— Врача бы этого тряхнуть… — сумрачно пробормотал Хафиз.

— Да ведь и тут не подкопаешься, — вздохнул Столбов. — Как докажешь? Пришел человек с симптомами болезни, острое респираторное чего-то там… простуда, проще говоря. Врач обязан выписать бюллетень. Точка!

— И связь с Жирковым тоже не докажешь, — полуутвердительно сказал я.

— Конечно, нет, — с удовольствием подчеркнул редактор. — Какая такая связь? Знать не знаю я вашего Жиркова… То есть, знать-то, конечно, знаю, да. Это сын моего давнего коллеги. Но и все на этом!

— А если нажать? — осторожно предположил я. — Не на Беззубцева, так на Жиркова.

— А какие основания? — Столбов горько усмехнулся. — Его фарцовка? А это поди-ка подтверди. Если с поличным не накрыть, то с него взятки гладки. А его, подозреваю, не больно-то накроешь… Не-ет, тут надо еще подумать! И я думаю! Публику эту мы возьмем за причинное место, не сомневайтесь. Но надо сильно постараться. Оч-чень сильно!

Он вроде бы еще хотел сказать что-то, но Хафиз перебил:

— Прошу прощения! Андрей Степаныч, а вы ведь наверняка всех этих просчитали… покупателей, я имею в виду. Пятерку страждущих! Кто они такие?

— Естественно, — произнес Андрей Степанович с эффектом. — Ну, скажем, не я, а компетентные товарищи… но результат у меня есть, вот он. Можете узнать.

Мне было не очень интересно это узнавать, поскольку я и так предполагал, какой примерно может быть круг знакомств Кайзера, а от точного знания большого толка не видел… Но есть, так есть.

Столбов развернул свой незаменимый блокнот на другой странице.

— Та-ак… Ага, вот. Ну, слушайте…

Про пролетария Гришу слушать особо нечего было: действительно автомеханик очень высокого класса, слава о нем чуть ли не по всему городу, и деньги льются дождем… Зинаида Дмитриевна оказалась товароведом плодоовощной базы — эта до крайности прозаическая профессия в СССР слыла престижной, давая доступ к возможностям легально комбинировать с распределением овощей и фруктов, следовательно, калымить не по-детски. Зинаида Дмитриевна, насколько я сумел составить о ней мнение, будучи в торгово-снабженческой системе не ахти какой шишкой, умела проворачивать дела, не отсвечивая, живя скромно и копя денежки. Сколько их неучтенных у нее — даже подумать сложно…

— Естественно, — грозно объявил Андрей Степанович, — там всю базу щупать нужно. Вплоть до директора. И выше, конечно. Весь Плодоовощторг! Клубок, похоже, сплелся такой, что рубить надо! Как этот самый, как его?..

— Гордиев узел, — подсказал я.

— Вот-вот!

Не позавидовал я Зинаиде Дмитриевне, хоть и умеет она жить как скупой рыцарь. Ну да, такой психологический тип людей: им деньги нужны не для роскоши, а для морального удовлетворения. Своего рода спортивный интерес.

— Два раза была замужем, — сообщил Столбов. — Ну как замужем? В загсе не расписывались, так сожительствовали. Не знаю, но можно понять, что мужики эти сами от нее сбегали. Причин не знаю, но что здесь долго думать?.. Во-первых, сами подкаблучники, падкие на богатство. Липли к ней. Потом вникали: денег из нее не выдоишь, дает она гроши, держит в ежовых рукавицах… Ну и давали деру потом.

Тут он особенным взором посмотрел на Витьку. Суховатая улыбка тронула его губы:

— Вот, Ушаков… С тобой ведь можно говорить, как мужику с мужиком! Как ты считаешь, можно с ней ужиться?

Витек смекнул, чего от него ждут:

— Да вряд ли… — произнес он рассудочно, как бы прикидывая по ходу ответа. — Суровая тетка.

Андрей Степанович победно взглянул на Хафиза, хотя тот ничуть не спорил:

— Вот так-то. Понятно, чего ей хотелось… Ладно, поехали дальше!

Лидия — фамилия ее оказалась аж Князева — оказалась дочерью покойной актрисы местного драмтеатра, чем и объясняется проживание в Доме работников искусств. Мама-актриса вряд ли была примой, хотя прочное положение в труппе, видимо, занимала. Иначе просто бы не получила хоть такую, да квартирку… Насчет ее мужа, он же отец Лидии, почти ничего не известно — вроде был такой, какой-то горе-артист, перекати-поле, ни в одном коллективе не мог закрепиться. Говорят, пел хорошо, грезил об оперетте или мюзик-холле… Но в итоге укатился неведомо куда, и дальнейшая его судьба интереса не представляет. Ну, а Лидия училась спустя рукава, вращалась в богемной среде… Как известно, «дружба с Мельпоменой» дело смутное: мать рано умерла, девушка выросла без руля и без ветрил, ладно, маникюршей стала, хоть какое-то занятие. И даже довольно прибыльное: зарабатывала неплохо…

— Сожительствует! — Столбов объявил это, повысив голос и приподняв брови, — сожительствует с неким Дмитрием Китаевым, сомнительной личностью.

Мы с Витькой быстро переглянулись. Знаем эту сомнительную личность!

Китаев, как выяснилось, тоже булькал в болоте местной богемы, будучи музыкантом ВИА невысокого пошиба, игравшего на танцах в Домах культуры. К Князевой прилепился, тунеядствуя за ее счет, поскольку сам зарабатывал курам на смех. А она, дура, его кормила, поила… Так и жили. Живут, то есть. Что будет дальше?.. Только неким высшим силам ведомо.

Я подумал, что если Дима распробует «секс-взрыв», то… даже не знаю, что случится. Представить себе не могу. Впрочем, и не надо.

— Во-от, — произнес Столбов с подытоживающей интонацией. Он, похоже, увлекся характеристиками действующих лиц. — Далее… Далее у нас два старичка, седина в бороду, бес в ребро…

Юрий Павлович — фамилия его оказалась Симоненко — сам по себе был самым рядовым человеком, прожившим самую заурядную жизнь. Отец его был заметной фигурой в городе и области: главный инженер крупного предприятия, можно сказать, один из пионеров здешней промышленности. Сын его, выросший в достатке и комфорте, не получил достаточной житейской закалки, оранжерейная жизнь не научила его бороться, пробиваться вперед. Так и прожил свои годы в легкомыслии, не перетрудившись, не сделав карьеры. Неоднократно женился и разводился. Всю жизнь проработал мелким клерком на том самом заводе, фактически созданном его отцом. Но был близок к кругам «творческой интеллигенции». Со служебными обязанностями справлялся на тройку, но все же справлялся… И не удивительно, что бес попал ему в ребро — собственно, он оттуда и не выбирался.

— Несерьезный тип, — неприязненно заключил Столбов. — Хорошо было бы его припугнуть так, чтобы остаток жизни провел в испуге и печали. Заслужил… А вот другой, фамилия его… Скворцов! Да. Этот вроде бы нормальный, серьезный. Но тоже… художник.

Андрей Степанович всех представителей творческих профессий считал людьми с причудами, которых надо бы держать в отдельном загоне. В СССР, впрочем, в известной степени так оно и было. Союзы писателей, художников, кинематографистов и тому подобные выполняли функции заповедников, попасть куда от желающих отбоя не было. Дом на улице Волновой достался Сергею Сергеевичу по наследству как частная собственность, он оформил его через Союз художников как студию… и это все выяснил дотошный наш редактор.

— Да, — подвел итог Хафиз, слушавший с крайним вниманием, — занятная картина! Прямо-таки социальный срез.

На самом деле, с социальной точки зрения пейзаж любопытный. Он говорит о том, что Кайзер-Жирков свой человек в богемных кругах… а Гриша с Зинаидой птицы примерно того же полета, что и он сам. Богемные круги охотно пользуются обслугой такого рода. А препарат Беззубцева в среде такой публики выглядел естественно, как водоросли в пруду.

Я мельком подумал об этом, еще более мельком — о том, что Сергей Сергеевич наверняка знаком и с Константином Валентиновичем, и с Петром Геннадьевичем… а Столбов перевернул очередную страничку в блокноте.

— Занятная картина, — подтвердил он. — Но есть кое-что еще поинтереснее!

Прямо как опытный драматург, Андрей Степанович «гвоздь программы» приготовил напоследок.

— Примерно через месяц, — объявил он, — наш великий химик едет на международную конференцию!

— Беззубцев? — Хафиз вскинул брови. — Почему я об этом не слышал ничего?..