— А то! В общем, недели три он так за мной таскался, удивляюсь, что родителям никто не сказал. А потом пропал. День его нет, второй нет, третий… Сначала-то вздохнула спокойно, а потом беспокоиться начала. Как новая неделя началась, собралась с духом и пошла к его друзьям. Подкараулила у общежития, неудобно-то как было… Так и узнала, что этот дурак ветрянкой заболел.

— С ветрянкой? Серьёзно?

— Ещё как, Серёжке уже почти тридцать было, а чем старше, тем тяжелее протекание болезни.

— И ты, будущий врач не могла оставить пациента без надзора, — подкалываю я, начиная догадываться.

— Язва ты, дочь моя. Конечно, не могла. Раздражал, конечно, но кто бы за ним там поухаживал? Такие же обалдуи, как он сам? Вот и таскала супчики и котлетки, пока не выздоровел.

Я успеваю состроить в голове красивую картинку, как после этого они всё же идут в кино или в кафе, или куда там ещё можно было сходить в советские времена, но в реальности всё оказывается куда более неожиданно.

— А потом кто-то всё же рассказал папе, и тот закатил мне грандиозный скандал. Сразу же нашёлся жених, за которого меня решили выдать, чтобы не позорила семью и… И он сказал — или я соглашаюсь, или не дочь ему больше.

— Обалдеть, — выдаю я, широко распахнув глаза. Разумеется, я знала, что дедушка Георг человек весьма и весьма сложного характера, и что Баку тех годов и сегодняшний — две большие разницы, но подобное всё равно плохо укладывалось в голове. — Что ты… как ты…

Мама немного нервно прокручивает на пальце обручальное кольцо и отвечает на вопрос, который я так и не сумела нормально сформулировать:

— Собрала сумку с самым необходимым и пошла к нему. У Серёжи в общежитии вахтёр очень хорошая была, она пустила нас в одну из свободных комнат, хоть и не по правилам было. Правда спал он в ту ночь всё равно на полу, — губы изгибаются в улыбке. — А на следующий день мы пошли подавать заявление в ЗАГС.

Если до этого момента я ещё как-то справлялась с удивлением, то теперь челюсть вовсю стремится вниз. Я даже ухо прочищаю, пытаюсь понять, не послышалось ли.

— Погоди, вы что сделали?! То есть… то есть он тебя бесил, вы не встречались даже толком, а потом пошли и поженились?

Родительница пожимает плечами:

— Ну, не всегда всё получается так, как в мечтах. Потом, конечно, было трудно, было сложно, но знаешь, если меня сейчас вернуть в тот день, ни минутки не буду раздумывать прежде чем поступить точно так же.

На этой ноте мама замолкает, и я не считаю нужным спрашивать что-то ещё, хотя любопытство и грызёт с восторгом глупого щенка. Просто придвигаюсь к ней поближе и укладываю голову на плечо. Как бы там ни было, результат я имею возможность наблюдать сейчас. У нас замечательная семья, любящая и довольно успешная. И даже с дедушкой мама помирилась давно, по крайней мере на моей памяти они всегда общались, хоть и чаще всего на расстоянии.

И в связи с этим оставался только один вопрос… Если моя мама решила на ТАКОЕ, какого чёрта вечно торможу я, в куда менее серьёзных ситуациях?

Эй, гены, вы там уснули что ли?!

До среды я успеваю накрутить себя так, как не накручивала, пожалуй, даже перед сдачей ЕГЭ. Лиза даже решает поинтересоваться, не заболела ли я, потому как потряхивает меня, оказывается, вполне реально, хоть до этого момента и считала это исключительно происками бурной фантазии.

— Господи, да чего ты, а? Да вы знакомы без году неделю, не думаю, что он успел влюбиться по уши и будет страдать до конца своих дней, — отмахивается чувствительная моя, роясь в сумке в поисках ручки.

— Какая разница, сколько мы встречаемся? Что я ему скажу?

— Скажешь, что он не твой лопушок, а ты не его Андрейка, и у любви у вашей села батарейка-а, — последние слова Лизавета пропевает, как будто самого факта издёвки недостаточно.

— Бэт, ты не помогаешь!

— Ну хочешь, я сама ему позвоню и скажу, что ты больше не желаешь иметь с ним ничего общего и вообще, сохнешь по-другому?

— Ни по кому я не сохну!

— Да не ори ты. Какая разница, сохнешь, мокнешь… Так хочешь или нет?

— Нет, конечно, это уже вообще хамство за гранью добра и зла, — пытаюсь втолковать я, хотя сама идея перекинуть эту проблему на чужие плечи кажется ох какой заманчивой, что тут лгать. — Илья такого не заслужил.

— Ой, Илюша хороший, Илюша добрый, — голосом попугая соглашается подруга. — Хватит его идеализировать, а? Там небось недостатков на целый глоссарий, просто он их скрывает тщательно.

Вошедший в аудиторию преподаватель прерывает спор, так что мне остаётся только ворчать мысленно, потому как ответить, если честно, особо и нечего.

Оставшееся время я успокаиваюсь как могу, даже закидываюсь парочкой таблеток валерьянки, не до конца веря в их эффективность. Нет, ну правда, это бредово как-то, так переживать, но переживаю всё равно — организму на доводы рассудка плевать с высокой колокольни.

Так что, когда в обед телефон разряжается знакомым рингтоном, я едва не упускаю его из рук на землю прежде чем принять вызов.

— Привет, маленькая.

— Привет, Илюш, — издав в сторону непроизвольное «кхе-кхе», отзываюсь я. — Ты в аэропорту уже?

— Да, только досмотр прошёл. Посадка через полчаса начнётся, так что коротаю время в кафе. Какой тут чай отвратительный, ты себе не представляешь!

— Ну ничего, скоро приедешь домой и выпьешь настоящего, — улыбаюсь я страданию в его голосе.

— Это точно. Вот вроде привык к командировкам, но эта меня подвымотала. Надеюсь, в ближайшие пару недель никаких поездок не предвидится.

— Я тоже на это надеюсь, — соглашаюсь раньше, чем осознаю — если всё пойдёт согласно плану, уже завтра мне будет в принципе безразлично, куда и когда его отправят. — Мы… мы увидимся сегодня?

В трубке повисает молчание, от которого мне почему-то становится не по себе. Словно Илья каким-то непостижимым образом догадался о предстоящем разговоре и теперь думает, как бы от него отвязаться.

— Я только прилечу почти в восемь, пока до дома доберусь. А у тебя пары завтра рано. Может, лучше заберу тебя завтра после занятий и сходим куда-нибудь? — предлагает он, наконец, когда я уже отвожу телефон от лица, чтобы проверить, не прервалась ли связь.

— Да, конечно, давай так, — стараясь удержать лёгкость в голосе, соглашаюсь я. — Как раз займусь рефератом, чтобы потом впопыхах не делать.

— Сознательная моя, — от тепла в голосе у меня чуть ли слёзы на глазах не выступают. А может это всё дурацкий ветер, так и норовящий забраться даже под капюшон пуховика. — У тебя перерыв сейчас?

— Ага, подруга в очереди за гамбургерами стоит, а я поблизости прыгаю.

— Не замёрзла?

— Думаю, у нас потеплее, чем в этом вашем Ханты-Мансийске будет, — принуждённо смеюсь я.

— Это точно.

Лиза вдруг начинает изображать ветряную мельницу, подзывая к себе, видимо не в силах справиться с великолепным выбором общепита.

— Илюш, там подруга машет чего-то, пойду к ней. Напишешь, как вылетишь и прилетишь, хорошо?

— Конечно. До скорого, Кристин.

— До скорого, — эхом откликаюсь я, завершая вызов.

И всё же, почему мне кажется, что он обо всём догадался?

Вечером, расправившись с домашними делами, я как примерная студентка усаживаюсь за ноутбук и чёртов реферат. Конечно, времени до следующего понедельника ещё полно, включая выходные, но раз уж всё равно вспомнила про него, почему нет. Тем более где-то внутри копошится надежда, что такое отвлечение сработает.

В общем-то, частично и впрямь работает, в кучу распечаток и ссылок погружаюсь буквально с головой, выныривая разве что сбегать за очередной кружкой чая и ответить на сообщения Ильи. Тот исполнительно отписывается о каждом взлёте и каждой посадке, а из аэропорта в Москве умудряется ещё и прислать пару фото дьютифришных магазинов и одно — очаровательного мопса в комбинезоне, похожего на Марио. Впрочем, последнее несколько странно, ведь раньше за ним такого не водилось…