Голос Кардини загремел из динамика:

— Вы все продумали и подготовили?

— До мельчайшей детали, — отвечал Никлас.

— Тогда я даю знак к началу. Ведите свое великое дело к победе, и человечество отблагодарит вас. Я желаю вам всем счастья в этом мире!

Изображение на экране расплылось и исчезло, Гвидо выключил систему.

Мортимер не мог прийти в себя от изумления.

— Кардини все известно? — пробормотал он.

— Он на нашей стороне. Да, на этот раз козыри в наших руках. А ты,

Мортимер, посвящен теперь в великую тайну. Это доказательство нашего доверия.

Гвидо сам привез его на новом, работающем на батареях кабрио на окраину города — далеко за внешний пояс, в район предместий, откуда давно уже выселили жителей и где старые одно— и двухквартирные дома с возникшими между ними, выстроенными без всякого плана и разрешения властей постройками образовали сложный лабиринт, напоминающий древние восточные крепости в археологических заповедниках. Оцепление они миновали без всяких осложнений.

Гвидо знал один проход, ведущий через заброшенный водоотводный канал, впрочем, полиция мало беспокоилась о закрытых зонах, покуда кто-нибудь не пытался обосноваться там.

Они шли мимо гаражей, садовых участков, крольчатников, откуда еще не выветрился запах старой соломы и помета, они проходили через пропахшие гнилью подвалы и пробирались мимо ржавых решетчатых ограждений, колючей проволоки и полуразрушенных стен. Повсюду буйно разрослись одичавшие бегонии и вечнозеленая роза, побеги фасоли и плети декоративных тыкв, обвивавшие постройки и заборы, превращая этот район в настоящие джунгли, пробираться по которым стоило большого труда. Наконец Гвидо указал на какой-то барак, на крыше которого еще был заметен полустершийся красный крест.

Пожилой мужчина в испачканном двубортном костюме, вышедший им навстречу, показался Мортимеру знакомым. Но только лишь когда Гвидо поздоровался с ним, он вспомнил, где видел это угловатое лицо с беспокойным взглядом: на фотографиях из судебных репортажей в журнале «Уголовные преступления и секс». Это был процесс, во время которого невролог доктор Прокофф обвинялся в том, что помогал преступникам путем пересадки мозга избежать осуждения и наказания.

— Проклятье, почему вы заставляете так долго ждать вас? — пробурчал врач и повел их в приемную. — Паспорт и деньги при тебе?

Гвидо постучал по нагрудному карману.

— Конечно. Только с этим попозже. Как дела у тебя? Все готово?

Врач вложил в руку Мортимеру электробритву, отдернул занавеску перед умывальной нишей и снял фильтр с радиумной лампы. Свинцовосодержащее флюоресцирующее вещество бросило сноп зеленоватого света.

— Долой роскошные локоны! — воскликнул он. Мортимер оглянулся на Гвидо, тот кивнул ему и пожал плечами: так надо. Прежде чем жужжание кольцевых ножей поглотило все остальные звуки, он успел услышать, как доктор Прокофф сказал: «Я готов. Перципиент уже с утра лежит в заднем помещении. Но это в последний раз — можешь передать своим коллегам!»

Но вот последний клок темных волос упал на пол, и Мортимер присоединился к остальным. У него было такое ощущение, словно он уже расстался с частью своей личности. Врач провел рукой по его черепу, лишенному волос.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Мортимер.

— Для выполнения задания тебе нужна хорошая маскировка, — пояснил Гвидо. — Пока довольствуйся этим.

— Маскировка! — насмешливо подхватил доктор Прокофф. — Неужели он даже не подозревает, что ему предстоит?

— Не твоя забота, — резко ответил Гвидо. — Начинай!

— Тогда идем!

Они вошли в процедурный зал, походивший скорее на вычислительный центр.

Большой щит с несколькими экранами осциллографов, словно барьер, перегораживал зал посередине, за ним возвышались два помоста, от которых отходили многочисленные сплетения забранных в металл проводов. Над изголовьями двух хирургических столов, укрепленные на штативах, висели металлические колпаки, из которых торчали барашковые винты.

Доктор Прокофф дотронулся до главного тумблера — с тихим вздохом заработал насос. Затем врач исчез в соседней комнате и вскоре появился вновь, толкая перед собой каталку. На ней покоилось завернутое в простыню неподвижное тело. Невролог подкатил каталку поближе, и Мортимер увидел длинное худое лицо с высоким лбом и светло-русыми волосами, рассыпавшимися по белоснежной ткани.

Гвидо оценивающе переводил взгляд с этой фигуры на Мортимера.

— Совершенно разные типы, — заметил он. Ты еще веришь в Кречмера? — возмутился хирург. — Ведь самое главное, чтобы были одинаковыми частоты состояния покоя и коэффициенты модуляций токов мозга. Тогда-то уж меня никто ни в чем не сможет упрекнуть. Из всех возможных вариантов этот подходит больше всего.

Он взял бритву и, подойдя к лежащему на каталке человеку, стал сбривать у него волосы.

— Ты что, не мог этого раньше сделать? — спросил Гвидо.

— Они слишком быстро отрастают, — ответил док-тор. — Если хочешь, чтобы дело шло быстрее, лучше помоги-ка мне. — Он передал аппарат Гвидо, а сам снова повернулся к щиту.

Мортимер почувствовал на себе взгляд Гвидо — холодный, немного сочувствующий и вместе с тем презрительный. И тут впервые чувство гордости стало угасать в нем, его вытеснил страх, знакомый всем живым существам, когда те узнают, что попали в ловушку, из которой им уже не вырваться.

Внимательно посмотрев на Мортимера, доктор положил ему на лоб ладонь и почувствовал, что она стала влажной от пота.

— У него температура, — заключил он.

Гвидо прервал свою работу и подошел ближе.

— Чепуха. Это у него от страха.

— Тоже плохо! Он должен быть совершенно спокоен, ты знаешь это не хуже меня!

— Сделай ему укол! — предложил Гвидо.

— Слишком поздно.

Гвидо положил руки на плечи Мортимера. Взгляд его снова стал доброжелательным.

— Что с тобой, малыш? Тебе нехорошо?

— Вы действительно собираетесь… пересадку мозга?..

— Ну и что? — спросил Гвидо. — Мозг совершенно нечувствителен к боли. Так что ты ничего не почувствуешь, тебе будет казаться, будто ты уснул, а потом проснешься совсем другим человеком! Чего ты боишься?

— Я думаю, что не выдержу этого, — прошептал Мортимер.

— Но ты же дал слово Никласу! Еще час назад ты был готов пожертвовать всем, в том числе и жизнью!

— А я стану… Я имею в виду: я останусь самим собой? Гвидо посмотрел на доктора Прокоффа.

— Он останется самим собой? Врач отвернулся.

— Меня эта проблема не интересует. Я устанавливаю синхронизацию, фокусировку на синапсы — и все. Перенос содержимого памяти происходит автоматически.

— А как было у других ваших пациентов? — спросил Мортимер. Он нервно проглотил слюну.

— Те заказывали чистый процесс — это значит, что я трансферирую в кору головного мозга накопленную информацию, а вовсе не сам мозг, как полагают некоторые. Более глубокие слои остаются в неприкосновенности — иначе будет повреждена кровеносная система, возникнут ошибочные рефлексы и так далее. Вы же хотите…

— Кончайте с этим! — перебил Гвидо, не скрывая своего отвращения. — Так ты хочешь или не хочешь? — прошипел он, наклонившись совсем близко к Мортимеру. — Или ты все забыл? Ты же хотел спасти человечество! Или нет?

Куда же подевались все твои идеалы? Человеческое достоинство, свобода, защита индивидуальности?

Ты уже забыл, что мы поклялись пожертвовать всем? Забыл о том, что произошло с Гервигом? Неужели цель жизни твоего отца стала для тебя пустым звуком? — Он яростно тряс Мортимера. — Ну, говори же!

— Я… я хочу, — прохрипел, задыхаясь, Мортимер, с трудом подавляя рыдание.

— Тогда за дело! — приказал Гвидо и сделал знак врачу.

Тот покачал головой.

— Мозг в состоянии покоя, ты что, не понимаешь? Никаких душевных движений, кривая ЦНС ниже нулевой отметки! С меня хватит, я ухожу.

Он положил пальцы на главный тумблер.