Как упал пред самой огневой…

Только дважды вспомнить-слишком больно.

Есть моя поэма «Снова в строй»,

Там про это сказано довольно…

Шурка, Шурка! Подожди, не плачь!

Понимаю, трудно примириться,

Только в сердце, как весенний грач,

Может, снова что-то постучится?

Может, радость и подымет стяг.

Но когда и у какого дома?

Ведь теперь уже не будет так

Все, как встарь: и ясно и знакомо.

Из-за срочных врачевальных дел

К нам ты на рассвете припоздала.

И когда ты на гору взбежала —

Залп уже раскатисто гремел.

Впрочем, может, даже лучше все же,

Что ты малость позже подошла.

Ведь спасти б меня ты не спасла,

Только вся б перетряслась от дрожи.

И потом, куда себя ни день,

Сердце б это вынесло едва ли.

Позже мне и так порассказали,

Что с тобою было в этот день.

Но хоть боль не схлынет никогда,

Я хочу, чтоб знала ты и ведала:

Да, стряслась тяжелая беда,

Было горько, даже страшно, да,

Было все, но вот ошибки не было!

Ложь ни разу не была меж нами,

Так поверь, что в трудные часы

Сколько раз бессонными ночами

Все былое клал я на весы.

Зло стряслось, и самое-пресамое…

Но, весь путь в сознанье повтори,

Говорю открыто и упрямо я:

Ничего не получилось зря!

Разве груз, сквозь пламя пробивая,

Я доставить к сроку не сумел?

Разве, доты к небу подымая,

Наш последний залп не прогремел?

Разве следом не пошла работа

Остальных армейских батарей?

И сквозь дым не ринулась пехота

Штурмовать остатки рубежей?

Не разбили разве, не расхлопали

Каждый метр, где огрызался враг?

Разве кровью полыхнувший стяг

Не забился в небе Севастополя?!

Люди гибли, падали во тьму,

Хоть, конечно, горько умиралось,

Но когда на свете и кому

Без потери счастье доставалось?!

И за тех, кто не дошел до цели,

Говорю я мирным этим днем:

Пусть не все мы увидать сумели

Стяг победы, взмывший над Кремлем.

Каждый, кто упал на поле боя,

Твердо знал заранее, поверь,

Хоть непросто жертвовать собою.

Только мир и счастье над страною

Стоят этих тягот и потерь!

Глава VII

ПРАЗДНИЧНАЯ НОЧЬ В МОСКВЕ

Ветер, будто выжав тормоза,

Взвыл и стих устало под балконом.

У витрин слипаются глаза,

Фонари мигают полусонно.

И под каждым дремлющим окном

Вдоль домов, подобно темным рекам,

Льется ночь, разбавленная снегом,

Будто черный кофе с молоком.

Спят деревья в лунных балахонах,

Синий свет качается в окне,

И солдаты в дальних гарнизонах

Смотрят нынче фильмы о войне.

Сталь от жара на экранах плавится,

Бьют «катюши» в зареве огней,

Мне ж сегодня почему-то кажется,

Что сквозь полночь движется и катится

Тихо-тихо множество людей…

Те, с кем шли в походе и в бою,

С кем шутили под налетом шквальным,

Поименно, лично, персонально

Я их всех сегодня узнаю.

Узнаю и говорю ребятам

Обо всем до нынешнего дня,

Кто назад вернулся в сорок пятом,

А про тех, кто не пришел когда-то,

Им и так известно без меня.

Время, будто штору опуская,

Делит мир бесстрастно пополам.

И, былое нынче вспоминая,

Шурка, Шурка, так я и не знаю,

Здесь ты в этот вечер или «там»?

Если ходишь, думаешь и дышишь,

Если так же искренен твой взор,

Я уверен, ты меня услышишь

И простишь наш горький разговор.

Тот последний, августовским летом…

Помнишь, ты пыталась предсказать?..

Впрочем, если начал вспоминать,

Что ж, давай же вспомним и об этом.

ВСТРЕЧА

1

Летний вечер, госпиталь, палата.

Тумбочки, лекарства, тишина.

Где-то бьются в пламени солдаты.

Здесь же скальпель вместо автомата,

Здесь бинты и белые халаты

И своя нелегкая война.

И боец, спеленатый бинтом,

Пусть кому-то это будет странно,

Говорил с соседом обо всем:

О простом, о мудром, о смешном,

Обо всем, но только не о ранах.

Кто впервые приходил сюда,

Может, даже и решал подспудно,

Что не так ребятам уж и трудно,

Вон ведь как смеются иногда!

Да, смеялись, как это ни странно!

И никто почти что не стонал.

Только тот, кто был здесь постоянно,

Это все, пожалуй, понимал.

Пусть непросто было воевать,

Но куда, наверное, сложней,

Потеряв, не дрогнув, осознать

И затем упрямо привыкать

К ней, к дороге будущей своей.

Делать снова первые шаги,

Веря в то, что песнь не отзвенела,

Без руки, без глаз или ноги, —

Не совсем простое это дело…

Пусть дорога будет неплохой,

Пусть с любою радостью-удачей,

Только быть ей все-таки иной,

Потрудней, погорше, не такой,

И не надо говорить иначе!

И чтоб в сердце не тревожить раны,

Хлопцы, истомленные жарой,

Так шутили солоно порой,

Что валились с тумбочек стаканы!

Лишь когда во тьме за тополями

Город тихо забывался сном,

Кто-нибудь бессонными ночами

Долго-долго думал о своем,

Думал молча, сердца не жалея.

Сколько чувств металось и рвалось!..

Мне, пожалуй, было посложнее,

Потому всех чаще не спалось.

Горем я делиться не любил.

И лишь с Борей — другом по палате,

Что сидел бессонно у кровати,

Молча сердце надвое делил.

Шурка, Шурка! Милый человек,

Где сейчас лежит твоя дорога?

За окном торжественно и строго

Падает, покачиваясь, снег…

2

Ах, как я сегодня дорожу

Нашим прошлым, песнею согретым!

Но пора. И вот я подхожу,

Только дай мне руку, я прошу,

К нашей встрече августовским летом.

Будни. Тихий госпитальный вечер.

Кто-то струны щиплет в тишине,

Нет, ничто не подсказало мне,

Что сейчас случится эта встреча.

Как добилась, вырвалась, смогла —

Никому того не объясняла.

Может, это сердце помогало,

Но меня ты все-таки нашла.

Увидав, не дрогнула, не вскрикнула,

Подлетела тоненькой стрелой,

Крепко-крепко пальцы мои стиснула

И к бинтам припала головой.

Первые бессвязные слова,

Под рукою дрогнувшие плечи,

Скомканные, сбивчивые речи

И в сплошном угаре голова…

— Я же знала, знала, что найду! —

Улыбнулась. Нервно закурила. —

— Ты же помнишь… Я же говорила:

Разыщу хоть в чертовом аду!

Сожалеть бессмысленно и поздно.

Это так, но выслушай, постой,

Как бы это ни было серьезно,

Все равно я рядом и с тобой!

А ребята, знаешь как страдали,

Все тобой отчаянно горды.

Говорят, что, если бы не ты,

Никакого залпа бы не дали!

А начмед мне только что сказал,

И в глазах — торжественная радость,

Что тебе недавно благодарность

Маршал Жуков в госпиталь прислал.

Господи, да что я говорю!

Слава, благодарности, приветы…

Не об этом надо, не об этом!

Ты прости, что глупости порю!

Смолкла и вздохнула глубоко.

— Шурка, Шурка, посидим-ка рядом,

Только ты не нервничай, не надо…

Мне и вправду очень нелегко…

Как мне дальше жить и для чего?

Сам себя же сутками терзаю.

Только ничего еще не знаю,

Ничего, ну просто ничего.

— Нет, неправда. Превосходно знаешь!

Знаешь с самых босоногих лет,

Ты же от рождения поэт.

Как же ты такое отметаешь?!

Вечер красноперою жар-птицей

Мягко сел на ветку под окном.

То ли ветер в форточку стучится,

То ли птица радужным крылом?

— Знаешь, Шура, улыбнись-ка, что ли!

Что нам вправду разговор вести

Обо всех там сложностях и болях,

Их и так довольно впереди!

— Да, конечно, милый человече.