

Зато вечером, вернувшись с таким лицом, что у него ничего не спрашивали, и получив долгожданную тишину в комнате, он лег на кровать и долго-долго смотрел в потолок.

Оказывается, ему было не всё равно.

Всё это время ему было не всё равно.

Почему, спрашивал он себя. Почему. Что изменилось.

Ответ пришел через два часа разглядывания потолка. Потому что дорога наверх, куда так хотелось попасть, могла бы сама постлаться под ноги только в том случае, если друзья будут сильны. Будут сильны они — станешь лучше ты сам. И любую дорогу осилишь.

Сильной компанией вот этих бакланов назвать было нельзя. Однако…

После Обона в царстве Кощеевом Ханаваро Кавагути снова полночи смотрел в потолок. Как тогда.

Факты были непрошибаемы. Лисица Айсонаку при нем обзавелась зачаточным хвостом за меньше чем три месяца вместо расчетных ста лет. Количество энергии Томоко увеличилось, потоки упорядочились. На что способен Константин, все уже увидели. Изаму-кун выпадает из расчетов, но собаки в принципе странные, у них какие-то свои законы эволюции.

Да и сам недзуми вырос. В прямом смысле. Ему приходилось спускать хакама чуть ли не до вертлужных впадин на бедрах, чтобы не было так заметно, насколько они стали коротки. Вечно скрюченная спина распрямилась, добавив роста. Осанка наконец исправилась. Шея перестала ныть и начала вертеться как положено. На теле появились мышцы, и поигрывать ими нравилось. Совершенно новое ощущение.

А главное — он перестал шарахаться от каждого непрошеного звука. Можно было не прятаться от своего любопытного семейства. Ужин можно было есть спокойно. Никто не указывал, что делать и сколько кусков тебе положено.

Да, вот такая жизнь ему нравилась куда больше.

Кодама была хороша. Бай Гуан подобрала основного духа у умирающего дерева, смотавшись на выходных на прогулку по остаткам мемориального парка. На скрещивание пришлось убить черт-те сколько времени, однако, смотри-ка, сработало. Как известно, работает — не трогай.

Влив туда еще с полсотни мононокэ и при помощи особенно сильного колдунства отклеив наконец дриаду от драгоценного дерева, Бай Гуан старательно утрамбовала в голову кодаме всё, что требовалось. Не сильно любопытная и вообще не жадная до знаний, та вроде усвоила уроки и к демонстрации была готова.

— Акаги-сан, я хочу провести… как это правильно называется… презентацию.

Бай Гуан обольстительно улыбалась старому ворону. Тот, подозревая, что его ждет какое-то интересное зрелище, все-таки уточнил: