Он вошел в стеклянную кабину и опустился в знакомое кресло. Каждый раз он не мог отделаться от мысли, что садится на электрический стул. Ученый ловко, привычными движениями, приклеивал к его коже электроды и постепенно все плотнее опутывал коконом из разноцветных проводов.

Интересно, как выглядит этот кокон, когда бабочка вылетает?

Лейтон закончил работу и отступил к пульту управления компьютером, на панели которого переливались огоньки. Все внимание Блейда было приковано к одной красной клавише, над которой повисла рука ученого. Рубильник палача.

К горлу подкатила тошнота. Чего он ждет!

— Удачи, Ричард! — очень серьезно сказал Лейтон и нажал на клавишу.

Невидимое плотное поле приковало Блейда к креслу, вдавило его в спинку, как при взлете реактивного самолета.

Сквозь заполняющий его сознание туман он услышал удаляющийся голос ученого.

— Судьба мира и науки зависит от вас, от вас, от вас…

Голос исчез. Его сменил нарастающий свист; он усиливался, пока не перешел в душераздирающий визг, заполнивший все пространство вокруг извивающегося в кресле человека.

Визг невыносимой болью рвал на части голову. Не было уже вокруг ни комнаты, ни стеклянных стен — только тьма, пронзаемая ослепительными вспышками молний.

Неведомая страшная сила стиснула ослабевшего человека, смяла, вырвала из кокона проводов и помчала в пустоту. Беспомощное тело стремительно неслось в пространстве, сжимаемое исполинскими ладонями. Из тьмы на него глядели мрачные глаза — две бездонные пропасти, на дне которых мерцал огонь. Во тьме вздыбились и опали два огромных крыла, еще чернее, чем ночь вокруг. Пламя в бездонных зрачках на мгновение вспыхнуло ярче, безжалостная длань с кривыми когтями одним движением сорвала голову с туловища и отшвырнула в темноту.

Блеснувшая молния рассекла череп и вспенила беззащитный мозг. Он закипел и мельчайшими брызгами выплеснулся в пустоту.

И ночь поглотила его.

Сначала был мрак.

В кромешной темноте забрезжило легкое, чуть заметное сияние. Оно медленно разгоралось, становилось ярче, интенсивнее: сверкнула вспышка, будто взорвалась шаровая молния, и появился звук.

Нота переливалась, становилась громче, стихала, но не пересекалась ни на мгновение. Усложнялась партитура; на первый, монотонный, накладывались другие — прерывистые и плавные, высокие и низкие звуки. И, наконец, зазвучала мощная, многоголосая симфония. Вернулся слух.

За ним появились обрывки мыслей. Свиваясь в клубки, путаясь, выстраиваясь в цепочки, они ткали тонкое полотно сознания.

Человек изучал себя. Он вспомнил свое имя, и это оказалось главным. Дальше стало легче — каждое воспоминание, зацепив, вытаскивало из пустоты следующее. Память возвращалась постепенно, шаг за шагом.

Внезапно появилось ощущение собственного тела. И первым осознанным чувством стала боль. Нестерпимо жгло ноги ниже колен. Это окончательно привело человека в себя.

Ричард Блейд открыл глаза и сел. Боль, как оказалось, была вызвана холодом — его ноги по колено покоились в ледяной воде широкого и быстрого ручья.

«Интересно, — подумал Блейд, энергично растирая онемевшие ступни и икры, — почему ни разу я не оказался в реке или озере? Что это, чистое везение, или компьютер следит и за этим? Ладно, так или иначе, перемещение, кажется, закончилось благополучно». Он не превратился в младенца, как это случилось однажды, не оброс шерстью, не… Кстати о шерсти, ну-ка, ну-ка… Блейд внимательно осмотрел свое тело и, не найдя никаких изменений, склонился над ручьем. Быстрое течение и завихрения вокруг камней ломали отражение, но, насколько он сумел заметить, с лицом было все в порядке. С этим ясно.

Икры сильно покалывало, но в целом кровообращение уже восстановилось. Разведчик рискнул встать на ноги и оглядеться. Ручей бежал на юг. По обе стороны от русла раскинулся широкий луг, заросший высокой желтоватой травой. В отдельных местах виднелись небольшие островки какого-то кустарника. Километрах в десяти на север луг упирался в темную гряду невысоких холмов, тянувшуюся с запада на восток. Вся равнина была слегка наклонена к югу и ограничивалась с той стороны полосой густого леса. До его опушки было не более километра. Ручей, почти не заметный среди высокой травы, терялся там под тенью деревьев.

Солнце стояло невысоко — день перевалил за середину. С запада дул чуть заметный теплый ветерок. При его порывах по поверхности моря травы пробегали легкие волны.

«Совершенно идиллическая картина», — подумал Блейд.

Увы, облик природы вполне мог и не соответствовать законам и нравам здешнего мира.

Сколько он ни вглядывался в окружающее пространство, ничто не свидетельствовало о присутствии человека. Ветер дул чистый и девственный — без привкуса дыма или жилья. Пора двигаться. Еще несколько часов, пожалуй, будет тепло, но что принесет ночь — неизвестно. Разведчик последний раз склонился над ручьем. Он напился, ополоснул лицо ледяной водой и сразу же почувствовал себя бодрее. Туман в голове почти рассеялся. Прежний, уверенный в себе Ричард Блейд выпрямился и быстро зашагал по песчаному берегу ручья вниз по течению.

Уже на подходе к опушке отчетливо слышалось многоголосое пение птиц. Разведчик постоял, прислушиваясь. Судя по беззаботному хору — людей поблизости нет. Это неплохо. В данный момент он еще не совсем готов к встрече. Для начала неплохо раздобыть, как минимум, пару штанов, а уж потом можно и в гости.

Войдя в лес, Блейд нашел подходящее дерево и не без труда отломал толстый, прочный сук длиной в полтора метра. Теперь он чувствовал себя куда уверенней.

Ручей, извиваясь и огибая деревья, уходил все дальше в темноту леса. Сухой мох под ногами пружинил и похрустывал, царапая босые подошвы. Здесь было значительно прохладнее, чем на лугу. Лес почти сплошь был лиственным, лишь изредка, ближе к опушке, попадались хвойные породы. Густые кроны деревьев, росших довольно часто, наверху смыкались друг с другом.

Ветви переплетались, образуя сплошную зеленую крышу, почти непроницаемую для лучей и без того уже неяркого солнца.

Постепенно Блейд начал замерзать. Вообще-то он мог подолгу терпеть и холод, и жару, но сейчас в этом не было никакой необходимости, поэтому он сперва ускорил шаги, а потом перешел на ровный ритмичный бег. Длинный, на четыре шага вдох и такой же выдох. Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре… Скоро Блейд перестал считать шаги. Движение и дыхание стали синхронными и размеренными. Это был один из множества видов бега, которым начинающих разведчиков учили в тренировочном Центре. После первых пяти минут такого движения организм начинает работать как единый отлаженный механизм, и бег может продолжаться часами. Голова при этом остается совершенно свободной для наблюдений и всевозможных раздумий.

Сжимая свое импровизированное оружие, Блейд бежал вдоль русла ручья. Он давно согрелся, и его тело блестело от пота. Ветки хлестали по плечам и груди, но разведчик не обращал на это внимания, защищая только лицо свободной рукой.

Он углубился в лес уже километров на восемь и пока не встретил никаких следов человека, но, несмотря на это, с каждой минутой все больше убеждался в том, что чутье и на этот раз не подвело. Ручей становился все полноводней, зелень вокруг — ярче и сочнее. Местность шла под уклон. Где-то совсем близко — река. Там и следует искать жителей этого мира. Какого бы уровня ни достигла здешняя цивилизация, берега реки — самое вероятное место.

Как всегда, предстояло действовать практически вслепую, полагаясь лишь на свой опыт и интуицию. Пока ноги сами несли вперед, он пытался, исходя из скудного запаса имеющейся информации, проанализировать ситуацию.

Датчик, предназначенный для связи с компьютером Лейтона, молчал. Не было даже легкого покалывания в левом виске, свидетельствующего о том, что ученый пытается установить контакт. Значит, пока рассчитывать можно только на себя. Что ж, это даже и неплохо. Когда не приходится надеяться на подсказку, становишься собраннее. Только вот выбраться отсюда без связи с компьютером — невозможно. Ну ладно, пока ничего страшного не произошло. По опыту прошлых путешествий Блейд знал, что на установление контакта у машины может уйти от нескольких часов до нескольких дней.