– Какой камень? – с любопытством уточнил Лай. Кота обмолвилась как-то про священные камни рыжей стаи, один из которых был скрыт под каменной площадкой. Ему вдруг остро захотелось увидеть его.

– Вот этот, – жрец потянулся и, подняв заднюю левую лапу волка, указал на место рядом с хвостом. Шерсть там была менее густая и длинная, так что красноватый отблеск камня, что некогда висел на шее Коты, Лай узнал мгновенно. Багровый, переливающийся всеми оттенками зари, он был как будто вживлен в тело. Видение стало последней каплей, разбившей вдребезги камень рассудка. Перед глазами засверкали маленькие светящиеся точечки. Их становилось все больше и больше, пока мягкий свет, который они принесли, не окутал юношу, как уютное пуховое одеяло, вроде тех, которые харц покупал за баснословные деньги.

– Эй, проснись, – жрец настойчиво подсовывал под морду волка священный сосуд, в котором плескалась влага. – Выпей!

Лай неохотно вынырнул из сладких объятий глухого и теплого тумана. Подозрительно уставился на сосуд. Но внутри оказалась обычная вода. Странно, но она была свежей и чистой.

– Откуда это? – изумился он. – За все время, пока мы здесь жили, я видел воду только в ущелье… правда столько, что хватило бы с лихвой. А в селении воду выдавали буквально по каплям, и она была мутной. Хотя, надо признать, на вкус сносной.

– Прошел ливень, – улыбнулся жрец.

Лай отметил, что сам туземец стал заметно чище. Видимо, у хорко мыться было принято лишь по таким случаям. Волк оскалился, усмехнувшись. Купаться в ущелье было бы самоубийством.

Кстати, об убийствах. Зверь зарычал, вспомнив локки-мальчишку. Какая самонадеянность! Какое коварство! Эх, если бы Кота не отвлеклась на него, наглец был бы сейчас мертв! В этом Лай ничуть не сомневался. А теперь мало того, что маг – жив, так еще и Кота куда-то пропала.

Жрец обыскал всю округу, но нигде не было ни следа девушки. Хотя, туземец с самого начала сомневался, что кого-нибудь найдет. Ведь он считал, что это и была Великая Шактир. А богиня, по его мнению, вышла из священного логова только затем, чтобы увести своих детей – племя хорко, да покарать за низкие поступки лимби. Выполнив все, она ушла обратно.

Вспомнив, что он теперь волк и обладает острым чутьем, Лай вскочил и заметался на небольшом пятачке, где произошла встреча с неизвестным локки. Но, увы – ливень смыл все следы, даже если таковые оставались.

Пока он пытался унюхать присутствие девушки, на землю незаметно опустился вечер, словно уличная красотка накинула черную вуаль, на которой нежно сверкали неясные точки драгоценных камней. Небольшое облако в тусклом свете серо-оранжевой луны, приобрело мрачный кроваво-фиолетовый оттенок. Но чем темнее становилось небо, тем ярче сияла луна, скидывая цвет, как старую шкуру. И тем белее казалась шерсть огромного волка, рыскающего по рыжим руинам в поисках канувшей в неизвестность любви.

Лай потрусил в пещеру. Внутри он замер, боясь нарушить нечто установившееся в этом местечке. Немного погодя, он понял, что это трепетное ощущение тепла и уюта создает дух Коты. Он ощущал и присутствие мужчины… но так, словно это был не он. Конечно, Лай-человек совершенно по-другому пахнет. Но сейчас волку трудно было смириться с этим. Глухой рык ревности разнесся по уголкам пещеры, застрял в нишах, осыпался на черепки, что валялись в беспорядке на полу, взъерошил редкий мех на старых шкурах. А вот запахи Коты и волчицы он ощущал почти одинаково. Только волчица была более… естественной что ли, дикой. Но эта разница почти незаметна. Видимо, Кота была ближе к природе и по своей сути. А вот молодой локки-отступник в обличии волка стал совершенно иным. К чему это приведет, он не знал.

Покрутившись по пещере, вдыхая чарующие запахи, Лай понял, что уже давно поскуливает, как побитая собака. Тоска съедала и волчью душу. Под одной из шкур он обнаружил свой пояс с остатками зелий. Там же был спрятан и замысловатый поясок Коты, с прикрепленным к нему кинжалом. Подцепив находки зубами, он посеменил к выходу. Жрец сидел у порога. Сердце Лая кольнуло. Еще совсем недавно на этом месте и в такой же позе сидела Кота. Жрец смотрел на пустой горизонт, как будто решил всю ночь дожидаться рассвета. Лай положил пояса на землю и сел рядом.

– Ты сможешь сделать меня человеком? – спросил он.

Тот чуть заметно качнул головой.

– Не я сделал тебя волком. Это воля Великой Шактир. Я лишь следовал ее зову. Жрец не будет противиться решению богини. Да и зачем тебе становиться человеком? Странное желание. Ты же умер…

Лай вздрогнул, шерсть вздыбилась. Отогнав воспоминания о противной липкой тишине, он снова обратился к жрецу:

– Что будешь делать?

– Жить, – просто ответил тот. – И ждать, пока Великая Шактир не возьмет меня в логово.

Волк качнул мордой.

– Значит, бесполезно звать тебя пойти со мной?

Туземец не ответил. Но Лай и не ждал, что жрец покинет места погребения своего племени. Жить ему есть где – одна пещера осталась почти нетронутой ночными безумствами. А сам Лай не намерен был ждать ни минуты. Внутри волка поселилась потребность вернуться в Волчий лес, к братьям Коты. Тем более что, как ему кажется, он теперь стал почти одним из них. Почему? – он и сам толком не понимал. Но сопротивляться этому ощущению, как и появившимся звериным инстинктам, не мог. Хотя, был соблазн заявиться в таком виде прямо в замок харца и полюбоваться на выражение лица Алодлора. Волк оскалился в усмешке.

Подхватил пояса… и понял, что не сможет постоянно держать их в зубах. Сразу выделяется слюна, при беге можно и задохнуться с непривычки. Покрутился на месте, пытаясь приладить их к поясу, норовя носом завязать узел. И, если худо-бедно, это почти удавалось с поясом локки, то изящный кушачок девушки постоянно соскальзывал, не подходя по размеру. Жрец, безучастно восседающий перед пещерой, молча поднялся, перехватил пояски, обмотал ими шею волка, как ошейниками, да туго связал концы. Затем, как ни в чем не бывало, снова уселся на прежнее место и обратил взор вдаль, словно боясь пропустить, как богиня-волчица придет за его духом.

– Прощай, – коротко рыкнул Лай, отворачиваясь. Ответа он не ждал – мыслями жрец уже был далеко, в своих мечтах. Там, соединившись с семьей, он становился волком под огненным взором Шактир.

Лай побежал. Луна звала его. Казалось, там, за ясным светлым кругом он видит несмелую улыбку, в серых щербинах ему чудится ироничный взгляд черных глаз. В строю неясных, но приятных образов появилось нечто острое, колючее. Некий вопрос маячил перед внутренним взором. Юноша остановился. Действительно, а куда собственно он бежит? Разве знает он, в какую сторону нужно двигаться, чтобы попасть в Бай? Ни разу не путешествовавший в одиночку, сейчас он испугался. Кота с легкостью ориентировалась и по солнцу, и по звездам. Когда она рассказывала, как это делает, он слушал с интересом. Но теперь понял, что не запоминал слов, которые помогли бы ему разобраться, воспринимая путешествие как легкое приключение, навязанное ему матерью. В глубине души он всегда надеялся на свой дар. Магия была сильнее любых знаний девушки – так ему казалось.

Точно! Нужно воспользоваться магией. Но, покрутившись на месте, Лай понял, что уже не сможет снять с шеи пояс с заклятиями. Челюстями не достать, а лапой не содрать – жрец потрудился на славу, завязывая узел. Клацнув зубами от досады, волк попытался встать на задние лапы. С трудом сохраняя равновесие, покачиваясь, привычно взмахнул руками… Только вот рук-то не было! То, что он не может воспользоваться силой, находясь в обличии волка, для Лая стало ударом. Как же тогда он вернется домой?

Шерсть на загривке встала дыбом, губа приподнялась в беззвучном рычании. Отчаяние пробиралось под серебряную в лунном свете шерсть. Лай считал себя отступником, магом слабым… недоученным. Но сила была тем, что возвышало юношу над другими. Магия позволяла ему ощущать себя значительным. Давала превосходство даже над харцем. Алодлор лишил наследника любви и отцовского внимания, но силу отнять не мог. Может, именно поэтому харц испугался и нанял того локки. Сильный противник. Почему Уоз не предупредил, что возможно такое страшное колдовство, как проникновение в другого мага?