Работы по укреплению пограничной полосы велись десять лет, начиная с 1929 года. Наступление Красной армии можно было ожидать с юга на Карельском перешейке — между Финским заливом и Ладожским озером, поэтому особое внимание Маннергейм обратил именно сюда. Многочисленные озера, болота, леса, холмы и скалы уже сами по себе как нельзя лучше благоприятствовали обороне. Но на помощь природе пришла еще техника. С помощью иностранных консультантов финны сооружали из земли, дерева, гранита, бетона и стали многочисленные огневые точки для пулеметов и орудий. Точки эти — доты и дзоты[5] — располагались в лесах, на холмах, на берегах озер и болот. И все тщательно маскировалось под окружающую местность.

Между огневыми точками и впереди них прорывались траншеи для пехоты, с частыми пулеметными гнездами. Перед траншеями устраивались заграждения из колючей проволоки. Чтобы помешать движению танков, расставлялись длинными рядами надолбы — гранитные столбы, врытые в землю.

Особенно сильной была линия укреплений, проведенная поперек Карельского перешейка километрах в сорока от границы. Финны назвали ее «линией Маннергейма». На линии Маннергейма пулеметы, орудия и минометы были расположены в таком большом числе, что в любой точке перед укреплением можно было образовать пяти-шести- слойный пулеметный огонь и трехслойный огонь артиллерии.

Кто сможет пройти через такой огневой шквал?

— Никто! — отвечали в один голос иностранные военные специалисты и генералы, знакомившиеся с линией Маннергейма.

Так постепенно над Ленинградом сгущалась смертельная опасность. Великий город Ленина, колыбель революции, финны со своей территории могли бы обстреливать из дальнобойных орудий.

Наступил 1939 год. Война, вспыхнувшая в Европе 1 сентября, с падением Польши не прекратилась. Началась война Германии с Францией и Англией. Из черной тучи, нависшей над Ленинградом, в любую минуту могла сверкнуть молния.

В такой грозовой обстановке советское правительство сочло своим правом и обязанностью принять меры, чтобы отвести опасность от Ленинграда.

В октябре Финляндии было предложено заключить договор о взаимной помощи в случае нападения на нее или на СССР. Такой договор был бы полезен не только для нас, но в еще большей мере для финского народа. Однако финское правительство отказалось.

Тогда был поднят вопрос о том, чтобы передвинуть советско-финскую границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров к северу. Взамен небольшого участка финской земли, которая здесь перешла бы к нам, мы готовы были отдать Финляндии двойную территорию в Советской Карелии.

И это наше предложение было отвергнуто.

Тем временем в Финляндии объявили мобилизацию. На Карельском перешейке к стоявшей там одной дивизии присоединилось еще шесть. Финская делегация была отозвана из Москвы, и переговоры прекратились. Финские банкиры, помещики и фабриканты, видимо, твердо решились на войну с СССР.

Советское правительство не хотело войны. Частям Красной армии, стоявшим у границы с Финляндией, был отдан строгий приказ — не поддаваться ни на какие провокации.

И вот 26 ноября 1939 года происходит событие, от которого высоко поднялась в советском народе волна гнева и скорби. Мягкое утро этого дня началось у границы обычными красноармейскими занятиями. Ночью выпал пушистый снег. Воздух был чистый и прозрачный. Дышалось так хорошо, полной грудью.

Вдруг на финской стороне против нашей деревни Май- нила раздается орудийный залп, потом другой, третий… седьмой… Снаряды с воем понеслись на советскую землю. И белый снег обагрился кровью наших бойцов. Четыре человека было убито, девять ранено.

Что означали эти выстрелы?

Это был вызов, провокация войны.

Советское правительство в тот же день послало финляндскому правительству решительный протест и предложило отвести финские войска от границы на двадцать — двадцать пять километров, чтобы предотвратить подобные провокации в будущем. Финляндское правительство ответило грубым отказом.

Потом последовали новые провокации.

Мирные средства к разрешению всех вопросов, вставших между СССР и Финляндией, были исчерпаны. Оставалось одно — война.

Вот почему нашим танкам пришлось третий раз в том же 1939 году ринуться на врага.

29 ноября поздно вечером в части Красной армии поступил приказ: перейти границу, разгромить финские войска и обеспечить безопасность города Ленина, колыбели пролетарской революции, а вместе с тем и безопасность северо-западных границ нашей родины.

Наступление было назначено на следующий день после короткой артиллерийской подготовки, которая начнется в восемь часов утра. Ночь наполнилась движением. Связисты тянули телефонные линии. Напряженно работала разведка. По фронту у самой границы рассыпалась пехота. Сюда же подтягивалась тяжелая артиллерия. В штабах командиры, склонившись над картами, изучали места предстоящих действий.

Валил снег пушистыми хлопьями.

Майор Владимир Нестерович Кашубо, командир одной из танковых бригад, придвинутых к границе, озабоченно обходил свои взводы и роты. Это был старый «танковый волк», хотя ему не хватало еще несколько лет до сорока. Вся жизнь Кашубы прошла в рядах армии. Сын краснодарского рабочего-грузчика, он еще семнадцатилетним мальчиком принимал участие в боях против многочисленных врагов революции. Тогда он впервые встретился с танками. То были огромные неуклюжие «рикардо» и длинные юркие «тейлоры». Машины очень заинтересовали Владимира, и ему захотелось познакомиться с ними поближе.

Желание юноши исполнилось. Через два года он был зачислен на первые автобронетанковые курсы в Москве. Тут он уж возился с «рикардо» и «тейлорами», сколько хотел.

С этого времени Владимир Нестерович Кашубо с танками не расставался. Он видел зарождение и быстрое развитие советских машин, принимал близкое участие в обучении первых наших танкистов. Много учился и сам, овладевая сложными знаниями инженера-танкиста. В 1936 году В. Н. Кашубо окончил с отличием Академию- моторизации и механизации имени Сталина.

Так сын грузчика, полуграмотный подросток, крепко любивший свою социалистическую родину и всем своим существом ненавидевший ее врагов, к 1938 году превратился в высокообразованного человека, командира танковой бригады.

Успех в бою зависит от искусства и мужества экипажей и от безукоризненного состояния машины, поэтому сейчас, перед боем командир бригады хочет еще раз сам проверить все. Он ходит от одного танка к другому, разговаривает с людьми, прислушивается к голосу, каким ему отвечают, стараясь проникнуть в самую душу бойцов, беседует с командирами взводов и рот. Все рвутся в бой, все горят желанием скорее наказать врага. Стальные чудовища также полны здоровья и сил. Бригада к бою готова.

Кашубо отправляет людей спать. Ложится и сам на жесткую постель. Но сон бежит от глаз. Не спят танкисты. Не спит и их командир. У каждого мысли текут по- своему. Но думают все об одном — о завтрашнем дне, о предстоящих боях.

Утром 30 ноября еще в темноте резко прозвучал сигнал тревоги. Танкисты давно его ждали. Мгновенно вскочили и кинулись к машинам. Вскоре проснулись и моторы. Снег давно перестал. Северный ветер гнул вершины елей и сосен. По небу неслись клочковатые тучи. В них путались и терялись бледные звезды.

Кашубо взглянул на часы — семь тридцать. Покачал головой, вздохнул: «Долго еще ждать!»

Командира бригады самого разбирало нетерпение. В его душе с тех пор, как он еще мальчиком батрачил у кулаков и терпел от них горькие невзгоды, жила ненависть к угнетателям. А когда его отца, которого он так любил, белые изрубили в куски, ненависть к врагам трудящихся стала жгучей. Глядя на север, где за черным зубчатым лесом простиралась капиталистическая Финляндия, Кашубо думал об ее батраках и помещиках, об ее рабочих и фабрикантах, об ее бедняках и банкирах. И ему хотелось поскорее ринуться в бой, чтобы всю землю избавить от угнетателей, чтобы всех бедняков сделать счастливыми.