Идея прав человека, свобод человека есть выражение вселенской, сверхчеловеческой, разумной воли, и недаром декларация прав возникла в Англии на религиозной почве⁴'. Либерализм в чистом, идеальном виде заключает в себе правду несомненную, но еще формальную, лишенную реального содержания и реальных опор, и потому в своем стремлении утвердить абсолютный формализм, — законничество, ведет к лжи, в которой тухнет искра Божьей правды права.

Царство формального права, царство закона, как высшего в мире, не только висит в воздухе, разъединенное с живыми недрами земли, но и в «отвлеченном» своем виде превращается в что‑то злое, бесчеловечное и безбожное. Право, имеющее источник сверхчеловеческий, на пути отвлеченного, формального «законничества» роковым образом подчиняется государству, имеющему источник человеческий, изменчивую волю людскую, и шумная суета человеческих интересов заглушает высший голос, возвестивший свободу человека. Формальная правда права (объективной идеи) лишь в соединении с реальной правдой любви может противостоять неограниченной власти государства, неограниченной человеческой воле, возомнившей себя суверенной.

Социал–демократия внесла большие усовершенствования в формулу народовластия, она детализировала и конкретизировала понятие «народ». Для социал–демократии истинный народ есть пролетариат, и совершенное народовластие есть пролетаровластие. Но полное торжество пролетариата уничтожает классы, и победивший пролетариат превращается в единое человечество. Обоготворение пролетариата, столь характерное для «идеи четвертого сословия»⁵*, есть обоготворение грядущего человечества, признание суверенности его человеческой воли и отрицание всех сверхчеловеческих ценностей, отрицание воли Вселенского Разума. Через совершенное народовластие — пролетаровластие судьба мира будет окончательно вручена человеческой воле, человеческой субъективности, человеческим желаниям, из которых путем арифметических комбинаций будут выводить волю суверенного народа–человечества. Восторжествует ли свобода, будет ли укреплено безусловное значение личности, будут ли признаны ее неотъемлемые права? Достигается ли совершенное выражение народной воли? В неограниченном, ничему высшему неподчиненном народовластии погашается, как личность, так и народ, не достигается ни правда личности, ни правда соборности. Все ценное будет зависеть от субъективных желаний людей и все должно подчиниться их механической сумме. В этой механической сумме, — новом Левиафане, не откроется ни образ личности, ни образ народа.

Социал–демократия разъедается одним противоречием, очень опасным для развития демократии и очень для нас поучительным. Она провозглашает принцип народной воли, клянется всеобщим равным и т. д. избирательным правом, в народовластии видит свой политический идеал, но не всякой, хотя бы и формально–совершенной, народной воле она подчинится. Социал–демократия будет бойкотировать самое совершенное представительство народной воли, если воля эта не будет обладать пролетарско–социалистическим качеством, если не сделает предметом своего устремления торжество «идеи четвертого сословия». Так сказывается у социал–демократов жажда преодолеть формализм, перейти к содержанию народной воли, к объектам ее. Но ужас в том, что содержание социал- демократической религии оказывается навеки закрепленным формализмом — обоготворением воли грядущего человечества, ничего высшего не полюбившей, объективная «идея» этой религии — бессодержательна. Социал–демократы должны подчиниться народной воле, так как они не ведают ничего большего, высшего, чем народовластие.

Нужно преодолеть бессодержательность народной воли, формализм народной власти. Пора признать, что сущность дела не в воле народа,. а в объектах этой воли, в предметах, на которые она направлена, в целях народной воли. Содержательна только воля це- лестремителъная, направленная на то, что выше и больше ее, воля же, направленная на себя, замкнутая в своей человеческой ограниченности, утверждающая лишь себя бессодержательна и пуста, ведет к небытию. Обоготворившее себя человечество, поклонившееся своему человеческому благу, есть ничто, небытие. Воля человеческая только тогда бесконечно содержательна и полна, если она имеет своей объективной целью мировое всеединство, полноту и гармонию вселенской жизни, когда она прозрела Бога в себе и над собой и возжелала Его. В истории мира человеческая воля шла к бытию, когда наполнялась объективными идеями и ценностями, устремлялась к предметам надчеловеческим, к смыслу всемирному, и шла к небытию, когда обоготворяла себя, не устремлялась ни к чему большему, чем человеческое, не жаждала всеединства, отворачивалась от Единого. И во имя личности, ее содержания и свободы необходимо отказаться от самодовольного обожествления человеческой воли личности, от суверенного человековластия и отдаться боговластию, навеки утверждающему самую идею личности, абсолютно устанавливающему ценность ее свободной совести, ее свободного слова, ее свободного самоопределения.

Но что такое народ? Жадно хотят найти истинное представительство его воли и не знают, где та реальность, которую народом называют. Народ не класс, не сословие. Народа нет и быть не может в арифметическом сложении индивидуальных людских воль, в механическом комбинировании. Народ, как реальность, есть некоторый мистический организм, есть соборное единство с одним объектом органической воли, с одной любовью. Мистический организм народный трудно найти в критические, раздробленные эпохи истории, и подменяется в них органическая воля народа, органическая любовь народа арифметикой, механикой количеств. Народовластие со всеми его представительными учреждениями и есть подмена органической народной воли, по роковой необходимости совершаемая в безрелигиозную, критическую эпоху. Подлинная народная воля, воля мистического организма всегда имеет содержание, всегда имеет ценные объекты и только потому она соборна, что выражает не количество человеческих воль, а новое качество воли сверхчеловеческой, что она возжелала всеединства, свободной мировой гармонии, что в ней дано тождество субъективного желания с объективной идеей, объективной правдой. В этом смысле подлинная воля народная есть воля Божья, есть воля не человечески–случайная, а сверхчеловечески–разумная. Перед волей народной должна пасть всякая власть человеческая. Где же искать воплощения этой воли народной — воли Божьей?

Совершенное, объективное ее воплощенье возможно только в религиозной соборности, в соединении людей во имя Божье, в Церкви. Только в Церкви, а не в государстве, воля народная находит себе адекватное выражение и сливается с боговластием, человечество становится Богочеловечеством. О церкви, об истинной религиозной соборности мы не смеем говорить самоуверенно и самонадеянно, мы слишком мало еще знаем, только ищем и предчувствуем. Но знаем уже, что должны избрать этот путь. Знаем, что нужно подчинять человеческую волю объективным ценностям и идеям, сливать субъективность желаний с мировой правдой, ограничивать народовластие безусловным значением человеческого лица и его свободы. Должна загораться человеческая воля любовью и благоговением к святым вещам, должен центр тяжести перемещаться с воли человечески–случайной, бессодержательно–самодовлеющей на волю абсолютную, безмерно содержательную, освобождающую вселенную и формализм должен преодолеваться реализмом. Декларация прав человека и гражданина была уже изъявлением не человеческой воли, а божеской, и потому только права человека приобретают абсолютное значение. В этом — недоговоренная правда учений об естественном праве. Нужно дальше идти по пути изъявления в мире воли сверхчеловеческой, укреплять и освящать эти стороны мирового освободительного движения.

В нашей — увы! — покойной Государственной Думе⁶*, конечно, нельзя было искать совершенной народной воли и не потому только, что она созвана была не на основе всеобщего и пр. избирательного права.

Нет истинного представительства народной воли, потому что нет соборности, единства сверхчеловеческого, потому что народа самого как бы нет видимо. Народ не есть комбинация социальных групп, не есть сумма индивидуумов, народ — объективный дух, организм сверхчеловеческий, отражавшийся и в русской литературе и в национальном творчестве.