На моё счастье нам не пришлось подниматься на самый верх зиккурата по внешним боковым лестницам, имеющим несколько сотен ступеней, как это приходилось делать остальным — простым смертным. Медленный лифт прямо из самого дворца доставил нас внутрь Храма.
Первым делом взгляд приковала огромная, почти до потолка, статуя богини. Величественная, одетая в свободное платье или тунику, скрывающую фигуру. Не помню уже, как это одеяние называлось у древних греков и римлян — с такими же мягкими складками и драпировками. Длинные волосы пышными волнами лежали на плечах свободно, а руки она простирала вперёд, словно благословляла верующих. Совершенное по красоте лицо завораживало некой странностью, которую я не мог для себя сформулировать.
Статуя возвышалась на постаменте в рост человека, а перед ним находился алтарный камень. За спиной богини высилось сооружение неясного назначения, упиравшееся в центр крыши храма. Вероятно, эта колонна служила подпоркой. Она, широкая внизу, постепенно сужалась, достигая потолка. Стены и колонну украшали барельефы, но мне не удалось их подробно рассмотреть. Что-то из растительно-бытового.
Мы с Берисом поклонились статуе, повторяя за остальными, а затем Миведия хлопнула в ладоши, и откуда-то сбоку появилась девушка в похожей хламиде, но с накинутым на голову капюшоном, скрывающим её лицо. Всё же это одеяние жриц. Я правильно предположил.
Девушка склонилась перед владыками и Миведией, выслушав приказ последней, потребовавшей принести чашу и нож — видимо, для ритуального кровопускания. Они были доставлены через некоторое время уже двумя жрицами. Девушки с поклоном отдали предметы старушке и, повинуясь её взгляду, указавшему на постамент, обошли с двух сторон алтарь и растворили двери, которые я раньше не разглядел под барельефами, обильно украшающими всю поверхность.
Миведия посмотрела на меня и лёгким кивком дала понять, чтобы следовал за ней. Все зашли внутрь, и двери затворились.
Постамент под статуей оказался полым внутри и являл собой короткий коридор, ведущий в круглую комнату, освещённую лишь пламенем чаш, расставленных вдоль стен. В самом центре, на небольшом возвышении, имевшем форму трёхъярусной конической усечённой пирамиды, я увидел ещё одну статую и буквально выпал от её вида в осадок.
Она сидела на постаменте в позе сэйдза, но с широко разведёнными в стороны коленями, открывая вид на самое сокровенное. Руки богини лежали на бёдрах, а корпус, откинутый немного назад, создавал напряжённую статику ожидания. Тяжёлые полушария грудей поражали идеальностью формы. Лицо с едва намеченными чертами создавало контраст с хорошо проработанной детализацией остального тела и особенно — напряжённого и готового к работе мужского органа совсем не маленького размера, если учесть тот факт, что рост и пропорции статуи навскидку соответствовали среднему росту аборигенов.
Так бы и стоял, не отрывая взгляда от открывшегося вида, но тут местные склонились перед статуей ещё ниже, чем перед предыдущим изображением богини, а я последовал их примеру, получив возможность немного прийти в себя.
Миведия выпрямилась после поклона и поставила чашу на кованый столик, подняла руки кверху, сцепив их в замок на рукояти ритуального ножа, поднятого лезвием вверх, и затянула молитву на совершенно незнакомом языке. Видимо, это наречие было слишком древним, поэтому я, каким-то непостижимым образом выучивший язык аборигенов во время неудавшейся мозговой атаки старушки, не понял ни слова.
Продолжая ронять в вечность фразы напевного и невероятно красивого по звучанию языка, жрица, подав нам знак подойти, сделала каждому надрез на левой руке, как и себе, завершая круг. После этого Миведия сцедила в чашу, уже на четверть наполненную какой-то жидкостью, кажется, вином, некоторое количество крови и перемешала ритуальным кинжалом. Настало время давать клятву.
Она, произнесённая нами по-очереди сначала на языке олиев, а затем по-асконийски, содержала краткий и ёмкий пересказ моих требований. Я поставил большой и жирный плюсик Миведии, сформулировавшей экспромтом текст, что не позволял трактовать клятву двояко. Нашим бы законотворцам у неё поучиться!
Затем жрица подошла к статуе и, снова произнеся что-то на тайном наречии, начала поливать из чаши её тело, высеченное из телесного цвета камня. И тут все почувствовали вибрацию, шедшую, казалось, отовсюду. Миведия удивлённо вскрикнула, рухнула на колени и склонилась, коснувшись лбом ступеней. Все остальные повторили её движение. Я, чтобы не отделяться от коллектива, тоже бухнулся ниц, размышляя, к худу или к добру все эти побочные эффекты.
Когда вибрация прекратилась, жрица встала и мы за ней.
— Внемлите! — с благоговением в голосе произнесла она. — Я слышала глас богини. Великая Мать явила свою волю. Она не только приняла нашу клятву, но и скрепила её родственными узами. Теперь ты, Эльсина, и ты, Берис, вошли в семью правителей Ласконии.
Я внимательно посмотрел на статую и удивился тому, что на поверхности камня не осталось ни единого следа жертвенного возлияния. Ни капельки, ни лужицы на постаменте. Решив задать вопросы позднее, я оторвал взгляд от экзотичной фигуры и последовал за новыми родственниками наружу, снова поклонившись на прощание.
Мы вернулись в комнату, где проходила трапеза, в полном молчании. Все переваривали произошедшее. Кажется, даже жрица не ожидала такого результата. Интересно, мой ангел-хранитель приложил к этому руки, или местные боги вели какую-то свою игру?
Наконец великий мастер нарушил тишину, предварительно залпом выпив целый бокал вина.
— Что ж, Эльсина и Берис, добро пожаловать в семью. Но это не отменяет просмотра воспоминаний. Не потому, что мы не доверяем тебе. Это позволит больше узнать о будущих союзниках.
— Союзниках? — удивился я.
— Ты удивлена? Думаешь, что может нам предложить Эрсолизия, если технически мы вас превосходим в разы? Думаю, мы найдём, что обсудить.
— А почему сразу не предложить союз самому асору?
— Дойдёт очередь и до асора, — загадочно улыбнулся правитель. — Ты готова сейчас к тому, чтобы Миведия просмотрела твои воспоминания?
— Готова. Только у меня есть вопросы по поводу вашей Великой Матери. Почему в Храме две статуи? Они совсем не похожи друг на друга. И почему вторая не видна всем?
— Спрятанное изображение божества — очень древнее. Оно стояло в Первом Храме ещё до общего исхода с исконных земель. А большую статую изваяли уже здесь, когда начали появляться разделённые. Поэтому фигура богини скрыта одеждами. Несколько веков назад произошли споры между жрецами и богословами, которые чуть не закончились восстанием, но им в итоге удалось договориться. Древнюю статую скрыли за другим изваянием, изменили некоторые общие правила проведения церемоний для не жреческого сословия. Более подробно из того, что можно открыть непосвящённым, тебе поведает Миведия. А сейчас вы с ней пройдёте в другую комнату, чтобы ничто не мешало сосредоточению.
Миведия села на диванчик с вычурно изогнутой спинкой и жестом пригласила сделать то же самое. Она взяла мои руки в свои, чтобы усилить контакт.
— Не бойся Эльсина. Это не больно и не приведёт к обмороку, как прошлый раз, если ты расслабишься и добровольно откроешь сознание. Прости меня за грубое вторжение, больше такого не повторится.
— Я буду в сознании и смогу ограничивать вас, если что-то не захочу показывать личное? Сильно личное? — уточнил на всякий случай.
— Ты думаешь, что я буду подробно просматривать каждое воспоминание? Нет, это займёт слишком много времени, да и магический запас вытянет. Лишь беглый просмотр, чтобы выявить самые яркие воспоминания. Если меня что-то заинтересует, то я сообщу, а ты решишь — позволить лезть глубже или нет. Готова? Тогда смотри мне в глаза и не напрягайся.
Я окунулся в бледную сирень её глаз, и тут перед внутренним взором замелькали события жизни Сины.
Редкие встречи с отцом, добрая улыбка няни, сообщение о её болезни и новые лица воспитательниц. Одна особенно не нравилась тогда — глаза бездушные, как у змеи. Бррр… Затем она неожиданно исчезла из моей жизни.