На платформе он насчитал их восемнадцать, в их небольших аккуратных чёрных и серых плащах, в кепках, с болтающимися на поясах противогазами, с перевязанными верёвками чемоданами; у некоторых были просто сумки, у некоторых — всего лишь бумажные пакеты. Их объединяло одно — выражение лица, широко открытые глаза, смесь беспокойства, страха и потрясения. Несколькими часами ранее их собрали на вокзале Паддингтон в Лондоне, и они попрощались со своими родителями и опекунами, братьями и сёстрами, друзьями и незнакомцами. Потом их посадили на поезд и привезли в Кардифф. В более безопасное место, подальше от бомб.

Хотя и в Кардиффе такое случалось. Всего несколько месяцев назад часть Риверсайда — Невилл-стрит, если он правильно помнил — была разрушена после немецкого налёта, поэтому на самом деле сейчас ни одно место нельзя было назвать безопасным. Здесь просто было спокойнее, чем в Лондоне.

На вершине лестницы, ведущей к кассовому залу внизу, группа незнакомцев одновременно двинулась вперёд, хватая детей, таща их и толкая, проверяя имена, наспех нацарапанные на бирках из манильской бумаги[1]. Время от времени кого-то из детей узнавали, забирали и уводили. Один за другим эвакуированные спускались вниз по лестнице, чтобы начать новую жизнь, не зная, вернутся ли они домой, когда закончится война.

Джек Харкнесс посмотрел на часы.

— Примерно через три с половиной года, — пробормотал он сам себе. А потом улыбнулся. На платформе остался один мальчик, веснушчатый, рыжий, щербатый, с торчащими в разные стороны под невероятным углом ушами. Невозможно было представить себе более карикатурного эвакуированного.

Он сделал шаг в сторону мальчика, протянув руку, чтобы взять его бирку с именем, но мальчик отступил назад.

— Ты хто? — спросил он.

Джек назвал своё имя.

— А ты?.. — Ему всё-таки удалось взять в руки бумажный ярлык. — НИЛ[2]. — Джек на секунду нахмурился, а потом засмеялся. — О, очень забавно. Молодцы, мальчишки.

Мальчик вскинул голову.

— Да пошёл ты, хватит уже, истинная правда, хочешь познакомиться поближе?

Джек медленно покачал головой.

— Ты ведь сам ничего не понимаешь, правда? Хотя акцент классный, должен отдать тебе должное. Ты правильно его уловил. Я сам никогда не понимал, что говорят выходцы из Восточного Лондона.

— Хоспади, парень, понятия не имею, о чём ты там гришь, приятель.

— Ладно, всё равно, «Нил». Пойдём, нужно отвести тебя домой.

Он взял «мальчика» за руку и повёл вниз по ступенькам, повернув направо, чтобы выйти через задний вход.

Они вышли на августовское солнце. В нескольких ярдах от них, на другой стороне улицы, стоял блестящий чёрный «Даймлер». Водительская дверь открылась, и на улицу вышел шофёр в сером костюме, протянув руку для рукопожатия. Джек отмахнулся.

— Брось, Ллинос, — сказал он.

— Чёрт побери, — сказал мальчик, — очень неплохо, очень.

Ллинос улыбнулась и сняла свою остроконечную шофёрскую фуражку, позволив своим длинным рыжим волосам каскадом рассыпаться по спине.

— Я очарована, — сказала она и открыла заднюю дверцу машины, чтобы мальчик мог влезть внутрь. Джек сел в машину вслед за ним.

Когда Ллинос вернулась на водительское место и надела фуражку, Джек наклонился и поцеловал её в заднюю часть шеи.

— В Хаб, пожалуйста, и не щади коней.

«Даймлер» заскользил вперёд, а Ллинос протянула руку, взяла с приборной панели бакелитовую[3] телефонную трубку и передала её Джеку.

— Харкнесс, — просто сказал он. Затем, спустя мгновение: — Понятно. Это не моя проблема. Ты просила меня найти и опознать его для вас. Я это сделал, доставляю его в Хаб — и меня здесь нет. Сегодня в бьюттаунских доках планируется вечеринка, и я приглашён.

Он передал телефон обратно.

Ллинос взяла трубку и положила её на место, не отрывая взгляда от дороги. Она свернула направо, на Бьют-стрит, к складам, окружённым грязными каналами водохранилища, прямо напротив Тигровой бухты.

Спустя несколько мгновений «Даймлер» остановился перед рядом викторианских зданий, и Ллинос вышла, снова открыла двери и улыбнулась своим пассажирам, позволяя им выйти.

Джек не отпускал «Нила» ни на секунду, он с решительным выражением на лице фактически тащил его к складам.

Он слышал, как Ллинос уехала, чтобы припарковать «Даймлер» на площади за углом. У них столько ресурсов, но до сих пор нет подземной парковки. Однажды кто-нибудь угонит эту машину и обнаружит, что в ней есть несколько обновлений, не свойственных ни одному обычному «Даймлеру» военных времён, и разразится скандал.

Он постучал в деревянную дверь Склада Б, подождал ровно восемь секунд и постучал снова.

Почти сразу же дверь открылась, и молодой человек в форме — сегодня он переоделся в морскую — впустил их внутрь.

— Хорошо выглядишь, Ридиан, — подмигнул ему Джек.

Молодой валлиец поправил очки, но, как всегда, ничего не ответил. Он подошёл к лифту с железными дверями и распахнул их. Джек с «Нилом» вошли, и Ридиан закрыл за ними дверь, нажав на кнопку, которая отправила их на двадцать футов под поверхностью Овального бассейна.

Джек смотрел, как бетонная шахта медленно исчезает из вида, а потом моргнул, когда его поприветствовало резкое освещение Хаба. Здесь было достаточно электроэнергии, чтобы осветить бóльшую часть Кардиффа, и, к счастью, всё это было скрыто под землёй — ничто не могло привлечь внимание немецких бомбардировщиков.

Двери лифта открыл один из двух присутствовавших на месте сотрудников Хаба, Грег Бишоп. Он улыбнулся Джеку, а потом перевёл взгляд на «Нила».

Когда Джек увидел Грега, его сердце забилось быстрее. Как всегда. Грег был темноволосым, голубоглазым (о Господи, у него были такие красивые глаза), со скулами, на которых могла уместиться кофейная кружка, и широкой улыбкой, которой он часто одаривал Джека с самого утра.

Грег был той причиной, по которой Джек в то время делал всё для Торчвуда. И он был чертовски хорошей причиной.

За спиной у Грега суровая неулыбчивая женщина подняла голову от большого лотка с документами.

— Ты опоздал, — сказала она.

— И тебе добрый вечер, Тильда, — ответил Джек. Он подтолкнул «Нила» вперёд. — Познакомься с инопланетянином. Или с «Нилом», если тебе так больше нравится. У лондонского Торчвуда такое извращённое чувство юмора.

Тильда Бреннан пожала плечами.

— И что? Ты сделал свою работу. Теперь можете уходить, мистер Фрилансер.

Джек улыбнулся Грегу.

— Очень мило — так обращаться с парнями. — Он указал на новую хитроумную штуковину в центре Хаба. — Тьюринг заглядывал?

Грег улыбнулся в ответ.

— Он назвал это Бронзовой Богиней. Говорит, ты знаешь, за что можно её благодарить.

Джек кивнул.

— И что, она работает?

Тильда подняла взгляд на машину.

— Предполагается, что она должна предсказывать события, связанные с активностью Разлома. Но ты должен принять это как данность, Харкнесс — поскольку машина запятнана твоим вмешательством, она мне не нравится, и я не верю ни в её точность, ни в надёжность, ни в полезность. — Она опять посмотрела на Джека. — Ты ещё здесь?

Джек провёл пальцем по щеке Грега.

— Что с Нилом?

— Ллинос посадит его в подвал до тех пор, пока мы не разберёмся, зачем он здесь и как отправить его куда-нибудь ещё. — Грег посмотрел на пришельца. — Почему Торчвуд-1 не захотел оставить его у себя?

— Не знаю. Меня только попросили доставить его к вам, ребята. Работа сделана. До встречи.

И Джек отвернулся от Хаба, Торчвуда-3 и инопланетянина. Потом снова оглянулся.