— Я считаю, что вы сделали большую ошибку, позволив грубо и без предупреждения вторгнуться в сознание нашей гостьи. Это совсем другая раса. Мы знаем о них почти всё, но только с внешней стороны — межгосударственную обстановку, обычаи, устройство общества. Однако особенности тела, а тем более сознания — глубоко не изучались. Ты могла ей навредить, Миве́дия, — произнёс Русколь, который присоединился к семье, пока я валялся в отключке.

— Мальчик мой, — послышался голос явно той старушенции, — эта твоя гостья — тайна за опечатанной сильной магией дверью. Я вскрыла её защиту, чтобы захватить управление, но узнала совсем немного. Её сознание предусмотрительно отключилось, не позволив покопаться в памяти образов, оставив мне напоследок лишь слово на незнакомом языке.

— И какое это слово? — послышался новый голос, мужской, принадлежащий, по всей вероятности, венценосному папаше Русколя.

— Это прозвучало примерно так: «Твайуж».

— Твайуж? Действительно, я такого слова в языке асков и во всеобщем у ресов не припоминаю. Но у ресов, кроме всеобщего, есть очень много межплеменных наречий, — послышался женский голос, мягкий и мелодичный.

— Откуда грасии Эрсолизии знать наречие ресов?

В голосе Русколя слышался явный скептицизм.

— Разрешите уточнить? — вставил свои пять копеек Садис и, получив согласие, продолжил: — По данным нашей разведки, примерно до десятилетнего возраста о девочке заботилась старая рабыня из ресов, которая воспитывала ещё мать Эльсины.

Всю подноготную узнали, черти! Нет, не всю. Язык-то мой родной — русский. Думаю я на нём, а не по-олийский. Это большой плюс. Даже если они доберутся до образов, то мои мысли им не прочитать, но всё равно влипли мы с братом по полной. Бериса выпотрошить им не представит труда. Хотя… Ну узнают они от него о нескольких моих скелетиках в шкафу — плевать. И как теперь себя с ними вести? Оскорбиться и потребовать сатисфакции? С кем? С бабулькой — божьим одуванчиком? Смешно. С Русколем или его папашей? Думаю, что старая открывалка не по своей инициативе меня ковырнула. Нет, это глупо. Пойти ва-банк? Врезать им всей правдой-маткой по черепушкам, заодно все вопросы сразу отпадут, да и братику пора бы открыться, а то всё время чувствовал себя последней сволочью по отношению к нему. Полюбил его, паршивца. Как душу родную. Он по-настоящему мне братом стал. Что ж, а не пора бы очнуться, что ли, прервав их задумчивое молчание после инфы, которую подкинул Садис?

Я пошевелился и открыл глаза, поймав взгляды шести пар глаз, устремлённых в мою сторону. Берис сидел на одном из кресел, а рядом с ним стоял Садис, недвусмысленно положив ладонь на его плечо.

— Эльсина, как ты себя чувствуешь? — спросил Русколь, лишь только я посмотрел на него.

— Вашими молитвами, великий подмастерье, — произнёс, осторожно меняя положение лёжа на положение сидя.

«Не дождётесь!» — именно так очень хотелось ему ответить, но смысл данной фразы абориген, боюсь, не вкурил бы, а лишние расспросы мне ни к чему. Зато от голоса моего повеяло полярной стужей, а из взгляда убрал последние капли приязни. Ага. Впечатлились. Растопил лёд и посмотрел на брата.

— Я в порядке. Не волнуйся, — улыбнулся и слегка кивнул, а затем снова обратился к Русколю, возвращая надменность взгляду. — Надеюсь, вы объясните мне причину столь «радушного» приёма?

— Примите наши извинения, грасия Эльсина, — вместо него ответил папахен, перейдя на «вы», — бийери Миведия слишком печётся о безопасности Ласконии.

— Я имею на это право, — встряла в разговор монарха старушенция.

Видимо, она действительно важная шишка. Её белоснежный наряд напомнил мне не только мантию её киношного двойника в моём мире, но и одежды жрицы какого-нибудь бога или богини. Почему возникло такое предположение, я не знал.

— Хорошо, — окинул оппонентов оценивающим взглядом. — А какими, в таком случае, обладаем правами мы, являясь приглашёнными гостями великого подмастерья?

— Мы подтверждаем приглашение и объявляем вас гостями Ласконии, — подала голос владычица. — Прошу разделить с нами хлеб и воду, — произнесла она ритуальную фразу и указала на сервированный стол, где хлеб терялся на фоне других яств, а воды вообще не наблюдалось.

Я, переглянувшись с братом, благосклонно кивнул и встал, игнорируя предложенную Русколем руку.

Первая часть трапезы прошла в напряжённом молчании. Я наглухо закрыл свой разум, а Лулу послал поближе к Берису, чтобы она прикрыла и его. Брат — моё слабое звено. А ещё девочки, но они пока находились под защитой женишков, но как знать — воле правителя те вряд ли воспротивятся, если что.

Кажется, все представители принимающей стороны, разве что кроме бабушки Миведии, имели слегка виноватый вид. Эта же мадам невозмутимо поглощала предложенные блюда с поразительной безмятежностью во взоре. Я исподтишка наблюдал за ней, и почему-то прежнее раздражение вскоре сменилось любопытством.

Постепенно завязался разговор. Так, практически незаметно, некоторое доверие между нами образовалось, но я чувствовал, что нужно сделать такой «ход конём», чтобы полностью разбить эту настороженность и недосказанность. Мне терять, кроме своей жизни, особо ничего, а умирать — не впервой. Мысли мои им узнать не удастся — язык-то иномировой, а кое-что из прошлого показать в образах можно, да такое, что у них системник сгорит и пробки повыбивает.

— Великий мастер, я хочу, чтобы между нами не осталось недосказанности. Я и мой брат покинули свою страну из-за того, что не захотели принять судьбу, уготованную отцом и мачехой. К вам мы пришли, побуждаемые желанием познать неизведанное, надеясь, что у вашего народа иное отношение к свободе выбора каждого. То, что я уже узнала, даёт мне надежду на правильность моих предположений и на возможность сотрудничества, но для этого необходимо обоюдное доверие и наиболее возможная открытость. Поэтому предлагаю добровольно пройти сканирование… ммм… — прервался, стараясь подобрать синоним из олийского, непроизвольно произнеся незнакомое им слово из моей прошлой жизни, — полное считывание моих воспоминаний хоть с момента рождения. Как вам такой способ разрушения возникшего между нами недоверия?

Толкая проникновенную речь, я наблюдал за лицами присутствующих. Удивление — это ещё мягко сказано, но оно присутствовало у всех, кроме клона Макгонагал. Её глаза горели просто маниакальным нетерпением и радостью. Что это было? Любопытство исследователя или что-то более страшное для меня? Надо подстраховаться и стрясти с этой компашки магическую клятву о неразглашении полученных сведений и непричинении нам вреда, включая сестричек. Правители переглянулись между собой и Миведией.

— Грасия Эльсина, мы польщены оказанным доверием и согласны с вашим предложением. Если вы не возражаете, бийери Миведия приступит к процедуре сразу же после окончания трапезы.

— Не возражаю. Только мне хотелось бы обеспечения безопасности для нас с вашей стороны, великий мастер.

— Вы имеете в виду клятву?

— Да, обоюдную клятву о неразглашении полученных сведений и непричинении вреда как телесного, так и магического, а также о запрете использовать эти сведения во вред противоположной стороне. Под противоположной стороной я имею в виду не только нас четверых, прибывших к вам, но и всю Великую Асорию в целом.

Всё же я молодец, что выбрал профессией юриспруденцию. Количество удивлённых снова увеличилось. Моя коллекция пополнилась.

— Мы принимаем ваши условия, грасия, — после недолгой паузы согласился великий мастер, а его супруга и Миведия утвердительно кивнули. — Мы дадим клятву на крови в Храме Великой Матери Диритремис. Такая клятва нерушима. Она ведёт к смерти поклявшихся, если нарушена осмысленно, но если это произойдёт по независящим от поклявшегося обстоятельствам, ему не будет ни дня покоя, пока он не искупит вину, исправив, насколько возможно, последствия нарушения. Такая клятва вас устроит?

— Да, вполне.

— Тогда поднимемся в Храм.

Дружною толпою мы, за исключением Садиса, которого Русколь куда-то услал, все направились в Храм во главе с Миведией. Видимо, старушка так торопилась влезть в мою голову, что обогнала правителей, нарушив субординацию, а может, она всё же верховная жрица?