В комнате будто становится холоднее. Моё дыхание сбивается; ноги начинают дрожать под невидимым грузом. Я чувствую давление его воли. Словно стою на вершине башни посреди бездны. Чуть качнусь вперёд или назад — и полечу вниз, и буду падать, и падать, и падать, и…

— Рик, — спокойно говорит Рой.

Давление медленно исчезает. Я делаю глубокий вдох, пытаясь прийти в себя, а Рик тем временем спрашивает:

— Знаешь, что бывает с теми ребятами, которые грубят? — Его тон настолько дружелюбный, что от этого становится только хуже. Он наклоняется в мою сторону, — Говорят, иногда они исчезают… Ну да ладно. Надеюсь, ты был не слишком общительным со своим взрослым товарищем? Есть вещи, о которых лучше не рассказывать.

— Например? — хмурюсь я. Рик наблюдает за мной, пытаясь увидеть что-то в моих глазах, но вдруг кивает:

— Хороший мальчик. Приходи завтра — обсудим плату за твои будущие походы.

— Обязательно, мастер Рик, — киваю ему.

— Если это все, не смею вас задерживать. Долг ты вернул в полном объеме, у меня к тебе нет вопросов. И будь добр, позови парней.

Ларн и Роган не дожидаются нашего приглашения: заходят сами. Мы с Роем выходим за калитку поместья, которые за нами сразу закрывает слуга. До первого перекрестка идем молча, потом Рой говорит:

— Давай, Китт. Увидимся завтра.

И едва я успеваю кивнуть, сворачивает.

Шагаю по каменной мостовой, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает меня. Дорога пустая и тихая, только ветер гоняет пыль.

Позади вдруг раздаётся сдавленный стон. Я резко оборачиваюсь.

В паре метров от меня, повернувшись ко мне боком, стоит фигура, сотканная из черных теней. Она словно материализовалась из воздуха: её очертания расплываются маревом.

Правая рука человека (или существа?) держит за горло Ларна. Лицо мелкого перекошено от ужаса, в правой руке он сжимает длинное шило, которым безуспешно тычет в сердце черной фигуры. Тени пропускают и руку, и шило: единственное, что остается материальным — правая рука.

Ларну приказали заколоть меня прямо здесь, пока я не отошёл далеко от поместья целителя. Практик просто перекинул бы мое тело через забор и через пару дней его унесли бы в свёртке на гору.

Теневая фигура даже не смотрит в мою сторону.

Я шагаю вперед. Прием идеален: шест летит вперед и будто сам клюет Ларна в скулу.

Пальцы тряхнуло, словно я дерево ударил, а не тщедушного человечка. Ларн же стал вырываться куда менее активно — шило выпало из его ладони. Тень кивнула мне, молча шлепнула Ларну по щеке другой ладонью, окончательно вырубая, закинула тело на плечо и исчезла в переулке так же внезапно, как появилась.

Я стою неподвижно, пытаясь осознать произошедшее. Сердце бьётся едва ли не в горле. Только спустя несколько секунд понимаю, что сжимаю шест так сильно, что пальцы начинают болеть.

— Чёрт… — вырывается у меня шёпотом.

Быстро осматриваюсь: дорога пуста, ни души вокруг. Но мысль о том, что буквально в шаге от меня находился убийца — настоящий убийца — заставляет холодок пробежать по всему телу.

Я сглатываю и начинаю двигаться дальше. Ноги будто ватные, но стоять на месте просто невозможно. Нужно уйти подальше отсюда.

— Срочно нужно получить технику защиты, — бормочу я себе под нос. Голос звучит хрипло и тихо.

В голове мелькают мысли о других срочных делах. Нужно срочно привести в порядок дом. И ещё нужно найти Гуса, тоже срочно: он единственный человек, который может мне помочь научиться бою с шестом. Конечно, он пьёт целыми днями в своей комнате и тратит своё время на всякую ерунду, но зато у него есть опыт. А других знакомых практиков у меня просто нет.

Я ускоряю шаг, стараясь не оглядываться.

— Мам, я дома.

Мама у плиты, разогревает обед, перемешивая овощи деревянной лопаткой. Вздрогнула, словно я вырвал её из глубоких мыслей.

— Ты вернулся… — она улыбнулась слабо, но тепло. — До Роя ходил, да?

Я сел на стул, собираясь с мыслями. Ладони все еще подрагивали после встречи с Ларном, но я почти успокоился.

— Нет. Я вернул деньги целителю, можно больше не беспокоиться о долге.

Мама замерла с лопаткой наперевес. А потом переспросила, словно не веря своим ушам:

— Ты… что? Ты вернул долг?

— Да. Всё до последней монеты. Теперь тебе больше не нужно беспокоиться об этом. Всё позади.

На мгновение она просто смотрела на меня, словно пыталась понять, шучу я или говорю серьёзно. А потом вдруг её лицо смягчилось. Женщина подошла ко мне и крепко обняла.

— Ты даже не представляешь, как я сейчас счастлива…

Я почувствовал её дрожь и услышал сдавленный всхлип. Она отпустила меня и вытерла глаза уголком платка.

— О мастере Рике ходят ужасные слухи. Я боялась, что ты не вернешься из очередного похода.

— Я же говорил, что все будет в порядке.

— Знаешь, — сказала она, словно не слыша меня. — Я ведь уже вернула две серебряных монеты из этого долга. Бралась за подработки, за самую сложную работу. Но я не ожидала, что ты за это же время закроешь весь долг! Ты стал таким взрослым… Я горжусь тобой.

Гордость? Для Китта это было бы непривычно, но почему-то в груди растеклось приятное тепло. Неожиданно в глазах защипало, и я опять же сам не понял, почему.

— Мам… — я поднялся на ноги. Голос звучал хрипло. — Я пройдусь. Вернусь минут через пятнадцать, и поедим.

Она ничего не ответила, только кивнула и снова вытерла глаза платком. Я отвернулся и вышел во двор. Уселся у стены дома и постарался успокоиться. Тебе больше семидесяти двух, старик, давай не расклеивайся.

Чувства бушевали в груди. Но сколько в этих чувствах моих собственных, а сколько — Китта?

Всё так переплелось, что я уже не мог сказать наверняка.

К вечеру дождь всё-таки разошелся. Мелкие капли монотонно барабанили по черепице. Из приоткрытого окна тянуло запахами сырости и земли.

Я вздохнул, поднялся с кровати, где в очередной раз медитировал (достичь заветной двадцатки все не выходило: подозреваю, что дело в технике «ледяной защиты» — с момента, как у меня появилась шкала, медитация не росла). Натянул новенький плащ, захватил шест и вышел из дома.

Лавка травника была недалеко, но идти по скользким камням приходилось осторожно. Сапоги расплескивали лужи, стучали по мостовой, и я не встретил ни одного прохожего на пути.

Когда я приблизился к лавке, из окна лился мягкий тёплый свет. Толкнул деревянную дверь, она поддалась без звука. Внутри было тепло, пахло сушёными травами и медом.

Я остановился у порога, наблюдая за травником и Асурой.

Рой протирал от пыли чистый на вид стол, напротив него — Асура. Парень выглядел куда более оживлённым, чем обычно. Он даже улыбался, чего я раньше не видел. На этот раз на столе не было ни чая ни печенья — они просто разговаривали.

— Порядок на заднем дворе навёл, — сказал Асура, его голос звучал спокойно, почти гордо. — Вырвал всю траву, завтра вынесу.

Рой заметил меня первым. Посмотрел благожелательно. Асура тоже обернулся, заметил меня и тут же заторопился.

— Ну… я пойду, — пробормотал он, избегая смотреть в мою сторону.

— Забегай ещё, — Рой улыбнулся ему вслед. — Можешь завтра с утра зайти, попьём чаю.

Асура кивнул и быстро вышел из лавки, лишь мельком попрощавшись с травником. На меня он так и не посмотрел. Дверь за ним закрылась с тихим стуком.

Я подошёл ближе к столу, снял капюшон, и Рой сразу нахмурился:

— Так, Китт! Давай-ка дуй в подсобку, оставь там плащ. На улице сыро, конечно, но я не хочу, чтобы здесь люди ходили в мокрых вещах — не для того я сушу травы, чтобы они начали гнить. Там же какой-нибудь тряпкой сапоги вытри.

Я сделал, как сказано и вышел в зал. Рой, сегодня особенно деятельный, уже закатывал рукава:

— Поможешь? Нужно передвинуть эти стойки вот сюда, поближе друг к другу, чтобы поставить еще одну.

— Конечно, — отозвался я, подходя ближе.