Настоящее положение нашего церковного управления — во главе с Заместителем здравствующего, но устранившегося от дел Местоблюстителя — до тождества аналогично положению управления в 1922 году при устранившемся Патриархе и фактически управлявшем Заместителе. Нет поэтому никаких оснований утверждать, будто теперешний Заместитель, в отличие от тогдашнего, должен почитаться ограниченным в правах, хотя бы в документе, передающем власть, и не было никаких оговорок об ограничении (как не было их в 1922 году).

Таким образом, по документальным нашим данным. Заместитель облечен Патриаршей властью в том же объеме, как и заменяемый им Местоблюститель. Да и существом дела это требуется, иначе не было бы ответственности кормчего у Церковного корабля, и тогда не было бы и цели вообще кому бы то ни было передавать власть. Различие между Местоблюстите лем и его Заместителем не в объеме Патриаршей власти, а только в том , что Заместитель является как бы спутником Местоблюстителя; сохраняет свои полномочия до тех пор, пока Местоблюститель остается в своей должности. Ушел Местоблюститель от должности (за смертью, отказом и под.) — в тот же момент прекращаются полномочия Заместителя. Само собою понятно, что с возвращением Местоблюстителя к управлению Заместитель перестает управлять.

За распоряжения своего Заместителя Местоблюститель ни в какой мере не может быть ответственным, и потому нельзя ожидать или требовать, чтобы Местоблюститель вме шивался в управление и своими распоряжениями исправлял ошибки Заместителя. Такое вмешательство повлекло бы только к еще большему расстройству церковных дел и к анархии, как и всякое двоевластие. Как самостоятельный правитель, Заместитель сам и отвечает за свое правление перед Поместным Собором”.[105]

Итак, с точки зрения исторического и канонического освещения, Заместитель Патриаршего Местоблюстителя обладал полнотой патриаршей власти, что давало ему полное основание делать те или иные распоряжения, относящиеся к церковному управлению, самостоятельно.

Однако в глазах большинства российских епископов объем полномочий митр. Сергия был ограничен, а самого его считали поставленным в зависимость от митр. Петра. Ошибка состояла в том, что архиереи исходили не из смысла завещания, а аппелировали к термину “Заместитель”, которым обычно обозначалась должность с правами, ограниченными сравнительно с тем, кого замещают. Вследствие этого и возникло ложное убеждение, что митр. Сергий уполномочен вершить только текущие дела и не может брать на себя решение вопросов принципиальных и общецерковных. Эти взгляды как бы подтверждало и решение митр. Петра оставить за собой титул Местолюстителя. При таком положении не только епископат, но и сам митр. Сергий считал себя поставленным в каноническую зависимость от митр. Петра.

Сложившееся в епископате убеждение в несамостоятельности полномочий митр. Сергия вело к тому, что всякий шаг Заместителя многие иерархи расценивали как превышение им канонических полномочий. А это, в свою очередь, подготавливало почву для возникновения расколов. Так мало-помалу ростки иосифлянства невидимо набухали в организме церковно-общественной жизни, и как только наступил подходящий момент, они пробились на поверхность и во всеуслышание заявили о своем существовании.

ИОСИФЛЯНСКИЙ РАСКОЛ назван по имени его главы — митр. Иосифа (в миру Ивана Семеновича Петровых). Как складывалась судьба этого архиерея?

Он родился 15 декабря ст. ст. 1872 года в г. Устюжине Новгородской губернии. Учился в Устюженском духовном училище, Новгородской духовной семинарии и Московской духовной академии. В 1899 году, завершив обучение со степенью кандидата богословия, он на год остался профессорским стипендиатом, а затем был утвержден и. о. доцента академии по кафедре библейской истории.

26 августа 1901 года он принял иноческий постриг с именем Иосифа, а 14 октября — рукоположение в сам иеромонаха. Через два года защитил магистрскую диссертацию и был назначен инспектором и экстраординарным профессором Московской духовной академии. В 1904 году — возведен в сан архимандрита.

В 1906 году арх. Иосифа перевели настоятелем Яблочинского Свято-Онуфриевского монастыря Холмской епархии, а в следующем году — настоятелем Юрьевской новгородской обители. 15 марта 1909 года он был хиротонисан во епископа Угличского, второго викария Ярославской епархии.

В 1920 или 1921 году его перевели в Ростов с возведением в сан архиепископа, викарием той же епархии.

В середине 20-х годов в его жизни произошел какой-то неизвестный нам случай, о котором он упоминает в письме к митр. Сергию (от 28 сентября 1927 г.), едва не лишивший его свободы. Только заступничество М. И. Калинина, к которому он обратился с ходатайством, спасло его от ареста.[106]

Трудно определить, каким авторитетом обладал в действительности архиеп. Иосиф, но митр. Петр считал его твердым в Православии иерархом, так что Местоблюститель счел возможным поставить его в своем распоряжении третьим кандидатом на должность Заместителя.

В 1926 году встал вопрос о замещении Ленинградской кафедры. Митр. Сергий искал кандидатов, но одни разумно, а другие малодушно отклоняли от себя таковое назначение, и кафедра продолжала вдовствовать. Между тем представители верующих настойчиво просили митр. Сергия назначить в Ленинград Ростовского архиепископа Иосифа.[107] Прислушиваясь к желанию просителей и, вероятно, учитывая некоторые достоинства последнего. Заместитель назначил его митрополитом Ленинградским. Назначение на такой ответственный пост митр. Иосиф принял не без смущения и душевной тревоги и, как впоследствии писал митр. Сергию, уже тогда ждал для себя новых скорбей.[108]

29 августа ст. ст. он прибыл в Ленинград и остановился в Воронцовском подворье. Вечером в тот же день он отслужил всенощную св. Александру Невскому в Троицком Соборе Лавры. Служба проходила в торжественной обстановке. Очевидцы утверждают, что во время этого богослужения у большинства присутствующих было какое-то непередаваемое, особенное настроение. И на следующий день — день перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского, — когда митр. Иосиф совершил первую Божественную литургию, народ подходил к нему за благословением со слезами умиления. Такое внимание, оказанное ленинградцами вновь прибывшему архипастырю, к сожалению, пробудило в сердце митр. Иосифа ростки тщеславия, которое в дальнейшем сыграло немаловажное значение в организации раскола.

Необходимо отметить, что ленинградская паства потому так тепло встретила митр. Иосифа, что почитала его стойким борцом за чистоту Православия и была счастлива оказаться под его руководством.

31 августа митр. Иосиф отбыл в Ростов, чтобы попрощаться со своей паствой и переехать на новое место служения. Но тут случилось то, чего никто не мог предвидеть: власти запретили ему въезд в Ленинград, предъявив обвинение в покровительстве иоанитам и тайном рукоположении в священники членов этого общества.[109]

Это обвинение, несомненно, было напрасным. Митр. Иосиф, действительно, почитал о. Иоанна Кронштадского, но не более того, и если имел связь с иоанитами, то только с теми, кто, как и сам митрополит, относился к почтеннейшему батюшке в духе Православной Церкви. Но как бы там ни было, митр. Иосиф вынужден был остаться в Ростове. Вместо него Ленинградской епархией до Пасхи управлял архиеп. Гавриил (Воеводин), а затем епископ Петергофский Николай (Ярушевич).

Целый год митр. Иосиф пробыл в Ростове, узнавая о положении дел в своей епархии либо из письменных докладов викариев: еп. Димитрия (Любимова), еп. Сергия (Дружинина), еп. Серафима (Протопопова), еп. Николая (Ярушевича) и еп. Григория (Лебедева), — либо из личных бесед со священниками и мирянами, приезжавшими к нему. Долго так продолжаться не могло: требовалось, чтобы епископ управлял епархией не через доклады за сотни верст, а лично и непосредственно на месте. Но поскольку никакого улучшения в деле митр. Иосифа не предвиделось, то в конце концов встал вопрос: полезно ли ему и далее пребывать на Ленинградской кафедре?