Дженкинс мельком видел ее еще раз, когда она сходила с корабля. Он болезненно содрогнулся от ее холодного и презрительного кивка. Дженкинс хотел было пойти следом, вымолить объяснение, узнать ее новый адрес, но уязвленная гордость сдержала его, и она исчезла в толпе. Он больше не видел ее, как не видел ни одну женщину за два долгих года одиночества на Фридонии.
Однажды ему захотелось вернуться в Палласпорт и найти Джей. Как только во Фридонии заработает завод, он докажет, что не был глупым юнцом и что его дядя не болтливый мечтатель. Но грандиозный замысел Мартина Бранда все еще был далек от реальности, и время затуманило образ девушки. Он уже не надеялся найти ее, и его мечта о ней больше не могла заглушить тоскливое шипение кислорода, говорящего голосом его страхов и сомнений.
«Ты слишком долго не был на Земле, — слышался издевательский шепот. — Твоя мелкая порода принадлежит здешнему миру, и ты не найдешь на этой высоте ничего, кроме разрушения и смерти. Ты слишком мал и слаб для космоса антиматерия убьет тебя».
Дженкинс напряг мускулы, стараясь не слушать. Воображаемый голос предупреждал его. Пока он не представлял особенной опасности: ведь он понимал, что это всего лишь его воображение, симптом долгого одиночества, частых встреч со смертью, многочисленных вылазок на буксире за сити. Но если бы он слушал слишком долго, то забыл бы, чем в действительности являлся этот голос, и вскоре превратился бы в еще одну бесполезную развалину.
Он пытался не слушать. Наклонясь над рулем, Ник наблюдал за бесстрастным радаром в центре контрольного пульта.
Его худой заросший подбородок напрягся, твердые губы сжались. Он не мог остановить трубку, и навязчивые кошмары, говорящие ее голосом, не отступали. Но он не станет отвечать.
«Вы, люди, не созданы для космоса, — насмешливо шипел голос. — Ваши слабые чувства и хрупкие водянистые тела приспособлены для щадящих условий. Ваше вторжение сюда — это блажь, и вы ничего не получите здесь кроме смерти».
Он сжал губы и сосредоточился на поиске металла для цеха на безвоздушном астероиде по имени Фридония. Благодаря родству с Мартином Брандом он мы бы получить более легкую работу на Фридонии, но он не привык отступать перед трудностями, и сам вызвался управлять буксиром.
На дисплее вспыхнул белый сигнал. Ник прицелился, неуклюже наклонившись, расчехлил пушку для сити-теста. Он выжидал, ведя машину к невидимому метеориту, чтобы повторный сигнал на шкале расстояния достиг десятикилометровой отметки.
Сейчас!
Напрягшись в броне, Ник нажал закованным в перчатку пальцем на курок. Обломки породы, показавшиеся на экране, все еще были чересчур малы для невооруженного глаза, но поисковый луч безошибочно нацелил на объект ствол. Мелкий парагравитационный соленоид выпустил в беззвучную ночь крохотную пулю из земного железа.
Ожидая вспышки, Дженкинс повернул буксир. Это всегда было нелегко. Корзина для сбора породы, находящаяся перед ним, была закрыта свинцовым щитом, и он инстинктивно стремился отгородить им свое тело от вспышки.
Пуля из маленькой пушки-тестера была лишь миллиграммом земного железа, маленьким ключиком к ослепительному буйству реакции ти-сити. При попадании в антиматериальную цель пуля перестает существовать как материя. Противоположные заряды встречаются и взаимоуничтожаются, сливаясь в чудовищном выбросе энергии.
«Порода настигнет тебя, инженер, — тихо бормотала трубка. — Наверное, ты сможешь защитить свое слабое тело от холода и жары. Но все твои слабые усилия не смогут защитить тебя от радиации, — от сити-шока!»
Это был голос его собственного глубинного страха. Потому что человеческий организм не создан для этих смертельных лучей, рождаемых при уничтожении ядер. Человек знаком с последствиями радиации еще со времен Хиросимы.
Космонавты называют это сити-шоком.
Дженкинс ждал, съежившись на сидении. Он отсчитал шесть секунд и вздрогнул от вспышки фиолетового света, проникшего через закрытые веки. Аналитический спектрограф, прикрепленный к пушке, бесшумно сработал, на записывающем устройстве мягко зажглась зеленая лампочка.
Скованный жестким скафандром, Дженкинс наклонился, чтобы прочитать анализ. Силикон сорокачетырехпроцентный, кислород, алюминий, магний и следы железа. Силиконовая порода, останки бродяги, из антиматерии, который столкнулся с Адонисом, когда первый человек еще и не мечтал о путешествии в космос. Если завод когда-нибудь заработает, силикон станет бесценным горючим, а пока это бесполезная масса: земных элементов. Эта антиматерия была нужна Лазарини для машин в спеццехе. Ник покачал головой и повел тяжелый буксир прочь, не спуская глаз с экрана в ожидании следующих обломков.
«Лучше бросить все это, — продолжала шипеть трубка. Ты знаешь, что можешь бросить, потому что теперь твой дядя богат. Ты должен попросить отпуск, и пусть он даст тебе спокойную бумажную работу в Палласпортском офисе. И ты снова займешься поисками Джей Хардин. В любом случае, ты не создан для космоса».
Может быть, и не создан, но Дженкинс был космическим инженером, сыном инженера, который погиб в космосе, когда Нику исполнилось три года. Специалист, окончивший с отличием институт космической инженерии в Солнечном городе, он был готов бросить вызов враждебному космосу от лица наследников трехвековой традиции.
Циолковский и Оберт были первыми космическими инженерами, но они никогда не покидали Землю. Затем появились Годдард и Ли. Максим-Горе обнаружил в солнечных вихрях парагравитацию — эту избирательную обратимую управляемую силу, которая заменила человеку ракету в космических полетах.
Позже инженеры, отвоевывавшие планеты у слепой и бездушной враждебности космоса, создававшие богатства и мощь Межпланетной корпорации, заложили основы кодекса беззаветного служения человечеству. Эта традиция укреплялась, в постоянной и опасной борьбе человека космосом. Среди ее наследников был старина Джим Дрейк.
Сейчас он уже старик. Его могучие плечи согнулись, рыжеватые волосы поредели и поблекли. Почти пятьдесят лет назад Дрейк пошел в наступление на спящую ярость антиматерии. Его первым изобретением был сити-маркер.
Дрейковские маркеры представляли собой огромные вращающиеся паукообразные колеса. Их помещали в непосредственной близости от опасных обломков и масс сити-породы. Широкие зеркала улавливали лучи предзакатного солнца, а фильтрующие линзы и призмы давали предупредительные сигналы, что спасло от поражения сити многих космонавтов.
Дженкинс поежился на холодном сидении буксира, вглядываясь в темноту, наполненную туманностями. Он нашел исчезнувшую красную искорку блинкера и пометил скопление метеоритов, край которого он сейчас исследовал. Он автоматически начал отсчитывать время.
Оранжевая точка горела четыре секунды. Это означало, что масса этого скопления была порядка десяти тысяч тонн; десять тысяч тонн сокрушительной силы, бесценной энергии. Голубой сигнал мигал три секунды, сообщая, что средний диаметр скопления превышает тысячу километров. Красная лампочка помигала еще пять секунд, предупреждая, что данная масса сити содержит сто тысяч опасных обломков.
«Мы доберемся до тебя, двуногий, — дразнила трубка. Ты слишком нежный, неуклюжий и медлительный, ты не выживешь в космосе. Ты забрался чересчур далеко от теплых морей, где зародилась жизнь тебе подобных. Ты нуждаешься в защите. Тебе не справиться с породой».
Ориентируясь по блинкеру, Ник направил буксир к краю скопления. Он вглядывался в дисплей в поисках нового массива породы и пытался не слушать беспокойную болтовню собственного страха.
«Мы убьем тебя, Дженкинс, — заурчала трубка. Однажды радиатор выйдет из строя, и мы заморозим тебя, ты станешь куском льда. Или случайно взорвется реактор, на котором ты сидишь. И ты сгоришь. От тебя останется только дым. Или в твоей броне появится трещинка, и ты превратишься в хрупкую мумию. Но вероятнее всего, мы уничтожим тебе сити-породой».
Трубка сухо усмехнулась. Это закрылся и вновь открылся клапан.
