И все же мне хотелось верить, что с ним я в безопасности, хоть я и видела, как мало нужно, чтобы он стал тем солдатом, что жил внутри него. Мне хотелось снова ему доверять - может быть, не так, как раньше, но доверять. Но вот он говорит, что снова уйдет из моей жизни.

Но это мне и было нужно, верно? Поэтому я и пыталась убежать - чтобы оказаться от него как можно дальше. Внезапно то решение - каким бы продуманным оно ни казалось мне раньше - стало выглядеть невероятно импульсивным.

- Хорошо, - сказала я.

Его плечо дернулось - мое смятение Чейз принял за недоверие.

- В полдень правила игры изменятся.

- Знаю.

- Чтобы доставить тебя в Южную Каролину, мне понадобится твоя помощь.

Я бросила на него беглый взгляд. Меня удивило, что он готов был предоставить мне долю независимости.

- Что я должна буду сделать?

- Не потерять головы, - сказал он. Я раздраженно скрестила руки на груди.

- И что это значит?

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

- Ты должна будешь слушаться меня, - серьезно сказал он. - Во всем. Если я скажу тебе прятаться, прячься. Скажу бежать, не стой на месте. И ты должна будешь предоставить мне задавать тон игры. Иначе всем станет ясно, что ты - нарушительница Статута.

"Наклоняйся, как я, - когда-то сказал он. - Не сопротивляйся мне".

Я помнила, как в школе реформации нам читали лекции о преобладающей роли мужчины в отношениях с женщиной, но не могла не думать, что Чейз слегка перебарщивает.

- Думаю, я знаю, как слиться с толпой, спасибо. - В конце концов, всю свою жизнь я именно этим и занималась. Так я избегала внимания МН. И тем же способом планировала добраться до Южной Каролины.

Он фыркнул.

- Ты никогда не могла слиться с толпой. Даже когда... Просто тебе это не дано, - закончил он, внезапно смутившись.

- И что ты имеешь в виду?

- То, что... - Он запнулся. - Слушай, ты просто привлекаешь взгляды. Вот и все.

Я знала, что он смотрит на меня. И внезапно почувствовала себя восьмилеткой, сглатывающей слезы после падения с велосипеда. Соседские мальчишки обзывали меня "плаксой-ваксой", что ранило больше, чем сбитые коленки. Чейз, забыв о том, что будут значить для него попытки защитить девчонку, прогнал их. Мой десятилетний герой.

Ощущение дежавю пропало, но те чувства - нет. Стах, стыд, унижение. Внезапная защищенность.

- Я не просила тебя защищать меня, - тихо сказала я. Ни тогда, ни сейчас.

По выражению его лица я поняла, что спорить смысла нет. Даже признай он, что я могу сама о себе позаботиться, на каком-то уровне своего подсознания он все равно будет считать, что должен присматривать за мной. Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее сдавливало мне грудь. Я отвернулась.

- Больше ничего не хочешь мне сказать? - спросила я.

- О чем ты? - пораженно произнес он.

- О правилах, - ответила я, нахмурившись. - Что еще я должна соблюдать?

- Ах, да. - Он тряхнул головой. - Ради Бога, никому не доверяй.

Я согласилась, но не слишком охотно. Потому что, несмотря ни на что, я вернулась в грузовик. И с того момента больше не боялась.

* * *

В 11:30 мы прибыли в Харрисонбург, штат Виргиния.

От того, как внимательно я смотрела в окно, каждую минуту ожидая увидеть автомобили погони МН, у меня начало двоиться в глазах. Я часто опускала взгляд на малюсенькую карту, чтобы указывать Чейзу дорогу, но, убедившись, что мы все еще на верном пути, я сразу же снова начинала высматривать солдат.

Дождь кончился, и эта дорога оказалась более ухоженной, хоть нам и приходилось время от времени объезжать упавшие деревья. Несколько раз нам встречались машины, но в последнее время дорога была пустынной.

Городские окраины были по большей части сельскохозяйственного назначения. Справа ввысь поднимались поросшие лесами горы. Туманная дымка придавала им фиолетовые оттенки, а возле самого горизонта, высоко-высоко, они полностью сливались с небом.

Большинство домов находились на собственных огороженных приусадебных участках; строения были отмечены краской-спреем, совсем как покинутые дома Хейгерстауна. С шоссе детали разобрать было невозможно, но я догадывалась, что символ был все тем же: перечеркнутая крестом эмблема МН. Каждый раз, когда он попадался мне на глаза, я чувствовала, как во мне поднимается волна гордости. Вот оно - доказательство, что здесь есть люди, которые ненавидят МН так же, как я.

Чейз свернул на улицу, где асфальт был испещрен заполненными грязью ямами. Грузовик кидало справа налево, как на каруселях в парке аттракционов, пока асфальт наконец не превратился в щебенку. Поросшие травой холмы волнами прокатывались мимо.

Руди-лэйн была совсем рядом, но Чейз не хотел парковаться у самого пропускного пункта. Мы собирались оставить позади грузовик и те припасы, которые не могли нести на себе, в том числе и ружье Рика и Стэна.

Если бы Чейз не настоял, что мы должны пробираться через высокие заросли кустарника, я бы побежала к нужному нам дому сломя голову. Хоть я и знала, что шансов на это было мало, я не могла не надеяться, что мама все еще будет на пропускном пункте. Возможно, я увижу ее всего через несколько минут! После всего, через что мы прошли, мы наконец-то окажемся вместе.

Как бы нетерпелива я ни была, время шло своим чередом. Вскоре мы вступили на территорию скромной сельской местности. Мы обошли круглую группку деревьев, и перед нами появился узкий, двухэтажный дом викторианской эпохи. Он показался мне довольно милым: цвета солнечного света, с декоративной белой резьбой и причудливым крылечком. Домик был бы весьма приветливым, если бы два кресла-качалки не были прикованы к перилам цепями, а дверь – заколочена досками.

Руди-лэйн, 190.

- Здесь? - спросила я, начиная чувствовать себя неуютно. Дом не показался мне жилым, но, возможно, это было сделано в целях безопасности.

- Думаю, да. - Чейз снял с пояса пистолет. Он не стал оставлять его в сумке после того, что произошло в спортивном магазине. Эта мера предосторожности заставила меня почувствовать, как волнением защемило грудь.

Мы прошли по каменным приступкам, огибающим желтый домик, туда, где на задний двор выходила еще одна дверь. Границы садика очерчивала повалившаяся изгородь, к которой совсем близко подступал темный, густой лес. Чейз закончил обходить дом по кругу, затем вернулся ко входу.

- Идем, - позвал он через секунду. Я последовала за ним.

И там, на стене дома, я увидела погнувшийся металлический знак с начертанными черным спреем буквами. Он не был перечеркнут крестом, как другие виденные нами символы МН, но, несомненно, пропагандировал идеологию ФБР.

Единая страна - единая семья.

Лицо Чейза приобрело недоуменное выражение.

- Ты же не думаешь, что это ловушка, правда? - Мне представились поджидающие нас здесь солдаты, но затем я поняла, насколько это было нелепо. МН оплачивала здания и знаки, но не покинутые дома, размалеванные граффити.

- Правда, - ответил он, но лучшего ответа предложить мне не смог и снова повернулся к задней двери дома.

Постучал. Ответа не последовало.

Беспокойство, которое давно уже начало закипать внутри меня, теперь всплыло на поверхность.

- Уверен, что именно в четверг?

В глазах Чейза сверкнула злость.

- Так сказал мой дядя.

"А еще твой дядя бросил тебя шестнадцатилетним на произвол судьбы", - хотела сказать я. Я ошибочно доверилась ему, потому что доверяла Чейзу, забыв, что на самом деле Чейзу я не доверяла.

- Думаешь, мы опоздали? - Полдень еще не наступил, но мы не знали, во сколько отправлялся перевозчик. Последствия моей ошибки грозовой тучей нависли надо мной, готовые излиться на мою голову наказанием.

Он дернул плечом. Я с силой налегла на дверную ручку, но замок был заперт.

Никакого ответа.

Вот так. Мы не ошиблись. Мы не могли ошибиться. Только не после всего, через что мы прошли.