Когда они, наконец, оставили меня в покое: лежать в грязи тихого переулка, я попытался подняться на ноги, но тело поначалу отказывалось слушаться. Несколько минут я просто лежал, пока боль не притупилась настолько, чтобы я смог подняться и уйти. И всё же ростовщики не казались для меня крайними мерами. Был кое-кто ещё.

Дом брата находился на другом конце города. Я добрался туда ближе к вечеру. Я шатался от усталости, весь измазанный в грязи, будто бездомный пёс. Постучал в дверь несколько раз — без ответа.

Тогда я перелез через низкий забор и оказался во дворе, ухоженном и богатом, и пошагал по дорожке, выложенной подогнанными друг к другу камнями.

Едва я ступил на крыльцо, как ко мне подскочил старик в сером костюме — слуга брата.

— Уходите! Вас здесь быть не должно! — начал он громко возмущаться. — Как вы вообще проникли сюда?

Я ухватил слугу за воротник, оставляя грязные пятна на чистой ткани, и впечатал спиной в стену. Мельком удивился, с какой легкостью у меня это получилось.

— Закрыл рот, — спокойно сказал я. Сил на эмоции уже не было. — Где Самир?

— Он пошёл проверить ба-аню, — проблеял слуга.

Дрожа всем телом, старик указал на небольшую постройку неподалёку. Из трубы подымался слабый дымок, разнося по округе запах древесного дыма.

Я отпустил слугу и быстро пошагал туда.

Дверь была заперта, но Самир открыл, стоило мне затарабанить кулаками о дерево. Изнутри пахнуло влажным теплом.

— Ты… Но что… Эй, я не разрешал тебе входить!

— Плевать, — отрезал я, закрывая за собой дверь.

Самир хотел снова возмутиться, но осекся, увидев мое грязное лицо, синяки и кровь на одежде.

— Мама отравилась, — сказал я прямо, после чего без остановки рассказал, что произошло. Про нашу с ней прогулку, про взрыв и про то, что было потом. Многое он наверняка знал и сам, но вряд ли предполагал, что пострадала и наша мать.

По мере рассказа лицо брата бледнело. Стоило мне закончить, он сорвался на крик:

— Ты потащил её в самый центр! Это ты виноват!

Вместо ответа я окутал кулак защитной пленкой и саданул в стену бани. Постройка задрожала, а на бревне осталась едва заметная вмятина.

— Закрой рот и задумайся о важном: о жизни матери. Посчитай навскидку, сколько ты можешь дать мне денег на ее лечение. Затем — поднапрягись, и посчитай снова, только в этот раз прими во внимание, что ты можешь продать, где ты можешь ужаться, извернуться, у кого взять в долг, у кого вымолить деньги, и скажи, что ты можешь дать мне два золотых. Я жду.

Самир замолчал на мгновение, а потом опустился на лавку у стены и закрыл лицо руками.

— О Ками! Ты вообще знаешь, что дедушка Пирий взял с меня слово: если я помогу хоть чем-то маме или тебе, пока ты с ней живешь, всё будет кончено? Он вывел меня в люди с этим условием, понимаешь⁈ Моё дело, моя семья — все это держится на его милости! Я уважаю и люблю маму, но дедушка…

— Ты сейчас ставишь свои деньги и положение выше матери, правильно?

Самир поднял на меня глаза, полные слез.

— Да! Да! Потому что это шесть жизней против одной! Моя жена, моя дочь, слуги, все они зависят от моей работы!

— Задумайся о нашей матери, идиот, — процедил я. — Ты можешь помочь мне втайне от него. Мне нужно всего два золотых. Что для тебя эти деньги? Так действительно настолько боишься своего деда, что готов отречься от матери?

Вместо ответа Самир зашелся в рыданиях.

— Где Пирий? — спросил я, глядя на брата с брезгливостью. — Я поговорю с ним по поводу его дочери. Думаю, ее возможная смерть — достаточный повод, чтобы засунуть все обиды под ковер.

Самир между всхлипами назвал адрес в Золотом квартале.

— Если старик не разрешит, тогда я сам найду и заберу твое золото.

Самир истерически смеется.

— Ты думаешь, у меня есть золото? Я распоряжаюсь бумагами и информацией! Мне платят серебром в конце каждой недели, а сейчас, если ты не помнишь, середина!

Спустя пятнадцать минут я прохожу через ворота центрального квартала.

Здесь устранили последствия случившегося: улочки возле школы перекрыли, по переулкам шныряли стражники и люди в неприметных одеждах — похоже, шло расследование. Благо, человеческие тела уже убрали и сейчас все жрицы храма отпевали погибших, чтобы в городе вдобавок к взрыву не разразилось еще и массовое восстание цзянши. Из домов слышится кашель, почти нет прохожих.

Я бы завернул к харчевне Блума, но она за оцеплением, и вряд ли мастер Линь сейчас находится там.

Кажется, это конец для школы Небесного Гнева. Никто им такого уже не простит, вся их репутация и влияние пойдут прахом. Хотя, как и говорил травник, они могут скинуть все на происки каких-нибудь «врагов» и обелить свою репутацию.

Однако я теперь в их школу точно не пойду, и рядом с ними не сяду.

Я долго тарабанил в калитку особняка, пока дверь не открыла женщина с высоко поднятым подбородком. Она посмотрела на меня, как на кучу прелых листьев, выслушала и прежде чем захлопнуть дверь, сказала:

— Господин Пирий сейчас в отъезде.

Я пошёл домой с пустыми руками. В голове крутились мысли: что важнее — продолжать бегать по городу в безуспешных попытках или провести последние дни рядом с ней?

Я остановился у глиняной стены старой лачуги и ударил по ней кулаком так сильно, что ледяная защита лопнула и костяшки заныли от боли. Изнутри хибары неслась ругань, но я уже уходил прочь.

Короткий сон в четыре часа, и я снова отправился в лес за травами. С коробом и ножом я носился между деревьями как угорелый, забираясь все дальше от опушки и рискуя нарваться на духовных зверей — это меня не беспокоило. Я был зол и в то же время напуган — подобно загнанной в угол крысе. Я даже мечтал встретить каких-нибудь цзянши.

Каждый раз я возвращался с полным коробом трав и продавал их травнику, но вырученного было мало. Как и договорились с Роем, я продавал травы в другой лавке (травник, скотина, специально занижал стоимость, но сделать с этим я ничего не мог).

К вечеру, когда я завалился домой на ужин, пришел Гус. Мечнику удалось продать секиру Барта за полтора золотых — за срочность пришлось заплатить снижением стоимости, зато теперь у меня было почти три золотых монеты.

Я справился.

Я победил.

Теперь оставалось только договориться через Роя с целителем. Вот только когда я пришёл к травнику, Рой только развёл руками:

— Цены поднялись до пяти золотых. И подозреваю, что пять — только на сегодня. Завтра начнут умирать люди и я более чем уверен, цена снова подскочит. Я могу одолжить тебе полтора золотых — все, что успел наторговать за сутки, но больше у меня сейчас нет. Все целители работают не покладая рук. Цены взвинтили, лекари с ближайших поселений едут, все зелья в лавке зельевара разобраны, все настолько плохо, что шарлатаны продают исцеляющую воду, и отчаявшиеся охотно покупают ее. Мне жаль, пацан.

Снова шагаю домой. Еще один вариант. Готовка, алхимия и травничество — три базовых навыка, которые можно объединить в «зельеварение». Я смогу создавать зелья для лечения ран или восстановления сил. Но проблема оставалась в качестве и в знаниях. Будет огромным чудом, если я в первый же день изобрету сложное лекарство против этой лихорадки — именно поэтому я не воспользовался этим вариантом раньше.

Объединить навыки в специальность?

— Да.

Внимание! Ваши навыки достаточно прокачаны, чтобы выбрать бонусное направление специализации!

Алхимик-зельевар

Зельевар, работающий с сутью вещей: не просто создатель зелий, а исследователь мира и его скрытых законов. Он работает с «сущностью» материалов, стремясь преобразовать их в нечто совершенно новое. Алхимики верят, что каждая вещь в мире имеет свою скрытую основу. Алхимики-зельевары могут извлекать ее и использовать для создания зелий.