– Доброе утро, сучка!

Карлотта замерла.

Она вгляделась в пыльное лобовое стекло. Нагретый широкий проспект бесконечно тянулся среди огромных тенистых деревьев и заправок на дальних углах. Она все делала медленно. Осторожно. Ожидая. Этого не могло быть. Не среди бела дня! Она нащупала переключатель радио. Оно был выключено. Женщина посмотрела в сторону.

Два латиноамериканца смотрели на нее сверху вниз из старого грузовика, стоявшего на соседней полосе. Их загорелые лица, оба с маленькими усиками, внимательно изучали ее. Их взгляды скользнули по ее шее, плечам, груди и бедрам. Машина сзади просигналила. Карлотта нажала на педаль. Пикап повернул налево. Она видела, как он исчез в зеркале заднего вида.

– Вмажь ей! Вставь ей!

Сердце Карлотты понеслось галопом. Она повернулась. Голос раздавался прямо над ее головой. За ее головой. Но сзади никого не было. Она повернула руль, встраиваясь в ряд, и недоуменно дотронулась до губ.

– Затащи ее на палисад!!!

– Гони ее с причала!!!

Карлотта завертела головой. Ее глаза расширились и наполнились страхом. Она смотрела. Искала. Но в машине никого не было. Она открыла окно. Ее нога надавила на педаль газа. Она попыталась снять ногу. Но невероятная сила давила сверху.

– Сбрось ее с обрыва! С обрыва!

– Сломай руль! Насади ее на передачу!

Два смеющихся, искаженных голоса походили на скрип двери. Машина набирала скорость на Колорадо-авеню и проезжала мимо остальных.

– Хватит! Хватит! – закричала Карлотта, зажимая руками уши.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – удвоенный хриплый смех смешался в ее ушах.

Стон, а затем глубокий, грубый голос зашептал ей на ухо:

– Запомни меня, сучка!

Руль выскользнул из ее рук. Машина повернула направо. Карлотта схватилась за руль, но едва смогла сдвинуть его с места. «Бьюик» свернул на главную дорогу Санта-Моники, направляясь к океану. Маленькие мышиные ручки дергали ее за волосы.

– Ущипни ее! Ущипни ее! – взвизгнул голос.

– Ткни ее! – завопил другой, безумный и свистящий.

Теперь руль стал словно железным. Карлотта не могла убрать ногу с педали газа. Либо она оказалась парализована, либо ее прижимали сверху. В любом случае тяжелый груз давил на педаль.

– Боже милостивый, Боже, – рыдала Карлотта, нащупывая защелку ремня безопасности. Но та застряла в щели переднего сиденья. – О Боже, Господи.

Замок на двери громко щелкнул. Окно поднялось с тихим жужжанием. На пешеходном переходе прохожий замешкался, затем сделал шаг назад, таращясь на «бьюик», пронесшийся мимо.

– Прости меня, Господи, прости за все, что я когда-либо совершала, пожалуйста…

– Заткнись!

– Обожги ее! Сунь ей между ног зажигалку!

Щелкнула зажигалка, показался огонек.

Карлотта закричала. Ты понимаешь, что конец близок. Душа хочет взлететь, но она заперта внутри тела. Впереди статуя Санта-Моники, грубый белый камень, сияющий на солнце. За ней розы. И голубое небо. В двухстах футах шоссе Пасифик-Кост, словно бетонная лента, прижимается к скалам.

– Сильнее!

Что-то еще сильнее вдавило ее ногу в пол. Машина рванулась вперед. В голове загудело; голубой край утеса несся вперед.

– Прощай, Карлотта!

Карлотта закричала.

Внезапно она повернула руль так сильно, что машина выписала дугу и полетела к ближайшим зданиям.

– А ну назад, стерва!

Руль быстро повернул назад. Но переднее колесо врезалось в бордюр, и «бьюик» опрокинуло на тротуар. Двое безработных мужчин, отдыхавших в тени переулка, казалось, отлетели назад в замедленной съемке, когда машина ринулась вперед. В каком-то бесконечном шоке Карлотта увидела, как посетители бара на втором этаже только сейчас начали поднимать глаза от столиков.

– Пожалуйста, я не хочу умирать, – молилась Карлотта без всякой надежды.

Стекло взорвалось подобно волне. Она зажмурилась и почувствовала, как осколки рассыпались по плечам и лицу, словно мягкий, жалящий дождь. Решетки радиатора и крылья визжали, как и внутренние детали двигателя, выброшенные из разорванного капота. Ее яростно швырнуло вперед, и она почувствовала, как ремень безопасности врезается в живот, вдавливая обратно в сиденье. Мир заполнила тошнота. Все превратилось в затянувшуюся вспышку звука взрывающегося металла и стекла, и Карлотта чувствовала лишь боль. И тогда она заметила, что все стихло.

Мужчина постучал в дверь.

– Лучше ее вытащить. Дым идет.

– Не трогай ее.

– Но пошел дым!

– Оставь ее. Или она тебя засудит.

– Вызови скорую.

– Не паникуй.

В разбитом окне показалось лицо. Дружелюбное, но напуганное.

– Я не причиню вам вреда, мэм. Но двигатель дымится. Если можете, выходите из машины.

Карлотта хотела ответить, что все в полном порядке, и да, спасибо, сейчас она выйдет из машины, только пусть он отойдет, но не могла открыть рот. Все слова умерли в какой-то неизмеримо огромной пустыне в ее мозгу. Она только тупо смотрела на мужчину.

– Кажется, она в шоке.

– Просто испугалась.

– Открой дверь.

Двое мужчин вместе раскрыли помятую дверь.

– Расстегни ее ремень, Фред.

– Не могу. Его заело. А нет. Сейчас. Готово.

– Аккуратно.

Карлотта чувствовала, как ее вытаскивают из машины. Она попыталась попросить их поставить ее на ноги. Хотела пойти домой. Но могла лишь повиснуть на мужской шее и плакать.

– С ней все хорошо. Парочка царапин.

– Чудо.

– Но «бьюику» конец.

Карлотта видела, как проплывал мимо мир, состоящий из неуверенных, удивленных лиц.

– Они пытаются меня убить, – плакала она, пока ее несли на кресло в баре. – Они убьют меня.

Стены окрасили рыжие лучи. Был закат. Над головой замигали лампочки, отбрасывая бело-зеленый свет на руки Карлотты. В окне появилось искаженное отражение ее самой, в пиджаке и юбке, пока она то сжимала, то разжимала руки.

Послышался гул голосов. Открылась дверь. Карлотта обернулась. Вошел высокий парень в белой куртке. У него были длинные темные волосы, которые спадали на воротник. Он закрыл дверь.

– Я доктор Шнайдерман.

Он улыбнулся. Поверхностной, отрепетированной улыбкой. Он указал на стул перед письменным столом. Карлотта медленно села, когда он зашел за стол, аккуратно подтянул брюки на коленях и сел сам. Он наклонился вперед. Красивое лицо, мальчишеские серые глаза.

– Я один из штатных психиатров клиники. Сегодня вечером дежурю в неотложной помощи.

Шнайдерман наблюдал за ее лицом. Все оно было покрыто тонкими царапинами. На подбородке расцвел синяк. Ее глаза были темными, она смотрела на доктора, как испуганное животное. Казалось, она вот-вот потеряет самообладание.

Карлотта прищурилась, словно вглядываясь сквозь туман. Время от времени она резко поворачивала голову. Может, в этом крошечном кабинете есть кто-то еще? А где все те люди с бумагами? Она забыла, как попала в клинику.

– Думаю, мы с вами поладим, – сказал Шнайдерман.

Карлотта перевела на него подозрительный взгляд.

– Вам холодно? – спросил он. – Иногда здесь дует из коридора.

Карлотта рассеянно покачала головой. И повернулась. Дверь все еще была заперта. В комнате больше никого не было. Карлотта повернулась обратно к Шнайдерману. Она задумалась, куда делся доктор. Вместо него тут сидел мальчик со сдержанной, искусственной улыбкой.

– Вы раньше посещали психиатра?