Чейз медленно вздохнул, и по тому, как поднялась его грудная клетка, он сразу показался мне больше человеком и меньше солдатом. Какая-то часть того одиночества, что давило мне на плечи весь день, исчезла. В какой-то миг я поняла, что хочу, чтобы он коснулся моего лица, моих волос, моей ладони, которая свободно лежала на его груди. Чтобы он подал мне хоть какой-то обнадеживающий знак, что все будет хорошо. Но он этого не сделал.

Долго и уныло провыл койот. Я непроизвольно поежилась.

- Что, если он...

- Никаких если. Я об этом позабочусь. - Чейз помедлил, тихо вздохнул и прошептал: - Спи спокойно, Эмбер. - И хоть земля была холодной и неровной, а джинсы, обхватывающие мои ноги, перекрутились, я провалилась в сон.

Началось все с того, что он слегка передернул плечами. На самом деле ничего необычного, но моя голова все еще лежала на его груди, и движение разбудило меня.

Тихий стон. Приглушенные звуки удушья. Я услышала, как что-то ударилось о землю - возможно, его кулак или пятка. Чейз оставался в спальном мешке только наполовину - это я могла сказать по свободе, с которой он двигался. Скользкая ткань громко зашуршала, когда он снова дернулся.

Я полностью высвободилась из спального мешка и села. Когда между нашими телами прошла волна холодного воздуха, у меня перехватило дыхание. Теперь Чейз был абсолютно неподвижен. Я подумала, что мое шевеление разбудило его, но внезапно он резко дернулся, повернувшись ко мне верхней частью туловища, а ноги его согнулись в коленях и оказались под моими.

Через нейлоновую ткань палатки пробивался лунный свет. Я увидела, что лицо Чейза было искажено от боли. Сцена того, как такой крупный мужчина корчился и дрожал от страха, заставила меня почувствовать, будто кто-то сжал мое сердце железным кулаком.

А потом он вскрикнул. Этот звук эхом отозвался в моих костях.

Какие бы сомнения у меня ни были до сих пор по поводу Чейза Дженнингса, в этот миг они испарились. Одно руку я положила на его плечо, другой дотронулась до щеки.

- Чейз, - прошептала я.

Его глаза, дикие и ошарашенные, широко распахнулись. В мгновение ока его рука обхватила меня за горло. Другая была отведена назад, готовая ударить.

Я не могла вдохнуть, чтобы закричать. Мое горло горело. Обжигая кожу, по щекам потекли слезы.

- Эмбер. Боже. - Он выругался.

Затем он мгновенно выпустил меня. Отшатнулся, врезавшись спиной в несущую стену палатки, что всколыхнуло все сооружение. Ошарашенный, он попытался встать, но это у него тоже не получилось: приподнявшись, он ударился головой и потолочный шест и вынужден был пригнуться. Все его тело дрожало, как у дикого зверя, загнанного в клетку. Я не видела его лица, но слышала, что дышал он тяжело и прерывисто.

Мои руки, которые я подняла вверх в знаке капитуляции, дрожали. Я все еще чувствовала его ладонь на своем горле, чувствовала, как лихорадочно билась жилка на шее. Это напомнило мне о дубинке Рэндольфа. О моей уязвимости, в которой я сама же была виновата. Я отпрянула, ударившись об один из этих неудобных металлических шестов. Палатка снова содрогнулась.

- Прости, - слабым голосом произнесла я.

- Подожди. Я не... - Он опустился на колени, потянулся к моему плечу, но замер в последний момент: он не доверял себе. Я закрыла ладонью рот, другой схватила себя за локоть. Крепко зажмурила глаза.

- Я сделал тебе больно? - Его голос звенел от напряжения.

Я ничего не ответила, только быстро покачала головой. Я не хотела открывать глаза. Я не хотела видеть солдата: когда я ложилась спать, со мной был не он.

- Пожалуйста, прости. Я... Я не знал. Это был сон. - Слова полились из него, и в них я слышала гремучую смесь страха и ненависти к самому себе.

Его ладони были так близко к моему телу, что я ощущала их жар. Очень медленно кончики его пальцев дотронулись до моей влажной щеки. Я рефлекторно отпрянула от этого прикосновения, каким бы нежным оно ни было.

Он содрогнулся. Затем, не произнося ни слова, всунул ноги в ботинки, схватил свою куртку и вылетел из палатки.

* * *

Долгие часы я сидела, ошарашенная, и пялилась в темноту, а Чейз ходил туда-сюда возле палатки. Я снова подумала о бегстве, но знала, что, без сомнений, в конце концов я потеряюсь в ночном лесу.

Какое-то время спустя я осознала, что звук его шагов сменился тишиной. Внезапно меня окатило ужасом: мне показалось, что Чейз решил бросить меня. И хотя мне совершенно не хотелось этого признавать, но теперь в поисках мамы я полагалась на него. Я нуждалась в нем.

Я выползла из спального мешка и пробралась к выходу. Мои окоченевшие пальцы не сразу смогли справиться с молнией, но наконец я откинула в сторону нейлоновый клапан двери.

Тьма немного рассеялась, но рассвет еще не наступил. Чейз сидел, прислонившись к дереву, в десяти футах от палатки - нес вахту. Я присела на пятки, успокоившись, когда увидела, что он никуда не делся.

Температура воздуха упала. Еловые иголки на земле блестели инеем. К тому времени как я выбралась из палатки, Чейз встал. Как старик, он, окоченевший и полузамерзший, распрямил спину. Меня обожгло волной раздражения. Почему он просто не вернулся в палатку? Я бы подвинулась. Наши непонятные чувства по отношению друг к другу были гораздо предпочтительнее смерти от воспаления легких.

Но, когда я подошла поближе, раздражение сменилось беспокойством. Его щеки были покрыты ярко-красными пятнами, а губы посинели и потрескались. Хоть на нем и была куртка, она плохо защитила его от непогоды; она громко шуршала каждый раз, когда он вздрагивал. Дыхание Чейза не оставляло возле его лица облачка пара, какое образовывалось у моего рта. В нем не осталось не капельки тепла.

Я бегом кинулась обратно в палатку и вернулась со спальным мешком. Чейз не протестовал, когда я накинула ткань ему на плечи, но, когда он попытался взяться на спальник, тот выскользнул из его окоченевших пальцев. И тогда я увидела, что костяшки его правой руки распухли и были покрыты синяками. Засохшая дорожка крови вела от его пальцев к запястью.

- Твоя рука! - воскликнула я.

Он уставился в землю, намеренно избегая моего неодобрительного взгляда, как ребенок, которого поймали на краже.

- Я в п-порядке. Ты можешь еще п-поспать. - Даже его голос казался обледеневшим.

Я скрестила руки на груди и выжидательно подняла брови.

Вздрогнув, он разогнул пальцы.

- Я подрался, - сказал он с небольшой улыбкой. И, увидев мое смятение, добавил: - С деревом.

Мои глаза расширились.

- Как я понимаю, ты проиграл эту битву.

- Да ты бы в-видела дерево.

Я непроизвольно рассмеялась, почувствовав теперь, что под мою одежду просочился холод. И как только Чейз пережил эту ночь, совсем не двигаясь?

Его кровь начала разогреваться, и он потопал ногами. Это немного обнадежило меня.

- Я п-прошу тебя простить меня, Эмбер.

Звук собственного имени застал меня врасплох. Когда мы наконец встретились после долгой разлуки, Чейз произносил его, отдавая мне приказы, в ярости или даже в удивлении. Но то, как надломленно он произнес его сейчас, заставило мою грудь болезненно сжаться.

- И я прошу прощения за вчерашнее, за то, ч-что я сказал. На самом деле я так не думаю. И за все остальное. За школу реформации... за все. Я никогда не думал... Господи, взгляни на свои руки. И я знаю, это не самое худшее, что произошло с тобой. Я вижу. Я бы хотел... Мне так жаль. - Он пнул ногой землю, вздрогнул, будто сломав палец.

Я знала, что он заметил следы от розги Брок и то, как неуютно я себя чувствовала по отношению к его пистолету, но не думала, что это настолько засело в его мозгу. Раньше он ничего не говорил.

Не в состоянии это больше терпеть, я придвинулась к нему, не смущаясь, когда он отстранился. Я погладила его по рукам, избегая касаться того места, где он был ранен. Я не знала, что сказать. Его извинение застало меня совершенно врасплох, и я не была уверена, могу ли доверять его искренности.