У меня появились еще соображения, не слишком радужные:

— Я правильно понял, что люди молятся всем, у кого есть свои храмы? Или количество молящихся всё-таки никак не связано со святыми местами? Ведь молиться чисто технически люди могут не только ками, а посещать — не только официальные храмы, нанесенные на карту.

Казуя поморщился, подтверждая мои опасения.

— Да, Константин-кун, здесь ты прав. Кому только не молятся, и где только не ставят алтари.

— А как это происходит? Возникают секты сатанистов? По улицам курсируют свидетели Иеговы? Старые евреи молятся золотому тельцу? Появляются распространители «Гербалайф»?

Любому ответу я бы не удивился. Учитывая количество отаку, весьма странно, что по городу не бегают йокаи и ками в виде грудастых кошкодевочек, нацепивших форму горничных. Не к ночи будь помянута, я вспомнил старосту с ее почти картинным внешним видом. Надо будет уточнить потом, какой она йокай. За такой вопрос я в лучшем случае могу получить хвостом по лицу. Предварительная подготовка не помешает.

— Не знаю, что такое гербалайф и зачем тельца красить в золотой цвет. Однако же многие уверены, что мир во всем мире полностью противоречит воле Идзанами-сама, по тексту старой легенды пригрозившей забирать каждый день из мира тысячу человек. Наращивание мощности за счет неофициальных алтарей — проблема известная и, увы, нерешаемая. По многим вопросам Идзанами-сама комментариев не дает, подразумевая однозначность формулировок.

Казуя замолчал и прирос к чашке с чаем, давая слово Ичике.

— Константин-кун, ты вчера спросил, что используется для сражений. Я хотела немного рассказать об этом до того, как мы с тобой пойдем побьем друг друга духовными палками.

То есть шутить она все-таки умеет. Хорошая новость.

— Ичика-тян, ты о духовных клинках? Только они могут убить аякаси и отправить их в другой мир?

— Нет. Ты как раз упомянул усиление, заклинания и печати. Начну с простого. Духовными клинками владеют не только шинигами, скорее это нужно трактовать как форму запечатывания силы йокая или ками как оружие, не обязательно режущее. Сам видишь, у нас посохи бо и хан-бо. Во-первых, это заставляет нас тренироваться в нужном направлении. Во-вторых, позволяет быстрее расти внутренне и внешне. А то, о чем ты спрашивал — оно больше и сложнее. Например, усиление тела — это целый спектр боевых искусств, от айкидо, на котором ты постигаешь баланс обращения с собственным физическим организмом, до кэндо, где ки можно использовать напрямую. Именно в ки мы наиболее сильны здесь, на Востоке. А вот с прочим у нас не так впечатляюще. Оперирование энергией внешнего мира для нас начинается кимэ и заканчивается им же. Например, один раз у нас выполз такой аякаси, что мы с половины Японии собирали всех шинигами в приказном порядке. И всё равно не справились, потому что где мы, локальные ками, а где злобная тварь размеров Хатимана. Вовремя спохватились и запросили помощь у мага с Запада. Он помог с печатью, фактически спас половину мира, но, кажется, сам того не заметил. Вот если бы можно было уговорить подобного сэнсэя, мы лет за пятьдесят этот пробел в техниках закрыли бы. А так… Сторонние консультанты наше всё. Ты допил чай?

— Да, спасибо. Сегодня ты мой противник?

— Какой уж там противник. Так, партнер по спаррингу.

Что-то подсказывало, что дева лукавит.

Встав друг напротив друга, мы с Ичикой одинаковым жестом вытянули правые руки и выпрямили пальцы. Я призвал Карачун, Ичика молча достала из воздуха короткий посох хан-бо и ударила им перед собой. Я ожидал очередную сакуру, и я не ошибся: не просто так Кейтаро предупреждал меня, что здесь, в Японии, можно привязаться к самым странным вещам. Но ее сакура не плевалась электричеством и не призывала дух Николы Теслы. Потянуло мерзким ноябрьским сквозняком, и цвести зимняя вишня по очевидным причинам отказывалась. Не сезон. Висящие на хрупких веточках плоды, увядшие, но не потерявшие свой густой багровый цвет, покачивались в такт неведомому ветру, иногда тонко позвякивая. Присмотревшись, я понял: дерево заковало в мороз и облило коркой льда.

В додзё резко стало очень холодно. Скорее всего, будь здесь повлажнее, прямо из-под крыши пошел бы снег.

— Ледяная сакура, — прошептала Кицуки Ичика название освобожденной формы. Деревце, залитое голубым морозным маревом, пахнуло на меня холодом. — Активация.

Я не уверен, что мне в спарринге пришлось бы так легко, не родись я в тайге. Пронизывающий холод. Поток стылого зимнего воздуха. Волны кимэ, многократно усиленные ледяным ветром. Здесь, в Японии, это было смерти подобно.

Однако же не против меня.

Краем глаза я заметил, как Казуя набросил на плечи большую медвежью шкуру.

Итого, если у аякаси нет собственного меха или хотя бы медведя под рукой, Ичика явно могла бы попробовать свои силы еще в ночном сражении. Но не стала. Почему?

Оружие вроде бы знакомое, но с другим стихийным элементом. Может, владеет им не так хорошо, как старший брат?

Девушка взмахнула рукой. Порыв ледяного ветра сорвал висевшие на дереве замершие плоды, превратив их в метательные снаряды. А Казуя, если мне не изменяет память, весь бой простоял безмолвным истуканом. Контроль, значит?

Я уклонился в сторону и рывком сократил дистанцию. В ответ на меня дохнуло настоящим сибирским морозом. Потолок ледяной, дверь скрипучая… Тепло ли тебе, пацан костлявый? Или шкурку от медведя дать?

Поскольку холод имел энерго-духовную природу, мои движения сразу же замедлились. Одновременно и атака, и защита. Подойду ближе — рискую замерзнуть к хренам, и тогда никакое бессмертие не спасет от вечного сна в магических льдах. Эту слабость лучше не показывать. Зато можно продемонстрировать один фокус, идея которого родилась буквально прошлой ночью.

Клинки глефы гаснут, я перехватываю рукоять и делаю широкой замах. На самом конце дуги Карачун активирует выросший до двух метров клинок, хлопнув противника по плечу.

— Я проиграла, — со вздохом признала Ичика.

— Скорее ничья, — подсластил я пилюлю поражения. — Я же вырос в России. Если бы не устойчивость моего тела к холоду, то удара мертвой руки, точнее, сакуры, мне было не избежать.

— Отличная идея, — задумалась шинигами.

— Пчхи, — выразил я «всегда пожалуйста».

Казуя, не вылезая из импровизированной шубы, разливал чай. Рядом с теми местами, где полагалось сидеть нам с Ичикой, были положены ещё несколько бывших медведей. Хороший маневр, демонстрация заботы.

— Константин-кун, я правильно понимаю, что твое оружие имеет пока только одну форму?

— Да, — я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Но ты же не тренировался десятилетиями, чтобы это выяснить? Значит, всё впереди, — обнадеживающе улыбнулся Казуя.

Я вообще не был уверен, что до вчерашнего дня мне кто-то говорил об эволюции оружия. Как можно прогрессировать самому, я представлял прекрасно. Как можно заставить развиваться Карачуна, особенно если он сам на это не настроен — не очень.

Казуя отпил чай и продолжил. Я понимал, что о самом важном он еще не упомянул. Интересно, что это будет?

— Ты потенциально очень силен. Происхождение, род, семья — всё говорит о том, что ты только в начале пути.

На кой Казуе были знания о моей семье?

— Ты ни от кого не зависишь.

Хорошо, что он не видел сражение Константина Кощеева с омлетом.

— Твоя сила и независимость пригодились бы в наведении порядка в школе и не только. Сам видишь, аякаси решили разбушеваться именно в момент, когда приехал ты. Может, специально тебя ждали, чтобы вылезти, — шинигами-то улыбался, а вот у меня появилось кое-какое соображение, которым я бы пока не делился, конечно.

— Зачем?

— Ты хотел спросить, зачем тебе это? Ну, мы здесь достаточно властные ребята. Взамен мы прикроем тебя во время выполнения твоей истинной цели и окажем актуальную помощь. А там, кто знает. Кстати, что ты думаешь о моей сестре?

Я покосился на Ичику, которая изображала статую маленького медведя. Ох уж эти азиаты и их культурные различия. Как в присутствии человека вообще можно обсуждать самого человека?