Из-за деревьев вывалилась хрупкая фигура старого локки-отступника. От смеха он не мог произнести ни слова. Стоило ему успокоиться, как он бросал взгляд на растерянного ученика и снова принимался хохотать…

…«Лимби», – тихий шепот Коты. Девушка глядела на глубокую трещину в земле. Там, на дне, лежало несколько тел. Вокруг суетились уже знакомые туземцы. Лица их чуть светились в неровном блеске искр, которые зависли в воздухе, как капли росы на паутине. Кажется, они рьяно забрасывали расщелину камнями и комьями земли. При каждом ударе тела дергались, но никто из жертв не пытался ни спастись, ни даже подняться. Кота отвернулась. Лай хлопнул в ладоши: по земле прокатился недовольный рокот. Трещина исчезла…

– Никогда! – утирая слезы, провозгласил Уоз. – Никогда, слышишь? – Он подошел было ближе, но, почуяв запах, исходящий от ученика, сморщился и вернулся к дереву. – Никогда, – назидательно повторил старик, – не пей чужих зелий! Только когда научишься по одному запаху определять – что это такое. Полагаю, лет через тридцать. А уж зелье, любезно предложенное локки – даже в руки не бери!..

…Багровый оттенок неба, словно ржавый край огромного колеса, странно сочетался с маленьким человечком, с ног до головы обмазанным кровью. Человек прыгал по кругу, очерченному каменными столбами, тоже щедро окропленными тягучей багряной жидкостью. Старый засаленный бубен мелькал в воздухе. Звериная морда оскалила страшную пасть. Глаза. Черные глаза волка смотрели прямо и спокойно, так, как будто он уже давно умер, и только магией жреца все еще жив. Под волчьей головой огромный костер лижет голые камни. Жрец гортанно выкрикивает что-то и бросает в огонь. Вспышка. Круговерть. Танец. Еще и еще. Лай вдруг приблизился к нему… или это жрец метнулся к нему навстречу. Тогда почему же голова зверя тоже стала такой большой? В тонких багровых пальцах зажат оранжевый мешочек. Вспышка. Страшный крик. Морда зверя заслонила собой все. Глаза его сияли красным огнем…

– Это жестоко, – крикнул Лай, краснея до кончиков волос. – Я верил тебе… а… ты!.. – И захлебнулся от возмущения.

– А я лишь втолковываю тебе самую главную истину, – невесело усмехнулся Уоз и вытер пот со лба. – Никогда не верь локки! Даже если считаешь его другом… Нет, особенно, если считаешь другом! Не повторяй мои ошибки, парень. За них приходится платить… чуть дороже, чем стоят новые штаны и твоя гордость…

…мерцание огненных лепестков в каменной яме. Стон, шорох, рык. Пляска нервных теней на темных стенах, в которых неровные ниши зияли голодными глотками. Пальцы, ласкающие гладкую кожу. Трепет ресниц на влажных от пота щеках.

– Ты светишься, – нежно выдохнула Кота. – Как луна…

Вихри. Белые сказочные создания плясали вокруг. Плясали внутри. Двоились. Троились. Образовывали светящийся белоснежный ком, и тут же распадались на сотни тоненьких змеек. Смех отступника, маячивший где-то на грани рассудка и сладких иллюзий самого Мороса, становился все громче и громче. Где он, – внутри или снаружи? Перерос в громогласный хохот. Злой, жестокий, надменный. Хозяйский…

Как же утомительно ярко. Сильный свет отчаянно и болезненно слепит глаза. Лай зажмурился, но все равно его видел. Может, он – солнце? Бесконечное множество вспышек уже наводнило все внутри, точно сильный ливень по капле заполонил хлипкую плотину, которая вот-вот прорвется. Разит, переливается, заполняет все вокруг… И тогда не останется той малой части его самого. Она растворится навеки в этом невероятном сиянии.

Хрип. Сухой кашель. Яркие, подвижные, словно живые, многочисленные искры заметались с новой силой, отзываясь тупой, ноющей болью в висках. Перевернулся на бок. Свет, как вода в полупустом горшке, перекатился в правое плечо. Попытался сесть. Голова загудела, как будто он не человек, а лишь неровный уродливый нарост на скале, тайное убежище смертельно-опасных степных ос.

Но стало легче. Невероятно маленькие существа, кусающие глаза слепящим светом, да гневливо зудящие в ушах, чуть поутихли. Тошнит. Но желудок пуст, как сумка нищего… и от этого еще противней. Что произошло? Почему все тело ноет так, словно туземцы всю ночь вили из него свои пушистые веревки? Приоткрыл один глаз. Свет внутри тела потихоньку сдавался полумраку пещеры. Вот он уже может без боли и рези в глазах разглядеть ясный круг выхода.

Странно… Может, кто-то отбросил шкуру у входа, желая проветрить жилище? Принюхался и сморщил нос: да, это неплохая идея. Поднялся на ноги и покачнулся. Голова закружилась, а ноги точно вросли в скалу… или стали самим камнем. Тяжело, так, будто он и в самом деле двигал огромными булыжниками, Лай переставлял ноги. Дыхание сбилось, перед глазами опять замельтешили недавние знакомые. Оперся о стену, пытаясь отдышаться. Еще вчера он был бодр и силен, а сегодня чувствовал себя так, будто бы ночью кто-то подменил тело, подсунув дряхлое, старческое…

Казалось, что прошло очень много времени, прежде чем он оказался у края скалы. Нет, не на пороге пещеры… Порога не было. Как не было уютного глиняного гнездышка и старой шкуры. На каменном выступе сидела Кота. Девушка невидящим взглядом смотрела на горизонт, в котором медленно расцветало первое зарево багрового цветка рассвета. Лай озадаченно моргнул.

– А где скала?

Племя хорко обосновалось между двух высоких скал, прорубив в них огромные норы. Еще вчера каждый вход был то ли замаскирован, то ли украшен круглой глиняной хижиной. Между скалами Лай помнил круглую каменную площадку с уродливой мордой деревянного волка… Это выдавала память. Но глаза не могли смириться с картинками прошлого. Огромной отвесной скалы, украшенной замысловатыми рисунками, не было. Как не было видно ни одного глиняного гнездышка. А на месте жертвенного круга красовались лишь осколки острых камней, да рыжий песок. Много-много песка…

– И тебе доброе утро, – иронично отозвалась Кота, не отводя, впрочем, взгляд от горизонта. – Как спалось?

– Ярко, – поморщился Лай. – Как я не ослеп только…

– А, – понимающе вздохнула девушка и, наконец, обернулась к юноше. Лай отметил темные круги под глазами и поникшие уголки рта. – Видимо, это из-за того представления, которое ты устроил ночью…

– Что я устроил? – несчастным голосом уточнил Лай, пытаясь вспомнить о событиях ночи. Но в голове лишь больше зашумело, перед глазами вновь засверкали огненные стрелки. – Я ничего не понимаю…

– Знаешь, – Кота вновь отвела взгляд, – я вот что подумала: на кой ляд тебе сдался охранник? После того, что я видела ночью… Кажется, я тебя боюсь.

– Меня? – Лай нахмурился, скрестил руки на груди и медленно опустился вдоль стены. – Боишься меня? – Нервно повторил он. – Но почему?

– Ты действительно ничего не помнишь? – Кота пытливо всмотрелась в мага. Тот отчаянно помотал головой. Девушка печально вздохнула. – Тем хуже, видимо, ты не можешь это контролировать…

– Что – это? – Лай начинал злиться, он ненавидел загадки. – Что я должен контролировать?! Я помню, что дикари подсунули мне какое-то пойло. Много, много странной настойки. Ты говорила, что она безвредна, но… я сразу… нет, не опьянел. Но произошло что-то. Словно…

– Ты отошел на второй план, уступив место кому-то другому, – мрачно закончила за него Кота. Лай вздрогнул, немного подумал и коротко кивнул. – Я видела твои глаза этой ночью… они сияли восторгом и яростью, удовольствием и жестокостью… Стоит мне закрыть глаза, я тут же снова вижу алое пламя зрачков, светящуюся кожу… Когда голова была затуманена, все казалось естественным. Мне даже нравилось находиться рядом с тобой. Но теперь… я не знаю. Я поняла, что абсолютно не знаю тебя.

– Ну вот, – рассмеялся Лай. – Мы квиты. Как раз недавно я сам размышлял об этом…