- Как я уже сказал, кома продлилась недолго, что хорошо в нашем случае. Кризис миновал. Марина Ивановна сейчас спит от успокоительных, но её состояние удалось стабилизировать. Она быстро поправится, но я бы крайне не рекомендовал позволять ей лишний раз волноваться. Вы должны позаботиться, чтобы женщина пребывала в покое. Скачки эмоций ни к чему хорошему не приведут сейчас. Как только она окрепнет, вы сможете забрать её домой. Думаю, что это не меньше двух недель. Мы проставим ей витаминные капельницы, проследим, чтобы организм получил все необходимые элементы. Сегодня к ней заходить не рекомендуется, вы бы поехали домой, отдохнули как следует.

Отец отрицательно мотает головой.

- Я хочу остаться с ней. Моё присутствие ведь никак не навредит ей? Хочу быть рядом, когда она проснётся, если вдруг ей потребуется что-то.

Как же я понимаю отца в это мгновение. Я бы тоже не оставил Владу, не дай бог, окажись она на месте Марины. Пришлось бы схлестнуться с самой смертью, но я бы не отступил.

- Нет, вы можете навредить только себе, но в палате есть вторая кровать, поэтому можете разместиться там, если пожелаете.

- Пожелаю, - кивает отец. – Спасибо большое.

- В таком случае я попрошу медсестру застелить постель.

Отец благодарит врача, и тот уходит. Мы остаёмся втроём. На губах отца появляется улыбка, а в его глазах царит безмятежная радость.

- Я должен и у тебя попросить прощения, - глухо произносит отец, глядя на меня. – Такое ощущение, что всё это произошло не просто так. Словно мне был дан урок, который я обязан усвоить. Я изменился, но доказать это смогу не словами, а своими поступками.

- Всё хорошо, отец. Тебе не стоит переживать на этот счёт. Я сам во многом был виноват, так что не смею винить тебя одного. Я принял в этой жизни немало неправильных решений. Всем нам есть о чём задуматься. Однако я должен поблагодарить тебя за то, что познакомился меня с Владой. Пусть не таким путём хотелось сделать это. Спасибо за то, что показал мне, какой может быть любовь, хоть пришлось пройти через тернии, да и ещё предстоит сделать немало важных шагов.

Отец выдыхает, переводит виноватый взгляд на Владу, но та устало улыбается, поэтому он лишь кивает. Медсестра приходит с чистым постельным бельём и входит в палату, а отец юркает за ней.

Мы с Владой остаёмся наедине.

Нам всем есть над чем подумать после состоявшегося разговора, но в это мгновение мне так много хочется рассказать Владе и узнать, почему разговор зашёл о её отце. Я ничего толком не знал о её семье, и теперь мне хотелось бы приоткрыть эту завесу тайны.

- Мы можем идти, - констатирую факт.

Влада делает шаг вперёд, заставляя себя отлипнуть от стены, к которой прислонялась до этого. Она устала, но выглядит довольной. Этот разговор с отцом был необходим ей. Влада перестала бояться его, а он нашёл в себе силы попросить прощения и раскаяться. Мы все переступили через собственную гордость – это многое значит.

Мы медленно движемся по коридору, и моя рука тянется к её руке, находит в воздухе, и пальцы соприкасаются, но я не решаюсь переплести их.

- Спасибо за то, что поехала со мной. Теперь я понимаю, что не смог бы справиться с поддержкой без тебя. Возможно, именно твоё прощение было необходимо отцу?

- Он раскаялся искренне. Разве можно обижаться на человека, когда тот распахивает перед тобой душу? Не он один был виновен в случившемся. Знаю, что это может прозвучать сурово, но жизнь могла специально пропустить его через возможную потерю. Жаль, что для моего не было ничего святого, и он так и не нашёл в себе силы, чтобы раскаяться.

Влада тяжело вздыхает. Мы выходим на улицу и останавливаемся на крыльце. Смотрим друг другу в глаза, и я понимаю, что именно сейчас у меня появился шанс узнать любимую женщину лучше. Удастся ли нам поговорить по душам?

- Расскажешь мне о своей семье?

Влада молча пожёвывает губами. Она не готова говорить о своём прошлом? Или думает, с чего лучше начать? Я уже открываю рот, чтобы сказать, что она не обязана делать это, если не хочет, но Влада улыбается мне:

- Давай немного прогуляемся по территории, и я расскажу тебе?..

- Конечно.

Спустившись с крыльца, мы медленно бредём по дороге из кирпича, выложенной вокруг больницы.

- Я росла с отцом. Мама умерла во время родов. Я не знала, что такое – материнская любовь.

Сердце сжимается, ведь мы с Владой так похожи – оба росли с отцами. Оба потеряли мать слишком рано. Нам не хватало материнской любви, но в случае с Владой, ей не хватало ещё и отцовской. Ненадолго задумываюсь, ведь мой отец тоже ушёл в себя. Он больше растил во мне воина, чем пытался вести себя со мной, как с любимым сыном. Он не баловал меня и всегда говорил, что я должен всего добиваться сам. Однако в непростых ситуациях отец приходил на помощь. Сколько он вытаскивал меня из передряг? Нет… Мне всё-таки повезло куда больше, чем Владе.

- Поначалу всё было хорошо. Отец воспитывал меня, как мог, и я не жаловалась. Я была благодарна ему, поддерживала его, тоже как могла, но потом он начал меняться. Сначала он выпивал понемногу, а потом больше и больше. Отец не просто пил, но и много играл в азартные игры. Порой мне казалось, что для него нет ничего дороже алкоголя и игр. В пьяном угаре он винил меня в том, что я вообще родилась, проклинал, говорил, что это я виновна в смерти матери. Обидно было слышать такое, но я старалась принять отца, всегда искала объяснение его поступкам. Мне хотелось стать для него тем самым якорем, спасти от неминуемой гибели, к которой он так усердно тянул себя. Я спасала его из всех возможных передряг. Представляешь, даже работала под прикрытием на полицейских. Мне казалось, что он оценит это, что поймёт мои жертвы и исправится, но я сильно ошибалась, ведь отец не планировал меняться. Мои попытки изменить что-то оставались без ответа. А потом в квартиру ввалились амбалы твоего отца. Они угрожали, что убьют его за карточный долг, если я не явлюсь на встречу с Юрием. Там твой отец попросил всего лишь приглядеть за тобой и сделать всё, чтобы отвлечь от чужой невесты. Он не просил меня влюбляться в тебя, влюблять в себя и вообще проводить с тобой так много времени, как ты понимаешь. Всё это случилось само по себе. Пусть поначалу ты раздражал меня, но в командировке раскрылся с другой стороны, и я влюбилась. Когда я пришла поговорить с твоим отцом и попросить дать нам с тобой шанс, он заявил, что дочь алкоголика и игромана тебе не пара, что теперь я должна отправляться восвояси, да и вообще раскрыл правду о том, что я не спасала своего отца. Всё это было частью спектакля. Отец продал меня. Он получил крупную сумму, которую сливал на алкоголь. Сам предложил меня людям твоего отца, рассказав, какие у меня актёрские данные, раз сумела поработать под прикрытием. Это сломало меня, и я сбежала. Мне не удалось спасти отца, и он погиб от своей пагубной привычки, а я потом ещё долгое время винила себя за то, что не смогла вытащить его.

- У тебя бы ничего не получилось… Он сам выбрал свою судьбу, и тебе не стоит корить себя. Ты сделала и без того больше, чем могла бы для такого человека.

- Это я себе тоже говорила, но как-то не нашла утешения в таком слабом оправдании. Мне хотелось бы вернуться назад и попытаться ещё раз изменить что-то.

Мы незаметно подходим к машине и останавливаемся около неё. Делаю шаг вперёд, прижимаю Владу к себе и утыкаюсь носом в её макушку.

- Ты сделала больше, чем тебе кажется. Если твой отец не оценил этого, значит, у судьбы на его счёт были свои планы. Не стоит винить себя в произошедшем.

Влада дрожит в моих руках. Она прикрывает глаза и кладёт голову мне на плечо.

В это мгновение откуда-то со стороны мерцают вспышки фотокамер.

Недовольно рычу себе под нос, понимая, что это журналюги. Наверняка следили за мной, чтобы полить моё имя грязью и написать какой-нибудь грязный пост в своей жалкой газетёнке. Что им надо вообще? Неужели не сидится спокойно? Или это заказ от какого-то конкурента? Вот только я не делаю ничего дурного, чтобы «раскрывать» меня. Пусть себе фотографируют и придумывают броские заголовки – мне плевать. Их дело, что писать, но лично меня не заинтересовала бы статья о «тайных свиданиях» какого-то там миллионера. Лучше бы написали что-то действительно интересное.