— В точку, именно как мы с тобой. Тогда в твоей жизни появляется бенто, и это уже совсем другая история. А если ты достаточно вежлив и обходителен, бенто сразу становится больше одного.

Я начинал понимать, как это работает. Однако знание теории мало подходило под практические навыки. Следовало найти достаточно отчаянную девицу, а потом понравиться ей настолько, чтобы она была готова спасти тебя, дурака, от голодной смерти. Эту проблему моя семья предпочитала решать похищениями… статья 126 УК РФ, от пяти до двенадцати, как сейчас помню. Впрочем, нас это редко останавливало. Пусть сначала догонят и докажут.

Меня подмывало спросить у Изаму, что за засилье аякаси в городе и кто занимается решением проблемы с огромными ревущими тушами. Что-то останавливало поток вопросов, поэтому мы ограничились постройкой планов по добыче бенто и ушли грызть гранит науки и воевать с ножами и сковородками. Уносить с собой еду из клуба мне понравилось, и девочки смотрели на меня уже с пиететом: наконец-то нашелся герой, которому не просто нравится их еда, а который еще и только этим и питается. Включить режим «я ловелас» параллельно с чисткой картофеля было сложно, но сегодня я порезался всего дважды, что, как мне кажется, квалифицировалось как удача. Ибараки старательно игнорировала меня, но иногда принюхивалась. Режим ловеласа в такие моменты выключался, я всерьез опасался за свою жизнь. Обнадеживало, что убить меня не так уж просто, но перспектива оказаться в ситуации «даже если вас съели, есть два выхода» — такое себе удовольствие.

Не было ничего удивительного в том, что вечером после учебы и принятия душа я отправился на приключения. Привычным жестом найдя в онлайн-картах еще один сквер («Маршрут построен!»), я забросил на плечо сумку с блокнотом и пошел в ночь. Судя по тому, какой рёв включился через пятнадцать минут прогулки, спать мне всё равно бы не светило: аякаси орали беспрерывно и сегодня сообщали о своем присутствии сразу с нескольких сторон. Звук разбивания ауры я уже научился отличать от остальных. Он чем-то напоминал шлепок при игре в городки, когда бросальная бита встречается с целью.

На большом перекрестке сразу три туши, толкаясь, пытались подобраться к фигурке, в которой я опознал одну из клубных девушек, отлично купившуюся на мой режим ловеласа и обнадежившую меня по поводу будущих бенто. Я не был уверен, но мне казалось, что крутобедрая обладательница мурлыкающего голоса была из кошачьих. Сейчас, слившись со стеной, она напоминала загнанное животное, готовое в любой момент выпустить когти.

Бац, первый аякаси вернулся в небытие. Хорошо хоть орать перестал. Черное кимоно переместилось своим немыслимым шагом на соседний фонарь и замахнулось на второго и третьего. Бакенэко получила свободу и, радостно дав рукой знак неведомому ниндзя, побежала куда-то по своим кошачьим делам.

Провожая ее взглядом, я увидел, как рядом с фонарным столбом из темноты конденсируется холмоподобная фигура. Она сгущалась, чернела, потом покрывалась аурой — и вот новый экземпляр.

Я вышел в свет фонаря и наудачу решил окликнуть бойца.

— Что, черна девица, тяжко тебе сегодня?

Разумеется, я не ошибся. Хотя ниндзя и была в маске, голос принадлежал Ичике.

— Кощеев-кун, ты что тут делаешь?! Здесь опасно!

— Вижу. Так, мимо проходил, решил посмотреть, что здесь. К тому же не могу я оставить в беде милую девушку, которая мне каждый день помогает.

— За меня особо не волнуйся, я справлюсь.

Свежий аякаси ушел по адресу, известному предыдущим.

Свет фонарей выхватил еще одну фигуру: по улице шел юноша, который явно не видел, что происходит. Я больше не нашел причин, по которым он мог переть напролом через перекресток. Прямо перед ним конденсировалось новое чудовище. Ичика замахнулась…

И ее отбросило ко мне. Рукав кимоно был почти оторван, на плече сочилась рана, по маске змеилась трещина. Аякаси, вытянув свою ложноножку, радовался удачному маневру. Я сочувственно смотрел на девушку сверху вниз.

— Ну что ты за йокай такой, людишек защищает?

— Шинигами.

Это было настолько предсказуемо, что даже не стало новостью.

— Ну, шинигами так шинигами.

Я вытянул руку и положил указательный палец на края раны. Та задымилась и начала затягиваться. Ичика подняла брови. Я решил не объяснять теорию о близости плана смерти и концепта японских шинигами. С детства меня учили: мы не единственные, кто обращается с тонкими материями. Если существо ближе к живому, и при этом его род отличался какой-то способностью к самоисцелению, то оно при должном знании об энергетических потоках может поделиться какой-то частью исцеления с другим живым созданием. То же справедливо и для существ с обратными свойствами. Не просто так в русской культуре существовала сказка о мертвой и живой воде. Если герой умер, это не значит, что его путь закончен. Иван-царевич убит, из его смертельной раны вытекла кровь. Однако с точки зрения истории он не убит, а находится между двумя мирами, Навью и Явью, а значит, может вернуться в Явь, вотчину людей, вурдалаком, не живым и не мертвым. Серый Волк смотрит на как-бы-не-мертвого Ивана и добывает две воды. Первая заживляет раны, а на деле превращает героя в полноценного мертвеца, выбивая его из пространства между мирами и отправляя в Навь. Вторая вынимает Ивана из Нави и возвращает в Явь, потому что не дело болтаться где попало. Запутанно звучит, но не сложнее, чем японская сказка о ками смерти.

Я всего лишь предположил, что шинигами, как и я, кстати, ближе к Нави. Если мы не совсем живые, то метафорическая мертвая вода, она же энергия Нави, в состоянии залечить физические повреждения, и этого должно быть достаточно. Если ею пользуюсь я, то как мертвое существо я при должном знании об энергетических потоках могу поделиться какой-то частью исцеления с другим мертвым созданием. Начинаю повторяться, но не совсем тот момент, в котором стоит идеально формулировать теорию.

Я кратко подмигнул шинигами, отнял указательный палец от ее плеча и оглянулся. Лоснящиеся от ауры туши аякаси конденсировались по всем сторонам перекрестка. Я выпрямился. Раньше сядем — раньше выйдем, да?

Как-то не думал, что здесь придется делать такие вещи. Подозревал, конечно, но старался не брать это во внимание. Вытянуть правую руку параллельно земле. Выпрямить пальцы. Мастерским пробуждением оружия традиционно считается безмолвная активация, но я не настолько самоуверен, чтобы понтоваться этим здесь и сейчас. Для упрощения контроля используется магический конструкт — заклинание из одного слова. Учителя убеждают, что если на фразу повесить условный рефлекс, управляться с оружием станет проще, а пафос можно приберечь для кинематографических сцен когда-нибудь в будущем.

— Карачун.

Из небытия в ладонь прыгнула длинная большеберцовая кость. Пальцы сомкнулись на ней как на рукояти. С двух сторон полыхнули мертвенного цвета духовные клинки. Удобнее своей глефы оружия я не знал. Шинигами, вставшая рядом, оторвала рукав у своей формы и выглядела еще более стильно, чем раньше. Ее короткий посох вибрировал тем сильнее, чем ближе к нам была толпа живых ревущих гор.

— Ичика-тян, а как, говоришь, у вас их правильно убивать?

После восьмого монстра их поголовье заметно поредело. Не то место закончилось, не то точка респауна выдохлась. Я размахивал трехметровой глефой не без удовольствия, думая, что не только развлекаюсь, но и приношу пользу обществу. Из благостного боевого транса меня вывели два события.

Во-первых, вокруг одномоментно стало тихо.

Во-вторых, Ичика, схватив меня левой рукой за ремень, задвинула мое тощее тело за свою спину. Со стороны наверняка смотрелось забавно, но я верно полагал, что у шинигами есть серьезные причины так поступить.

К нам кто-то направлялся.

Она будто шла, не касаясь земли. Наверное, так и было. Хорошо подогнанная одежда, не скрывающая ладную фигуру. Белое лицо, подведенное синими чертами. Поперек шеи броский шрам, побелевший от возраста. Босые узкие стопы, шаг за шагом несущие духа ночи в нашу сторону. Длинные волосы, окутывавшие непрошеную гостью. И марево густой черной дымки, клубящееся причудливыми изгибами и будто живущее собственной жизнью.