Ей не до книг сейчас и не до сна:

Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?

Любовь приносит радость на порог.

С ней легче верить, и мечтать, и жить,

Но уж не дай, как говорится, Бог

Вот так любить!

РАЗГОВОР С НЕБОЖИТЕЛЯМИ

(Шутка)

Есть гипотеза, что когда-то,

В пору мамонтов, змей и сов,

Прилетали к нам космонавты

Из далеких чужих миров.

Прилетели в огне и пыли,

На сверкающем корабле.

Прилетели и «насадили»

Человечество на земле.

И коль верить гипотезе этой,

Мы являемся их детьми,

Так сказать, с неизвестной планеты

Пересаженными людьми.

Погуляли, посовещались,

Поснимали морскую гладь

И спокойно назад умчались,

А на тех, что одни остались,

Было вроде им наплевать.

Ой вы, грозные небожители,

Что удумали, шут возьми!

Ну и скверные ж вы родители,

Если так обошлись с детьми!

Улетая к своей планете,

Вы сказали им: — Вот Земля.

Обживайтесь, плодитесь, дети,

Начинайте творить с нуля!

Добывайте себе пропитание,

Камень в руки — и стройте дом! —

Может быть, «трудовым воспитанием»

Назывался такой прием?

— Ешьте, дети, зверей и птичек! —

«Дети» ели, урча, как псы.

Ведь паршивой коробки спичек

Не оставили им отцы!

Улетели и позабыли,

Чем и как нам придется жить.

И уж если едой не снабдили,

То хотя бы сообразили

Ну хоть грамоте обучить!

Мы ж культуры совсем не знали,

Шкура — это ведь не пальто!

И на скалах изображали

Иногда ведь черт знает что…

И пока ума набирались, —

Э, да что уж греха скрывать, —

Так при женщинах выражались,

Что неловко и вспоминать!

Вы там жили в цивилизации,

С кибернетикой, в красоте.

Мы же тут через все формации

Шли и мыкались в темноте.

Как мы жили, судите сами,

В эту злую эпоху «детства»:

Были варварами, рабами,

Даже баловались людоедством!

Жизнь не райским шумела садом,

Всюду жуткий антагонизм:

Чуть покончишь с матриархатом, —

Бац! — на шее феодализм!

И начни вы тогда с душою

Нас воспитывать и растить,

Разве мы бы разрушили Трою?

Разве начали бы курить?

Не слыхали бы про запои,

Строя мир идеально гибкий.

И не ведали б, что такое

Исторические ошибки!

И пока мы постигли главное

И увидели нужный путь,

Мы, родители наши славные,

Что изведали — просто жуть!

Если вашими совершенствами

Не сверкает еще земля,

Все же честными мерьте средствами

Вы же бросили нас «младенцами»

Мы же начали все с нуля!

Мчат века в голубом полете

И уходят назад, как реки.

Как-то вы там сейчас живете,

Совершенные человеки?!

Впрочем, может, и вы не святы,

Хоть, возможно, умней стократ.

Вот же бросили нас когда-то,

Значит, тоже отцы не клад!

И, отнюдь не трудясь физически,

После умственного труда

Вы, быть может, сто грамм «Космической»

Пропускаете иногда?

И, летя по вселенной грозной

В космоплане, в ночной тиши,

Вы порой в преферансик «звездный»

Перекинетесь для души?

Нет, конечно же, не на деньги!

Вы забыли о них давно.

А на мысли и на идеи,

Как у умных и быть должно!

А случалось вдали от дома

(Ну, чего там греха таить)

С Аэлитою незнакомой

Нечто взять да и разрешить?

И опять-таки не физически,

Без ужасных земных страстей.

А лишь мысленно-платонически,

Но с чужою, а не своей?!

Впрочем, вы, посмотрев печально,

Может, скажете: вот народ!

Мы не ведаем страсти тайной,

Мы давно уже идеальны.

Пьем же мы не коньяк банальный,

А разбавленный водород.

Ладно, предки! Но мы здесь тоже

Мыслим, трудимся и творим.

Вот взлетели же в космос все же,

Долетим и до вас, быть может.

Вот увидимся — поговорим!

НЕ МОГУ ПОНЯТЬ

Можно ли дружить, не разделяя

Убеждений друга своего?

Можно ли дружить, не одобряя

В нем почти буквально ничего?

Разным и по мыслям и по взглядам,

Им давным-давно расстаться б надо,

Чтоб друг друга в ссорах не казнить

И не отравлять друг друга ядом.

А они, посмотришь, вечно рядом,

Точно впрямь обязаны дружить.

Можно ли любить, не уважая?

Говорить о нежности навек,

В то же время ясно понимая,

Что любимый — низкий человек?!

Говорят: любовь не различает,

Где какая пролегает грань.

Это верно. Но и так бывает:

Человек прекрасно понимает —

Это дрянь. И любит эту дрянь!

Принято считать, что для поэта

Нет загадок в области души.

Если есть сердечные секреты,

Ты, поэт, раскрой и опиши!

Что поэтам мели и пороги?!

Им ведь дан лирический язык.

Но поэты тоже ведь не боги!

А нелепость встретив на дороге,

И они становятся в тупик!

Как же так, любить, не уважая?

Для чего дружить и враждовать?

Нет, такого я не понимаю

И, наверно, не смогу понять!

ТАЕЖНЫЙ РОДНИК

Мчится родник среди гула таежного,

Бойкий, серебряный и тугой.

Бежит возле лагеря молодежного

И все, что услышит, несет с собой.

А слышит он всякое, разное слышит:

И мошек, и травы, и птиц, и людей,

И кто что поет, чем живет и чем дышит, —

И все это пишет, и все это пишет

На тонких бороздках струи своей.

Эх, если б хоть час мне в моей судьбе

Волшебный! Такой, чтоб родник этот звонкий

Скатать бы в рулон, как магнитную пленку,

И бандеролью послать тебе!

Послать, ничего не пиша заранее.

И вот, когда в доме твоем — никого,

Будешь ты слушать мое послание,

Еще не ведая ничего.

И вдруг — будто разом спадет завеса:

Послышится шишки упавшей звук,

Трещанье кузнечика, говор леса

Да дятла-трудяги веселый стук.

Вот шутки и громкие чьи-то споры,

Вот грохот ведерка и треск костра,

Вот звук поцелуя, вот песни хором,

Вот посвист иволги до утра.

Кружатся диски, бегут года.

Но вот, где-то в самом конце рулона,

Возникнут два голоса окрыленных,

Где каждая фраза-то «нет», то «да»!

Ты встала, поправила нервно волосы.

О дрогнувший стул оперлась рукой,

Да, ты узнала два этих голоса,

Два радостных голоса: твой и мой!

Вот они рядом, звенят и льются,

Они заполняют собой весь дом!

И так они славно сейчас смеются,

Как нам не смеяться уже потом…

Но слушай, такого же не забудешь,

Сейчас, после паузы, голос мой

Вдруг шепотом спросит: — Скажи, ты любишь?

А твой засмеется: — Пусти, задушишь!

Да я, хоть гони, навсегда с тобой!

Где вы — хорошие те слова?

И где таежная та дорожка?

Я вижу сейчас, как твоя голова

Тихо прижалась к стеклу окошка…

И стало в уютной твоей квартире

Вдруг зябко и пусто, как никогда.

А голоса, сквозь ветра и года,

Звенят, как укор, все светлей и шире…

Прости, если нынче в душе твоей

Вызвал я отзвук поры тревожной.

Не плачь! Это только гремит ручей

Из дальней-предальней глуши таежной…

А юность, она и на полчаса —

Зови не зови — не вернется снова.

Лишь вечно звенят и звенят голоса

В немолчной воде родника лесного…

НА РАССВЕТЕ

У моста, поеживаясь спросонок,

Две вербы ладошками пьют зарю,

Крохотный месяц, словно котенок,

Карабкаясь, лезет по фонарю.

Уж он-то работу сейчас найдет

Веселым и бойким своим когтям!

Оглянется, вздрогнет и вновь ползет

К стеклянным пылающим воробьям.

Город, как дымкой, затянут сном,

Звуки в прохладу дворов упрятаны,