Таким образом мистицизм приводит нас к оправданию решительного индивидуализма и анархизма, который мы не противополагаем ни религиозно-философскому универсализму, ни социальному демократизму. Государственному позитивизму мы должны противопоставить правовой идеализм, мистическому оправданию власти — мистическое оправдание свободы. Все романтические чаяния, все интимные запросы человеческой природы только тут могут найти себе приют. Консерватизм же неизбежно вырождается в оголенное и бесстыдное насильничество и приводить он может в свою пользу только самые позитивные и утилитарные аргументы. Консерваторы еще могут защищать свою теорию насилия ссылками на блага людей, на счастье, довольство и успокоение, во имя которых власть должна лишать людей свободы, всегда трагической, рождающей не только радость, но и горе. «Московские Ведомости» постоянно апеллируют ко благу русского народа или к его насильственному спасению, т. е. к позитивизму или открытому или одетому в религиозный костюм. Государственный консерватизм неизбежно носит утилитарный характер и каждым своим проявлением отрицает абсолютные ценности, неотъемлемые права, религиозно-метафизический смысл свободы.
Но часто направления прямо противоположные консерватизму стоят на той же почве государственного позитивизма и утилитаризма и не в состоянии дать настоящего оправдания свободы, построить ту теорию индивидуализма, о которой мы говорили выше. Внешнему насилию можно противопоставить только внутреннюю свободу, государственной власти — абсолютные права. От одной организованной насильственной власти нельзя искать спасения в другой организованной насильственной власти, а позитивизм и утилитаризм бессилен нас вывести из этого круга. Позитивис- тическая власть или идеалистическое безвластие — вот настоящая дилемма. И поражают своей наивностью некоторые индивидуалистические теории общества, которые соединяют суверенность личности и безмерную ее свободу с материалистическим мировоззрением.
Никогда еще в истории власть консервативных начал, начал реакционного государственного позитивизма не заходила так далеко, не давила так духовную культуру, как у нас в России. Всю эту систему беспощадно критиковали и лучшие русские люди всегда отрицали ее в корне, но есть угол зрения, под которым редко смотрели на наш практический консерватизм. Наша консервативная система есть организованное, нигилистическое в самом точном смысле этого слова отрицание культуры, отрицание религии, философии, науки, литературы, искусства, нравственности, права, всего духовного содержания человеческой жизни. Консерваторы наши превратились в настоящих нигилистов и поддерживают заговор против всякого творчества в жизни [98]. Нельзя признавать и утверждать духовную культуру и отрицать ее единственного носителя и творца — человеческую личность, ее право на свободное самоопределение. Нигилистическим является начало власти, так как оно всегда отрицает что-нибудь, препятствует чему-нибудь, начало же свободы является творческим, оно что-то создает или сметает по пути то, что задерживает творческое созидание.
Русский консерватизм невозможен потому, что ему нечего охранять. Славянофильская романтика выдумала те идеальные начала, которые должны быть консервированы, их не было в нашем историческом прошлом. Поэтому консерватизм наш не утверждал какую-то своеобразную культуру, а отрицал творчество культуры, перерождался в нигилистическое реакцио- нерство. Творческие силы организуются, чтобы уничтожить власть нигилистического отрицания.
КАТЕХИЗИС МАРКСИЗМА[99]
Нужно приветствовать появление наконец в русском переводе катехизиса марксистской философии[100] . Пусть перечтут знаменитую книгу Энгельса «Anti-Дюринг», которую так талантливо перелагал на русском языке Бельтов. Она является почти что единственным источником догматической части марксистского богословия. Пусть присмотрятся к этому багажу диалектического материализма, почти единственному багажу, и легенда об этой великой, все переворачивающей философской теории должна наконец пошатнуться.
Книга Энгельса имеет значительный исторический интерес, но сейчас искать в ней сколько-нибудь удовлетворяющего миропонимания и поучения было бы просто смешно. Книга эта устарела во всех своих частях и не стоит на высоте современного состояния науки и философии, не соответствует современной социальной действительности, грубо противоречит современным настроениям и исканиям. Наше новое «бытие» должно породить и новое «сознание», уже во имя основ марксистского катехизиса нужно было бы признать ее устарелость. Но для нас непонятно, как это и в былые времена могли открывать в энгельсовском «Anti-Дюринге» философские богатства.
У Энгельса притязания довольно большие, не меньшие, может быть, чем у самого Дюринга. В критической форме он хочет дать целую философскую и социальную систему и самые трудные проблемы решает с необыкновенной быстротой и легкостью. Прежде всего, чтобы определить природу диалектического материализма, посмотрим, какую теорию познания нам предлагает Энгельс. »
В нескольких словах декретируется наивно-реалистическая теория познания, причем реализм понимается, как материализм. «Если же спросить, что же такое мышление и сознание и каково их происхождение, то мы найдем, что они являются продуктами человеческого мозга и что сам человек есть продукт природы, который развивается в определенной среде и вместе с ней, из чего уже само собой явствует, что продукты человеческого мозга, которые ведь в последней инстанции сами являются продуктами природы, не противоречат всему остальному в природе, но соответствуют ему»[101] . Вот и все.
Я не предполагаю опровергать эту примитивную гносеологию, ведь никто же не станет ее сейчас защищать в таком оголенном виде. Но очень важно указать на основное противоречие диалектического материализма, которое недостаточно выдвигалось критиками, между тем как именно тут рушатся философские основы марксизма. Диалектический материализм представляет собою логически нелепое сочетание понятий, так как в сочетании этом заключена просто чудовищная логизация материи. Ультраэмпирическая, реалистическая и материалистическая теория познания оказывается вместе с тем и ультрарационалистической, так как основывается на непостижимой вере в разумность материального мирового процесса, вере в вещественную логику, материальную разумность. Но рационалистический материализм, логика материи — это гораздо хуже, чем деревянное железо или черная белизна.
Марксистская диалектика родилась от диалектики гегельянской и носит на себе ее роковую печать. Энгельс хотел поставить диалектику с головы на ноги, но после этого она должна была потерять голову, так как на ногах она стоять не может. Гегелевская диалектика была идеалистической, и ее логически обязательной предпосылкой был панлогизм. Диалектика всегда есть идеально-логический процесс, она возможна только в Разуме. Тезис, антитезис и синтез — это моменты логического течения идей, это процесс самораскрытия идеи, процесс чисто идеальный и потому коренится он в природе Логоса. Очевидно, что мировой процесс может быть признан диалектическим только при идеалистическом учении о тождестве бытия и мышления, когда бытие понимается, как идея, как Логос. Тогда только процесс мировой может истолковываться как диалектическое самораскрытие идеи, тогда только в мировом Логосе совпадают законы бытия с законами диалектической логики. А это значит, что только идеалистический панлогизм может оправдать диалектическое истолкование бытия, что может быть речь только о диалектическом идеализме, а никак не о диалектическом материализме. И марксизм должен был бы опять стать на голову и вверх ногами, если бы желал спасти диалектику и охранить обязательную для всякой философии логическую последовательность. Но тогда погиб бы материализм, погибли бы все откровения Маркса и Энгельса о тайне исторического процесса и многое действительно ценное и выживающее. Во всяком случае выбирать необходимо: или исторический процесс есть процесс диалектический, — самораскрытие идеи, и тогда в нем есть неумолимая внутренняя логика, или это процесс материалистический, и тогда в нем нет никакой логики, никакой разумности, а один только хаос.
